Становление (СИ) - Старый Денис - Страница 48

По поводу опасности скандала, то его не миновать. Не нужно мне осуждение общества, поэтому я уже подготовился чернить имя конкурента, при этом выставляя себя защитником чести слабой девушки.

Я продумывал этот ход и понимал, что он очень рискованный, и может, как сгубить всю мою карьеру, не говоря о том, что меня могут убить, так и сильно возвысить в дворянском обществе. Несмотря на запрет Екатерины Алексеевны на дуэли, их число в России только растёт.

Государь-император Павел I не отменял указа своей матушки, запрещающего дуэли. Однако, буквально месяц назад «Петербуржские ведомости» разразились сенсационной статьёй, в которой описывался вызов русского императора на дуэли всех монархов Европы. Мало того, там прописывались слова, якобы сказанные самим Павлом, в которых утверждалось, что любой дворянин или даже монарх, обладающий честью, может вызвать на дуэль другого дворянина, монарха, если речь касается жизни подданных или чести дамы. Возможно, даже, скорее всего, составитель статьи что-то приписал и от себя. Между тем, Павла Петровича можно обвинять во многом, даже в том, что меняет своё мнение, как модницы перчатки на балу, но есть в нём одно несомненно положительное качество — пока не сказано новое слово, законом являются ранее произнесённые слова.

Пока всё ещё в действии информационная атака со стороны Павла на европейские монархии, никто не может быть осуждён за проведение дуэли. Иначе получается, что император не является хозяином своего слова, а Павел — господин своих слов, пусть даже эти слова порой глупые или необдуманные.

— Господин Сперанский, вы уверены, что всё-таки это нужно делать? — попытался меня образумить поручик лейб-гвардии Семёновского полка Михаил Иванович Контаков. — Всё же господин Карамзин был поручиком Преображенского полка.

— Это когда пришли те времена, что семёновцы хвалят преображенцев? — усмехнулся я.

Контакова в качестве своего секунданта я приобрёл благодаря своей деятельности в Правительствующем Сенате. У его отца некогда незаконно отобрали участок земли, целую деревушку на пятьдесят душ. Для мелкопоместных Контаковых это был серьёзный удар не только по репутации, но и по благосостоянию. Бодаться с тем генерал-майором, который прирезал деревушку Контаковых к своему поместью, не было никаких возможностей. В Орловской губернии у генерала было всё схвачено. Последней инстанцией, способной помочь Контаковым, был Правительствующий Сенат. Вот я и помог, к слову, бескорыстно. То есть я не требовал ни услуги, ни денег, подобное дело было одним из тысяч. Однако, когда стал вопрос, кого взять секундантом, обнаружилось, что не так много у меня знакомых, которых я готов в хоть какой-то мере подставлять фактом участия в дуэли. Ну, ни Куракина же или Державина брать мне в секунданты? Васильева? Аракчеева? Так уже проще к самому императору обратиться с просьбой. И так дуэль будет более чем резонансной и прогремит на обе столицы, так что полоскать громкие имена нельзя.

— Господин Сперанский, может всё же я сделаю вызов? Поверьте, я не последний фехтовальщик и умелый стрелок! — поручик Контаков сделал очередную попытку украсть у меня роль защитника невинных французских девиц.

Но не объяснять же ему, что в моём вызове на дуэль Карамзина кроется много подводных камней. Это продуманная операция с далеко идущими последствиями.

— Михаил Иванович, мы больше не возвращаемся к этому вопросу. Благодарю вас, что встретили в Москве и узнали, где нынче проживает господин Карамзин, — сказал я, стараясь не быть слишком грубым.

Две недели назад Аннета Мария Милле сбежала от своего ухажёра. Как сообщал бывший недалеко от агентессы Северин Цалко, с которым Аннета держала связь, к слову, не только, как с агентом, удалось долго «полоскать» мозги молодому Карамзину и не доводить дело до горизонтального положения. А потом уж Николай Михайлович сорвался.

Узнав обстоятельства реализации плана, я даже на момент засомневался, стоит ли топить Карамзина по жёсткому сценарию. Очень долго молодой, здоровый, страдающий от страсти мужчина смог оставаться джентльменом и не накидываться на сладкие формы бесстыдницы Аннеты. Дочь ювелира, в итоге, сама прибегла к средству, которое неизменно превращает мужчину в себя же, но того зверька или зверя, что кроется внутри и питается похотью. Аннета подпоила Карамзина. Вот у мужчины и сорвало планку. Он накинулся на Аннету, она даже сопротивлялась, но не так, чтобы сильно.

