Поцелуй Морты - Старкова Елена - Страница 28

Так Тоня стала проституткой. Внешность у нее была самая обычная. Таким девушкам достаточно сменить прическу или цвет волос, и никто их уже не узнает. Но с другой стороны, это было неплохо – она могла быть каждый раз разной. Первый свой опыт она вспоминать не любила и никому о нем не рассказывала. Самое главное, что она смогла это пережить. И теперь спокойно стояла в шеренге хлюпающих носом от мартовского неласкового ветра девочек и стоически ожидала работы, как притерпевшаяся ко всему старая лошадь.

Нельзя сказать, что деньги у нее совсем не водились, она даже отсылала немного матери, которая верила басне о том, что дочка работает официанткой в дамском клубе, и с гордостью рассказывала об этом соседкам, которые очень ей завидовали. Никто из них и помыслить не мог, что Тоня трясется от холода в своих сетчатых чулках и туфельках на картонной подметке, что лицо у нее размалевано, как лубочная картинка, примитивно и ярко.

Тоня научилась делать призывный взгляд, вульгарный и утрированный, но в этой профессии все должно быть чересчур. Ощущение гадливости Тоня очень скоро научилась гасить алкоголем.

Ее подруга Настя давно уже перекочевала на более низкую ступень их сумасшедшего мира, и они почти не встречались. Кров Тоня делила с новой товаркой – Лизой – уже месяца три. Квартирешка была занюханная. Ободранные обои, разномастная мебель, поломанная сантехника.

Тоня еще сохранила иллюзии и каждый вечер ждала принца. Но он все не приходил, вместо принца над ее телом склонялись пьяные, увечные, а то и садистские рожи. Выход на точку каждый вечер был одинаков – сборы, ожидание и после всего апатия и опустошенность. Многие девчонки подсели на наркотики, чтобы облегчить сосущую тоску, но Тоня пока держалась. У нее был инстинктивный страх перед шприцем-убийцей.

Сегодняшний вечер не сулил ничего необычного. Девушки разбирались клиентами довольно бойко, и все приободрились, ожидая заработка. Подъехала машина, так себе тачка – потрепанная «мазда», из нее вышел немолодой уже человек и сразу направился к Тоне.

Она подтянулась, стремясь показать товар лицом. Мужчина договорился с «мамочкой», Тоня уселась к нему в машину, радуясь, что он взял ее на всю ночь и не придется опять стоять и мерзнуть на улице. Еще она радовалась, что он в годах, много не сможет и, вероятно, ей удастся вздремнуть часок-другой, пусть даже и под утро. Скорее всего, мужик женатый.

Квартира, в которую они приехали, оказалась частной, кто-то сдал ее на сутки. Ей это тоже понравилось. Единственное, что было неприятно, так это неразговорчивость клиента. Он не представился сам и не спросил, как ее зовут. А называлась она всегда Мартой, это имя казалось Тоне очень аристократичным и не лишенным интриги, тем более что родилась она в марте.

– Проходи, раздевайся – и в душ. – Голос у мужика был низкий и лишенный всякого выражения.

– Вы что, даже не спросите, как меня зовут? – игриво поинтересовалась Тоня.

– А по барабану, – насмешливо ответил мужчина, – мне с тобой детей не крестить…

Самое противное, что мужик произнес это ровным, спокойным голосом. Тоня сразу вспомнила рассказы подруг про маньяков, испугалась и почувствовала, что влипла.

– После душа вытрись насухо, я терпеть не могу влажное тело, – безразлично кинул он ей вслед.

Из ванной выходить не хотелось. Надо было бежать сразу, как приехали, а теперь поздно, и надо идти работать. Мужик ждал ее в постели, укрытый до подбородка. Тоня осторожно прилегла рядом. Мужик оказался ласковый, только молчаливый. Когда он увлекся, Тоня закрыла глаза и принялась изображать страсть. Такой имитации чувств и ждут от проституток клиенты, поэтому она старалась вовсю, отрабатывая гонорар.

Клиент велел ей лечь на живот. Тоня безропотно подчинилась, и вдруг ей стало нечем дышать – вокруг шеи обвилась проволочная удавка. Крикнуть она уже не могла, только беззвучно открывала рот, пытаясь сделать вдох, но ничего не получилось. Сознание стало меркнуть…

«Я погибаю…» – вдруг поняла Тоня.

Мысли стали яркими и объемными, перед глазами пошли радужные круги, неожиданно все стало легко и понятно. И Тоня словно провалилась в темную пропасть.

