В зоне особого внимания (СИ) - Иванов Дмитрий - Страница 32

Сборы от этого представления поступят пострадавшим при землетрясении в Армении. А таких оказалось почти восемь тысяч человек погибшими! Ещё десятки тысяч раненых и лишившихся крова! Слышал об этом вчера краем уха в новостях. Сколько было жертв в прошлой версии истории, не знаю, но надеюсь, хоть немного сократил эти жуткие цифры.

Заходим в фойе спорткомплекса. Несмотря на то что стадион крытый, здесь всё равно прохладно, и народ, сняв шапки и расстегнув куртки, сдавать их в гардероб не спешит. Впрочем, это ни в какое сравнение не идёт с матчами того же «Енисея» в Красноярске. Я хоть и небольшой любитель этого вида спорта, но на домашнем стадионе «Енисея» часто бывал. Два часа сидеть на трибуне в мороз очень некомфортно, но сибирские болельщики — удивительный народ! Подстилали под себя меховые сидушки, надевали валенки, специально принесенные из дома, и орали как ненормальные, поддерживая свою команду! Многие грелись и привычным способом — с помощью термосов и фляжек, где зачастую были напитки с градусами. Благо жесткого контроля за этим сейчас нет. Что удивляло на таких матчах, так это мастерство Ломанова: он либо забивал гол сам, получая мяч, либо отдавал пас, ну или на нём нарушали правила соперники! Если и есть король бенди сейчас, то это Ломанов Сергей! Иванович который, потому что позже появится… да уже растет, его сын — Сергей Сергеевич, тоже большой мастер в будущем.

— Толян, привет! Салют! Молодец, что пришёл нас поддержать! — слышу голоса спортсменов-красноярцев, очевидно, прибывших на матч из гостиницы.

Хоккеисты, по одному выпрыгнув из автобуса, с баулами и клюшками, заходят внутрь стадиона, чтобы исчезнуть в подтрибунных помещениях. Я, собственно, случайно с парнями познакомился: год назад курировал международный турнир по этому виду спорта в Абакане. Тогда статус Красноярска, как закрытого города, помог именно Абакану заполучить себе солидный турнир по хоккею с мячом на приз газеты «Советская Россия».

— Привет, Серёга… Привет, Виталя, — кричу издалека я в ответ, так как близко к спортсменам охрана из милиции не пускает. — Задайте им там перцу!

Кроме Ломанова, только Ануфриенко и узнал.

— Так ты за «Енисей» болеть будешь? — насупился мой водила, болельщик «Динамо».

Я промолчал, но заметил, что местные менты тоже на меня, как на врага, глянули.

— Паренёк! Покажи документы! — решительно подошёл ко мне местный капитан, вернее, подкатился, так как был сам себя поперёк шире.

— Да ради бога, — бормочу я, лихорадочно вспоминая, где же мой паспорт, ну и прочие документы.

Бля! Не вытащил их из костюма! С собой только водительские права.

— Права устроят? — протягиваю корочки капитану, пока Марта и Светка прихорашиваются у зеркальной стойки.

— Слышь, чудило верующее! Паспорт давай, — мои документы исчезли в широкой ладони мента.

Впрочем, что-то похожее я и ожидал. Замечаю, как к коллеге на помощь радостно спешит ещё один капитан.

— Кто чудило? Мужики, вы чего пристаете к советскому гражданину? — пытаюсь я миролюбиво погасить начинающийся конфликт, но подошедший офицер не дает мне это сделать:

— Мужики в поле пашут. А ну, пройдём с нами!

— Что вы такие подозрительные и нервные? Опять мама одинаково одела? — злюсь я, тоже заводясь.

Тут чем наглей, тем лучше, надо сразу дать понять, что вертел я их на одном месте. Всё равно, чую, придётся звонить помощнику Власова, несмотря на то, что у меня и телефон помощника Бакатина имеется. Жаль, мой водитель Лёня уже ушёл к себе в машину, хотя я и предлагал ему смотреть хоккей вместе. Тоже мне, болельщик! Хорошо, что девушки не смотрят на меня, а мило щебечут между собой. Их охрана стоит рядом. Переводчик Марты и водила Светки как братья-близнецы — одной комплекции, и суровые морды намекают, что парни не просты. Разница лишь в том, что у Светкиного может и оружие с собой быть, а у Мартиного вряд ли. Кто позволит иностранцу ходить по улицам СССР вооруженным? Они и друг на друга смотрят настороженно, и мне помогать не рвутся.