А поутру они проснулись… У Аннеты светится фингал под глазом, сильно поцарапано плечо, так, чтобы кровь саднила, вымазала платье, но без серьёзных последствий. Аннета дождалась, пока Карамзин проснётся, увидит её такой, и сбежала из своего же, то есть взятого мной в аренду, дома. Её ждал Северин, который и поставил синяк под глазом своей… Впрочем, я не знаю об уровне их отношений. Вдвоем они спешно покинули Москву, правда, Северин проводил Аннету только до Торжка, а после вернулся в Первопрестольную, чтобы следить за Карамзиным.

Так что Николай Михайлович видел дело рук своих, а плачь и истерика девушки не оставляли вариантов для оценки произошедшего. Мне достоверно известно, что после Карамзин искал Аннету, наверняка хотел извиниться, что-то предложить. Однако, конечно же, француженки и след простыл. Она вернулась в Охтинскую слободу, так как в моём доме в Петербурге пребывать ей сейчас тоже не нужно. Она после покажется и сыграет свою роль в информационной атаке на Карамзина.

— Этот дом? — спросил я у Северина.

Казачок появился столь неожиданно, что поручик Контаков вздрогнул и даже завернул красное словцо.

— Так точно, ваше высокоблагородие, и объект внутри. В дом приехала также Елизавета Ивановна Протасова, ейного невеста, — докладывал Северин.

— Господин Контаков, вы не станете рассказывать про моего человека! Я должен был убедиться, что господин Карамзин внутри, иначе наше посещение этого дома было бы неоправданным поступком, сулящим лишь ссору с хозяевами, — сказал я, обращаясь к поручику и настраиваясь сыграть одну из главных своих ролей, если не жизни, то этого года.

— Судари, чем могу быть полезен? — двери дома открыл лакей.

— Господин Николай Михайлович Карамзин нынче пребывает в доме? — решительно спросил я, всем своим видом показывая, что готов даже к штурму здания и не уйду без честного ответа.

— Прошу простить меня за неучтивость, но мне нужно уточнить. Как представить вас, господа? — хороший слуга, верный, хочет предупредить хозяев.

— Передайте Николаю Михайловичу, что я, Сперанский Михаил Михайлович, прибыл с вопросом чести, — сказал я.

После такого заявления ни один дворянин не сможет отсиживаться, тем более за спинами двух женщин, которые сейчас находятся в доме. Да, кроме женщин в доме был и Алексей Александрович Плещеев, в прошлом секунд-майор, а сейчас служащий казначейства, и не знать меня он не мог. О новом помощнике государственного казначея Алексея Ивановича Васильева знают во всём ведомстве. Пусть меня и здесь считают выскочкой, но кто же будет ссориться с тем, кто так высоко и быстро взлетает!

— Господа, вас ожидают, — сказал вернувшийся уже через минуту слуга.

Вообще, держать у порога — это моветон, впрочем, скорость, с которой слуга исполнял обязанности, и быстрое решение не позволили перейти рамки, определяющие правила хорошего тона.

Мы шли в комнату, где уже ждал Карамзин, делали это чинно, может даже несколько высокомерно. Но я же оскорблён, не могу иначе. Не приду же к Николаю Михайловичу с просьбой: давайте проведём дуэль, ну, пожалуйста⁈ Нет, тут уместны решительность и требовательность, иначе ещё до дуэли можно прослыть трусом, несмотря на то, что сам и бросаю вызов.

— Господа, — после нашего восшествия в большую комнату, где находились четыре человека: две женщины и двое мужчин, первым заговорил Алексей Александрович Плещеев. — Вы заявили о том, что пришли в мой дом с вопросом чести. Я слушаю.

— Моё имя Михаил Михайлович Сперанский. Господин Плещеев, был бы рад познакомится с вами при иных обстоятельствах, но, увы… — я посмотрел на Карамзина. — Господин Карамзин, имею честь вызвать вас на дуэль. Я требую сатисфакции. Не думаю, что причины, по коим я это делаю, стоит знать дамам.