Дело о золотом Купидоне (СИ) - Куницына Лариса - Страница 31

— Скажите, де Клюни, — поднял голову Марк, — а с чего это ему пришло в голову вырядиться Купидоном, да ещё намазаться этой краской?

— Это его тщеславие, господин граф! Он только услышал о такой краске, как сразу загорелся желанием предстать в виде золотой статуи, а потом решил, что оденется Купидоном, ведь это даст ему повод заказать наряд из золотой парчи и приделать крылья на спине. Какой ещё образ дал бы ему возможность вырядиться в золотую парчу, не задев самолюбие его величества? В Купидоне есть что-то шутовское. Он предвкушал, как сможет позабавиться, стреляя в придворных стрелами с цветками вместо острия!

— От кого же он услышал о такой краске?

— От де Ривера. Тот сказал, что сам хотел намазаться ею, но так и не придумал, к какому наряду она подойдёт, а потом и вовсе выбрал костюм с маской. Он предложил краску де Лапорту. Я тогда сказал, что могу взять её себе, но Оноре заявил, что мне больше подойдёт козлиная голова. Я решил, что это будет довольно смешно, и согласился.

— Значит, идею с костюмом и краску предложил ему де Ривер, — задумчиво кивнул Марк. — А что вы скажете о намерении де Лапорта пойти на свидание с Анжеликой де Байе?

— Ну… — де Клюни мученически закатил глаза. — Я знал об этом, но Оноре велел мне держать язык за зубами. Если б король потом узнал, что он встречался наедине с его невестой… Это могло стоить ему не только должности, но и головы. Он сказал, что получил письмо от Анжелики, она ему нравилась. Потом добавил, что отстанет от нас в доме де Байе, и я должен буду увести остальных, сделав вид, что не заметил его отсутствия. Все были уже пьяны и ничего не заметили.

— А каким образом он получил это письмо? Его принёс посыльный или передал кто-то из слуг во дворце?

— Не знаю, — с огорчением признался де Клюни.

Отправив его страдать обратно в камеру, Марк вызвал к себе Матье.

— Вот что, дружок, — распорядился он, — выясни, где живёт кавалер де Ривер, и обыщи его квартиру.

— Что искать? — тут же уточнил сыщик.

— Нам известно, что это он заказал у аптекаря Тибо золотую краску и передал её де Лапорту. Так же я подозреваю, что и поддельное письмо Анжелики де Байе исходило от него. Ищите всё, что может подтвердить это предположение: черновики письма, образцы почерка, шёлковую бумагу, маленькие надушенные конверты или женские духи, красный сургуч.

Матье заверил его, что всё понял, и удалился.

После этого Марк снова допросил де Вьена, де Лакомба и де Говерна. Все они подтвердили, что это Мишель де Ривер дал де Лапорту золотую краску и навёл его на мысль одеться золотым Купидоном. Что касается письма, приглашавшего его на свидание с Анжеликой де Байе, то де Лакомб слышал о нём впервые, а де Говерн не знал, каким образом оно попало в руки де Лапорта. И только де Вьен, вдруг признался, что ему тоже было известно о письме.

— Я узнал о нём совершенно случайно, — тихо проговорил он, расправляя свои запачканные кружевные манжеты. Вид у него был потерянный и усталый. — Я слышал, как Оноре говорил об этом с Мишелем, и выражался при этом очень грубо. Он сказал, что хочет сначала сам проверить, достойна ли эта девица войти в спальню короля, или что-то в этом роде. Если честно, я испугался, потому что если это всплывёт, то будет громкий скандал и всех причастных могут наказать. Мне вообще не понравилось, что де Лапорт задумал встретиться с девушкой, которая может стать королевой. Мне показалось, что это не просто предосудительно, это возмутительно. Ведь это может быть истолковано как оскорбление его величества или даже как государственная измена. А я… Если узнают, что я знал и не донёс на них, то не признают ли меня соучастником? А если я донесу, то Оноре найдёт способ испортить мне жизнь… Я был в смятении, а потом решил, что мне вообще не стоит признаваться в том, что я что-то такое слышал и знаю. Потому я и молчал. Но теперь… Я предпочитаю признаться во всём и готов свидетельствовать в этом деле против де Лапорта и девицы де Байе.

— Как вёл себя в тот момент де Ривер? — спросил его Марк.

— Да, и против него тоже, потому что он прекрасно понимал, что происходит. Он даже обсуждал с де Лапортом, насколько безопасно будет ему в доме виконта де Байе, и что он сделает, если его там поймают. И при этом он подбадривал его и говорил, что если возникнут проблемы, нужно припугнуть виконта письмом. Дескать, если король узнает, что Анжелика пригласила Оноре на свидание ночью в свои комнаты, то о перспективе стать королевой она сможет забыть. Он ещё спросил у де Лапорта, не уничтожил ли он письмо, как она того просила, а тот рассмеялся и сказал, что он не такой дурак, чтоб собственными руками уничтожить столь ценный козырь. Вы видите, я всё это рассказываю вам, потому что возмущён их поведением и тем, что они намеревались оскорбить короля. Я готов свидетельствовать против них в суде, и, надеюсь, что это будет учтено при определении моей участи.

