Поводырь - Галина Мария Семеновна - Страница 3

Нам будет трудно.

Может быть, надо было снять охотничий домик где-то в горах? На северных озерах? Тоже ничего, хотя и не сравнится с морем. Можно ведь подобрать какой-то вариант, который устраивал бы всех - меня, ее, аргуса…

У меня давно не было женщины. Нелегкий характер и уходящий назад подбородок не так уж много значат при таком раскладе.

Ее руки обнимали меня за шею, волосы раскинулись по пестрым подушкам. Она пахла так, как и должна пахнуть женщина. Правильно.

- Погоди, - сказал я.

Кольцо рук, обнимающих меня, распалось.

Я прошел по комнате, перерезанной светлыми лунными тенями. Аргус лежал у порога, бока его тревожно ходили. Я положил руку ему на голову.

- Ну что ты, что ты…

Он ткнулся лбом мне в ладонь и замер. Я постоял так, потом осторожно убрал руку.

Им тоже снятся дурные сны.

- Извини меня, - сказал я в темноту, - я сейчас.

Она уже сидела на кровати, скалывая волосы заколкой, острые локти нацелены на меня.

Я попробовал обнять ее, но она была как деревянная.

- Ну, ты же знала, за кого выходишь замуж, - я старался говорить ровно.

- Эта собака… - она дышала часто-часто, как аргус, - она тебе дороже, чем я…

С аргусом я провел десять лет. С ней не прожил и месяца.

- Это не собака.

- Какая разница. Это животное.

Мы тоже, подумал я, но говорить не стал.

- Пойми, он зависит от меня не меньше, чем я от него. Мы одно целое.

- Глупости! - она подняла голову, заглядывая мне в глаза. - Это самовнушение. Я знаю, в глубоком космосе одиноко и вам специально дают этих аргусов, чтобы вы не чувствовали себя совсем-совсем плохо, но теперь-то с тобой я!

Она хочет как лучше, я не должен на нее злиться.

- Послушай, - сказал я мягко, - даже если бы это была просто собака, я бы ее не бросил. Но это не собака. Это аргус. Поводырь. Без них мы бы не вышли в глубокий космос. Не расселились по Вселенной. Это они отыскивают червоточины. А мы только ставим маяки.

- Ну и что? При чем тут ты и я?

- А то, что это договор. На всю жизнь.

В летном училище специально отбирали людей, способных контактировать с аргусом; считалось, для курсанта это большая удача - самая романтическая, самая престижная и денежная профессия. Сначала было действительно лестно. Потом уже нет.

Забавно, я так и не знаю, как относятся к людям аргусы. Возможно, они просто любят людей. Как собаки, бескорыстно. И хотят им помочь. Услужить. Чтобы людям было хорошо, чтобы человечество процветало. А нам нужно пространство. И мы заключаем договор.

А может, они едва терпят нас. И нужно им то же, что и людям - пространство. И у них есть свой аргус-тест на сотрудничество, который тоже проходят единицы.

Как бы то ни было, связав свою жизнь с человеком, аргус обрекает себя на вечное изгнание. Эту связь невозможно разорвать, а человек не может жить в мирах, населенных аргусами.

- Почему?

Оказывается, я говорил вслух. У меня образовалась такая привычка за годы глубокого поиска.

- Там темно. Абсолютный, полный мрак. Человек мучается. И если аргус с человеком в связке, он мучается тоже. Такая связка обречена.

- А аргусы… как же они без света?

- Они видят силовые поля. Поэтому мы не конкурируем за пространство. Симбиоз, взаимовыгодный симбиоз. Аргусы показывают нам червоточины. Находят для нас миры. А мы на своих кораблях доставляем их в области, для человека все равно непригодные… Темные области Вселенной, куда без помощи наших летательных аппаратов они проникнуть не могут.

- Когда человек и аргус в связке… - она запнулась, - аргус чувствует то же, что и человек?

- Ну да. До какой-то степени.

- Значит, когда мы… когда ты…

- Послушай, - сказал я как можно убедительнее, - собаки тоже чувствуют. И кошки. Связь с аргусом - просто доведенный до предела контакт между человеком и животным. Или человеком и человеком.

То, что я говорил, было логично и правильно, но она все равно заплакала. И когда я начал ее утешать, расплакалась еще сильнее. Кажется, с женщинами это бывает.

У порога аргус вздрагивал и всхлипывал во сне.

Березовые поленья пахли именно так, как и должны пахнуть березовые поленья. Как я себе и представлял. Темные верхушки елей на противоположном берегу отражались в озере. На воду, хлопая крыльями, села утка, за ней протянулся длинный темный расходящийся след.

Похолодало. Я потянулся за курткой, и в это время запищала «болтушка».

- Дорогой, - сказал голосок, тоненький, словно комариный писк. - Ты слышишь меня, дорогой?

- Да, - я машинально удивился нелогичности вопроса: ну как я мог ее не слышать?

- Я задержусь. Немножко. Мне надо встретиться с заказчиком, а он опаздывает, и я…

Они все так много говорят, когда можно обойтись двумя словами?

- Понятно. Когда соберешься домой, позвони мне. Я разогрею ужин.

- Да, - я слышал, как она прерывисто дышит, и подумал, что сейчас она, наверное, кусает губы. - Дорогой?

- Слушаю.

- Должен приехать один человек. Мой двоюродный брат. Мы с ним встретились в городе, и я его пригласила к нам. Неловко отменять.

- Да? - я впервые слышал о каком-то двоюродном брате. И о том, что она пригласила его к нам.

- Я постараюсь поскорее, но он, наверное, приедет раньше. Прими его, хорошо?

- Конечно. Не вопрос.

Я пошевелил щипцами угли в жаровне.

Аргус поднял голову, принюхиваясь к запахам леса и озера. Ему здесь нравилось. Я это чувствовал. Потому что такого покоя, такого бездумного удовольствия давно уже не испытывал. Вот только этот родственник…

Солнце уже снижалось над елями, когда над просекой скользнула его «букашка». Яично-желтого, веселенького цвета.

Родственник оказался невысоким, с бесцветными волосами, совсем на нее непохожим. Особенно в профиль.

- Добрый вечер, - сказал я. - Жена предупредила, что немного задержится.

- Я знаю.

Он легко перепрыгнул через ступеньку и пододвинул второе кресло поближе к жаровне. Аргус повернул в его сторону безглазую голову, потом вновь уронил ее на лапы.

Гость, в свою очередь, скользнул по нему рассеянным взглядом.

- Чаю? - спросил я. - Кофе?

- Не хотел бы мешать, - сказал он, - что вы обычно делаете вечером?

- Ничего. Сижу. Смотрю.

Вообще-то я хотел подновить ограду вокруг дома, но все равно уже темнело.