Записки наемника - Гончаров Виктор Алексеевич - Страница 104

Отставники вываливают из «дипломата» пачки долларов и усаживаются в креслах, очевидно ожидая, что я стану пересчитывать деньги.

– Сколько здесь, – спрашиваю я.

– Сто пятьдесят тысяч, – отвечает полковник. – Пересчитай… Здесь тысячу пятьсот стодолларовых купюр.

– Пятнадцать пачек? – я не в силах пересчитать даже пачки. Я зову из соседней комнаты Яраги, Тимура и Беслана, и они быстро начинают считать доллары. Особенно это удается Беслану. Тонкие пальцы шулера нежно и быстро касаются «зелени».

При виде чеченцев лица бывших военных каменеют. Они даже отказываются от коньяка. Они уходят, поигрывая желваками на скулах. Вполне вероятно, что скоро мной займутся если не сотрудники ФСК, то ребята из белорусского КГБ. По мне плачет тюрьма. Куда я влип с этой «зеленью»?

Мне остается только запереть деньги в металлическом ящике, который мой начальник упрямо называет сейфом. Ясное дело, что домой сегодня я ночевать не пойду. Пусть Матейко не обижается.

– Нас заложат… – говорю я чеченцам. – Заложат вот эти военные…

– Откуда ты знаешь, что это военные? – спрашивает у меня Тимур.

– Это случайные знакомые. По-моему, как говорят бывалые люди, надо рвать когти…

– Не паникуй, – произносит Яраги. – Доллары найдут своего настоящего хозяина всегда…

Деньги в металлический ящик не попали. Яраги отсчитал пятьдесят тысяч долларов и попросил меня на эти деньги набрать команду головорезов. По дружбе. И за деньги. Хорошие деньги. Навербовать, где угодно: в Прибалтике, в Польше, в Минске. Чтобы воевать в Чечне. Человек десять. Но – специалистов.

– Нет, – сразу же говорю я.

– Ты забыл о трупе женщины. Ты забыл об Анастасии, – говорит Тимур. – Отпечатки пальцев давно сняты.

Я молчу. Мне ничего не идет в голову. Неужели это шантаж, и все подстроено: и убийство Анастасии, и приставания Лены… Кто они мне, зачем я с ними связался?

– Все, что останется от этой суммы – твое. Контракт заключай на месяц, но лучше на три. Все «обострения» решай через нас. Ты понял? – голос у Яраги несколько суховат. Он не смотрит на меня. Я не смотрю на него.

Наверное, такова моя участь. Я получил повышение. Раньше я нанимался воевать сам, теперь буду уговаривать воевать других.

Условия контракта, который я должен заключать с наемниками, должен придумать сам.

Вначале я чуть было не подался в Прибалтику, с целью выйти там на центр киллеров, чтобы снять с себя всю организационную работу. Но подумал, что возня с паспортами займет уйму времени. А в Чечне развязана настоящая война. Россияне бомбят города, и вся Чечня, со слов Яраги, становится под ружье. В город Грозный подъезжают все новые отряды, сооружаются завалы и баррикады, оборудуются огневые точки, минируются подходы и особо важные объекты. Спешно чинят (с привлечением пленных российских военнослужащих) танки. Слишком много времени… Для чеченцев был дорог каждый день. Пришлось разыскивать ребят здесь, в Минске.

Тем временем Гершенович предлагает мне переехать жить к нему на квартиру.

– Девка по тебе сохнет, – объявляет он. – А тебе-то что? Она хоть б…во бросит.

Я пока отказываюсь. Тогда они действуют более хитро: устраивают дома пирушку, пригласив меня, но получилось на самом деле что-то вроде свадьбы. Посаженные отцы – чеченцы – кричат «горько». Я вяло целую Леночку. Зачем она мне? Может, это только дополнительное условие негласного контракта, заключенного мной с чеченцами и Гершеновичем? Но, кажется, девушка искренна со мной. По крайней мере, ни один из чеченцев больше не приближается к ней. Да и они, кроме Тимура, по росту не подходят ей. Хотя, я подозреваю, она спала с ними со всеми. Черт побрал бы их всех! Мне хочется все бросить и исчезнуть, но очень уж большие суммы вращаются в этой компании. Если мне удастся продержаться, я обеспечу себя лет на десять. Тогда тихо и мирно устроюсь где-нибудь в лесной деревне. Боже мой, зачем так глупо мечтать?

И вот, всего за неделю я с помощью Тимура собрал бригаду. Особенно трудно было завербовать первого человека. Пришлось восстанавливать старые связи.

…Передо мной высокий, грузный не по годам, очень молодой человек.

– И придется убивать русских? – спрашивает парень. Он еще не дал согласия, значит, еще не наемник. Только кандидат.

– Думаю, да. Контракт пока заключаем с вами на месяц, а потом видно будет.

– А сумма контракта?

– Аванс – один миллион рублей, участие в операции – пять миллионов, удачное завершение операции – три миллиона. Естественно, по курсу в валюте.

Не заметив на лице кандидата в наемники особого удовольствия, я поспешно добавил:

– При непредвиденных осложнениях – доплата: уничтожение БТРа, танка, самоходной артиллерийской установки – по миллиону. Ну, а командиру, как обычно, двадцать пять процентов надбавка.

– Идет, – сказал наемник.

– Вылет через три дня. Завтра с утра – подготовка на нашем полигоне.

Понимая, что разговор на этом окончен, наемник встал и начал топтаться на месте, не в силах решить, как быть: подписывать контракт прямо сейчас или еще оттянуть до вечера, до завтрашнего дня. Но я, заметив замешательство на лице парня, сам быстро протянул ему бумагу и ручку.

– Чего ты так волнуешься? – говорю я. – Аж рука вспотела! В первый раз, что ли?

– В первый, – говорит парень.

– И, пожалуйста, списочек родных, знакомых, близких…

– А это еще зачем?

– На всякий случай. Для страховки…

Лицо у парня вытягивается. Я уверен, что к вечеру он будет пьян, как сапожник.

…Через неделю дни начинаются занятиями с командой на базе одного спортивного клуба.

Ребята как на подбор: молодые, высокие, широкоплечие. Все в спортивной форме. Большинство из них я не знал, с остальными не надо было знакомиться. Впрочем, называть их новичками было бы не совсем верно. За спиной у некоторых был Афганистан, у других – контрактная работа в Боснии, в Приднестровье.

Я выстроил своих подчиненных в шеренгу, подошел к одному из незнакомых парней и, ткнув пальцем ему в грудь, спросил:

– Фамилия?

– Петрович, – бодро ответил тот.

– С такой фамилией тебя там на первом столбу повесят, если поймают, – сказал я. – Кстати, все знают, куда мы направляемся?

– Так точно, – послышалось неуверенно.

– Это хорошо, что знаете, – сказал я. – В таком случае, вы должны помнить, что надо быть всегда готовыми к чему?

Парни молчали. Я резко повернулся и нанес несильный удар ногой в живот одному из новичков. Тот упал на землю, но тут же вскочил.

– Вы должны быть всегда готовы отразить нападение противника, то есть – к любым неожиданностям, – заключил я.

Несколько шагов взад-вперед я сделал молча, потом неожиданно крикнул: – Снайпер!

Большинство членов команды упали на землю, но некоторые остались стоять на месте.

– Смертники мне не нужны, – как можно более мрачно сказал я. – Надо тренироваться. А времени у нас мало. Так что если кто думает, что едет на курорт, предлагаю, пока не поздно, бежать обратно домой.

– Слушай, командир, – не выдержал один из новичков, – да мы пороха нанюхались не меньше твоего, когда в Афгане были. Что ты нам лекции читаешь?

Я не спеша подошел к говорящему и пристально посмотрел ему в глаза.

– То, что ты пороха понюхал немного, – спокойно сказал я, – это хорошо. А вот то, что отвечаешь за остальных, плохо. То, что тебе не нравятся мои лекции, мне, собственно, наплевать, но то, что ты вслух возмущаешься этим, мне не нравится. Возмущаться будешь перед своей мамой, когда вернешься. Если, конечно, вернешься. А это будет не так-то просто, если ты не попридержишь свой язык. Я понятно говорю?

Парень молчал.

– Значит, понятно.

Потом мы выехали на спортивное стрельбище и стреляли до темноты из мелкокалиберных винтовок.

– Остальное вспомним на месте, – было мое последнее напутствие.

…Тимур спросил меня:

– Ты хоть раз был в Чечне?

– Несколько лет тому назад мне приходилось бывать в Чечне. Правда, всего несколько дней.