— Да не надо покупать билеты, — удерживает норвежку Аюкасова. — Я с собой вас проведу!

Вот совсем не хочется скучать в вип-ложе, которая в «Олимпийском» одна, я бы лучше с Мартой посидел на трибуне с обычными людьми, где можно от души покричать и посвистеть. Но сейчас покровительство Аюкасовой будет весьма кстати — жаль время терять на разборки с ментами.

— Анатолий! Ты, что ли? В столицу переехал? Смотри, Глеб, это он придумал речевку «Давай, Уралочка, мочи!»

«Ибиться сердце перестало»! Ельцин, ныне опальный и опасный, узнав меня со спины, лезет с объятиями! С ним тройка партийных работников — друзей, или собутыльников, ведь Ельцин, судя по голосу, нетрезв! Слава богу, слегка. Свердловчанин сейчас — первый зам председателя Госстроя СССР, даже был на летней партконференции делегатом от Карелии, просил отменить решение пленума о его выводе из состава. Но одновременно с этим критиковал привилегии партийной элиты, утверждая, что в «застое» нельзя винить одного только Брежнева, а виновато всё Политбюро «как коллективный орган». С логикой у политика, похоже, нелады.

— Борис Николаевич? А вы можете мою личность подтвердить? А то тут служивые сомневаются, — злорадно спрашиваю я, видя, как бледнеют представители милиции.

— Могу! Штыба ето! Чемпион по боксу! Хоть сам и «динамовец», но «Уралочку» уважает! У кого тут вопросы? — басит БН.

— Нет вопросов. Вот ваши права, молодой человек, — переобулся на ходу широкий в кости капитан.

— А я тут на финал… Знакомьтесь, — протягиваю руку в сторону идущих ко мне девушек.

— Что я, племяшку Горбачёва не знаю, понимаешь? — возмущается Ельцин, вызвав тем самым ещё большую оторопь ментов. — А вот вторую первый раз вижу!

— Гутен так, — вежливо поздоровалась подошедшая «вторая».

— Марта Луиза Норвежская, третья в списке на престол Норвегии, — одной фразой я добиваю и ментов, и Аюкасову, ещё не добитую шубой!

Краем глаза наблюдаю, как менты уважительно раззявили рот, смотря на меня с завистью. А вот глаза Светки мечут молнии, причем не в мою сторону, а в сторону Марты. Как же так, обычная иностранка на глазах превратилась в настоящую принцессу, которой вон сам Ельцин руки целует! М-да. А это проблема! Ведь связь с опальным политиком мне сейчас ни к чему. Но деваться некуда, идём на трибуны, а я слышу, как со всех сторон раздаются восхищенные шепотки:

— Штыба, смотри, Штыба. Сам Штыба!

Эко моё воображение разыгралось-то! Другое орут:

— Ельцин, Ельцин, сам Ельцин! — любит у нас народ гонимых.

Глава 25

Идём на трибуны. В небольшую вип-ложу «Олимпийского» отдельный контроль, но нас запустили без дополнительных проверок. То ли потому что мы были с Ельциным, то ли — со Светкой. Чуток посидев, я явственно ощутил, что атмосфера на морозных скамейках стадиона в Красноярске намного теплее, чем тут, как ни странно это звучит. Скукота! Сижу и грею уши, прислушиваясь к разговорам Бориса Николаевича с коллегами.

Оказывается, в данный момент готовится постановление Госстроя о том, что можно размещать на цокольных этажах жилых зданий, а что нет. Например, похоронное бюро не должно там находиться, а ушлый Адасов уже с кем-то из этого бизнеса почти договорился! Нельзя размещать бани, сауны, общественные уборные, пункты приёма посуды…

— Борис Николаевич, а можно мне список получить того, чего не должно быть на нежилых этажах. А то мы в нашем МЖК как раз озадачены этим, не знаем, кого пускать из арендаторов, — набрался наглости и попросил я.

— Учитесь! Вот Толя сразу сообразил, куда наш СНиП пристроить можно, панимашь! — одобрительно произнес Ельцин.

Я уже не зря посетил этот матч по хоккею с мячом, выяснил, например, что может быть на чердаке дома. Если сделать из него верхний этаж, то там допускается размещение творческих мастерских художников и архитекторов. А если сделать мансарду, то и конторские помещения соорудить можно. А ещё подвал есть — тоже, считай, деньги. А что? Все должно приносить прибыль!