Марк задумчиво кивнул и велел тюремщику увести его. Поднявшись из камеры допросов, он ненадолго вышел во внутренний двор башни и постоял там, вдыхая свежий воздух и наблюдая за конюхами, которые разгружали телегу с сеном, увязанном в большие тюки. Они уносили их в конюшню, и оттуда слышалось негромкое ржание.

Выходило, что убийцей де Лапорта, скорее всего, является Мишель де Ривер. Что ж, и у него был мотив для этого. Он преданный брат и то, что королевский офицер злословил о его сестре, не могло оставить его равнодушным. К тому же он был достаточно близок с де Лапортом и тот наверняка выбалтывал ему свои секреты, а значит, он должен был знать, что тот получил деньги за то, что рекомендует королю соперницу Маргариты, да ещё вот-вот укрепит позиции Анжелики, примирив её отца с графом де Альбоном. Он как-то разузнал о «Штандарте Кальдерона», о том, что в лавандовое вино де Байе добавляют красный тмин, а секретным ингредиентом духов Анжелики является мускус белого бобра. И тогда ему осталось только заказать у аптекаря золотую краску с третьим компонентом яда, преподнести её своему другу и убедить его явиться на пир в виде золотой статуэтки с крыльями, что при тщеславии де Лапорта было не так уж сложно.

Ещё раз перебрав в уме имеющиеся факты, Марк решил, что вина де Ривера доказана, и можно приступать к его допросу, но он всё же хотел дождаться возвращения Матье.

Конюхи тем временем выгрузили всё сено и ушли, закрыв за собой ворота конюшни. Марк вздохнул, посмотрел в подёрнутое сизой дымкой небо и направился к себе.

Матье явился вскоре. Он вошёл в кабинет и, радостно улыбаясь, показал графу зажатый между двумя пальцами маленький конверт из шёлковой бумаги с красной сургучной печатью.

— Ты нашёл это у де Ривера? — воскликнул Марк, протянув за письмом руку.

— Я ничего у него не нашёл, — покачал головой сыщик, подходя к столу, и отдал ему письмо. — Де Ривер снимает несколько комнат в доме баронессы де Видаль. После смерти супруга её дела несколько пошатнулись, и она вынуждена сдавать часть дома на улице источника короля Анри жильцам. Она беспрепятственно пропустила нас в комнаты де Ривера. Мы перевернули там всё вверх дном, но ничего не нашли, и уже думали, что уйдём с пустыми руками, когда в дверь постучали. Я открыл и увидел на пороге худую даму лет сорока, в сером суконном платье весьма элегантного покроя с кружевным воротником. Она представилась как Клотильда Герен, учительница дочерей баронессы де Видаль. Эта дама весьма образована и при этом не замужем. Она живет тем, что даёт уроки дочерям купцов и небогатых дворян, обучает их грамоте, счёту, манерам, в общем всему, что должна знать девица определённого сословия. Эта госпожа Герен узнала от баронессы, что тайная полиция арестовала де Ривера, и поспешила явиться к нам, чтоб рассказать о том, что недавно оказала ему некую услугу.

— Это она написала то письмо?

— Именно так! Де Ривер обратился к ней и попросил написать некое письмо, сказал, что хочет подшутить над своим приятелем и заодно вызволить его из самовольного заточения, куда он вверг себя от отчаяния, получив отказ от некой гордой девицы. Будто бы, явившись туда, куда указывает это письмо, он попадёт в компанию друзей, где его будет ждать накрытый стол и обильная выпивка. Он просил госпожу Герен переписать на шёлковой бумаге изысканным почерком некий текст, а потом надушить письмо, и запечатать его так, как должна это сделать девушка дворянского сословия. В благодарность он принёс ей пирожные с миндалём, и она с удовольствием выполнила его просьбу. Однако её смутило, что текст, который она переписывала, уже был написан на хорошей бумаге изящным женским почерком. Но де Ривер пояснил, что этот почерк его другу знаком, потому он не может воспользоваться черновиком письма. При этом он поднёс этот черновик к пламени свечи и сжёг его. Узнав от баронессы об аресте её жильца, госпожа Герен решила на всякий случай сообщить обо всём нам. Я попросил её взять такую же бумагу и по памяти воспроизвести то письмо, а потом так же надушить и запечатать его. Полагаю, что, хоть то письмо и было сожжено в камине, теперь у нас есть его относительно точная копия!