Очнувшись, она увидела склонившегося над ней рыжего парня. Они находились в странном месте, похожем на бесконечное кладбище. Такого странного места Тоня никогда не видела. В серебристом небе порхали люди-птицы с белыми крыльями. Было тепло, хотя Тоня была совершенно голая. Ей стало стыдно. Она торопливо прикрыла одной рукой грудь, а другой низ живота.

– Пришла в себя? Очень хорошо! Ты еще о-го-го как поживешь! – сказал парень обрадованно.

– Так я живая? – удивилась она.

– Живая. – Лицо незнакомого парня стало серьезным. – Только не живи больше так, как жила до сих пор!

Парень положил Тоне руку на глаза, и она снова потеряла сознание…

Тоня проснулась на кровати в своей съемной квартире. Встала, пошатываясь, прошлась по комнате и принялась собирать вещи. Когда явилась с работы ее подружка – жгучая брюнетка Лиза, она застала Тоню сосредоточенно пакующей свои сумки.

– Ты чего? Куда собираешься? – Подружка, судя по ее виду, сгорала от любопытства: неужели Тоньке удалось подцепить богатого мужика и она едет с ним на отдых? В Турцию или на Канары?

Ответ Тони буквально шокировал Лизу.

– Домой я еду, к маме, – сказала Тоня.

Лиза заметила, что на лице ее не было ни следа косметики.

– Ты что, с ума сошла? Что ты там делать будешь?

– В медучилище буду поступать. Хватит с меня приключений…

Если бы Родион не являлся Изольде во сне, она была бы совершенно счастлива. Только сейчас она поняла, что муж был редкостным, просто невероятным занудой. Таким правильным – до тошноты. И как она выносила это все годы замужества? После того как Нора дала ей возможность поговорить с Родионом, на душе у Изольды стало спокойнее. По крайней мере, усопший супруг не приснился сегодняшней ночью. И это очень отрадно. Это почти праздник, и его надо как следует отметить. Теперь она могла наслаждаться спокойствием и уверенностью в завтрашнем дне.

Изольда встала с постели, накинула прозрачный голубой пеньюар и перешла в холл, где чувствовала себя лучше, чем где-либо в доме. Она с удовольствием откинулась на спинку дивана и закурила длинную тонкую сигарету. Холл, а не гостиная был ее самым любимым местом. Мебель для него она выбирала сама и задергала продавцов, пока они не подобрали цвет: такой, какой она желала. Кресла и диваны были обиты матовой тонкой кожей цвета палой листвы. Ковер был оливковый, а многослойные занавеси и драпировки – цвета болотной воды.

На низком столике перед ней стоял начищенный до зеркального блеска серебряный поднос, на котором живописно, как на голландском натюрморте, располагались бутылка «Дом Периньона», ваза с фруктами и невесомый бокал тончайшего стекла. Она с наслаждением прикончила бокал вина, сделала глубокую затяжку, закрыв глаза в блаженной неге. Когда она их открыла, перед ней стоял дворецкий.

– Алексей Сеич! – поперхнулась дымом Изольда. – Опять вы лезете, когда вас не просят? Вы что, не видите, я не одета. Распустил вас Родион! Ну ничего, я из вас человека сделаю. Для начала зарубите на носу, со мной надо себя вести гораздо более деликатно! И не дергайте меня больше!

– Я хотел узнать, не нужно ли чего? – с невозмутимым видом произнес дворецкий.

– Не нужно! Нужно, чтобы вы исчезли! – завопила Изольда.

Старик молча удалился. Его умение держать себя в руках и чувство собственного достоинства несказанно бесили Изольду.

– Вот болван! – сказала она достаточно громко, чтобы дворецкий мог слышать. – Уволю! Я могу делать все, что хочу! Захочу – и буду пить, захочу – и завтра же приведу нового мужа! Ты у меня вот где, холуй! – Изольда злобно потрясла сжатым кулачком.

И вздрогнула: из двери, ведущей в гостиную, неторопливо вышла, близоруко щуря свои русалочьи глаза, мать Димы Татьяна. Вот уж кто умел носить черное… Изольда всегда ей завидовала. И сейчас Татьяна была в черном, то ли в тунике, то ли в похожем на нее платье… Пушистые легкие волосы цвета лесного ореха свободно спадали на спину и открытые, молочной белизны, плечи. А губы у нее были красные, хотя и не было на них никакой помады. Татьяна села в кресло напротив Изольды, погладила изящной рукой мягкую обивку и с осуждением покачала головой: