Версальская грешница - Коровина Елена Анатольевна - Страница 31

Гастон начал вчитываться внимательнее.

«Людовик XV был поражен очарованием нового замка.

– Какой прелестный вид! – восторженно ахнул он.

– Прелестный вид – Бельвю. Мы так и назовем замок! – захлопала в ладоши маркиза.

Часами гулял король по замку, рассматривая прекрасное убранство: картины, гобелены, росписи, мебель. Однажды Помпадур повела его в комнату, из которой виднелась роскошная оранжерея. За окнами замка увядала осень, а в оранжерее цвела весна – розы, лилии, гвоздики в таком изобилии, что от их аромата кружилась голова.

– Как вам, сир, мое царство Флоры? – тихо спросила Помпадур, опираясь на руку возлюбленного.

– Король потрясен! – склонил голову галантный Луи. – В жизни не видел ничего прекраснее. Несравненное для Несравненной. Могу ли я нарвать цветов, чтобы преподнести их вам?

– О, попробуйте, сир!

Помпадур прелестно улыбнулась. И Людовик с головой, кружащейся от весны и любви, шагнул в оранжерею.

Он нагнулся к цветам и только тут понял свою ошибку. Прелестный цветник был сделан из превосходного саксонского фарфора, а благоухание распространяли отличнейшие духи. Помпадур лично наблюдала за их изготовлением…

Очарованный Луи еще долго не мог прийти в себя от такого чародейства.

– Я был, как Аладдин, в очарованных садах! – умилялся он».

Второе место, подчеркнутое ногтем, шло немного позднее. Гастон читал, и волосы начинались шевелиться у него на затылке.

«– Свечи, де Жоссак! – игриво проговорила маркиза и хлопнула в ладоши.

Молодой лейтенант, по собственному желанию бывший у нее в услужении, тут же кинулся зажигать свечи.

Витые, округлые, золоченые, алые и розовые свечи были расставлены по всему огромному залу.

– Входите же, сир! – воскликнула маркиза, собственноручно открывая двери.

Толпа придворных во главе с королем хлынула в зал. Все были веселы и готовы к новому зрелищу. Все жаждали увеселений.

– Что на этот раз, моя Несравненная? – нетерпеливо прогудел король. – Что еще вы придумали? Чем нас потешите?

– Подождите несколько минут, сир, – загадочно попросила Несравненная. – Скоро вы потешите себя сами, и, надеюсь, придете в восторг! А пока послушайте музыку.

– Опять музыку? – капризно, словно ребенок, протянул Людовик. – Сколько можно музыки – надоела!

– Ах нет, сир, сейчас музыка необходима для эффекта.

Оркестр заиграл что-то незнакомое королю – очаровательное и таинственное, потом музыка стала волнующей и страстной и, наконец, в ней послышалось нечто томное, колдовское.

– Ах, какая страсть! – выдохнул кто-то.

– Так и хочется раскрыть объятия! – прошептала некая дама.

– Как замечательно, что мы приехали сюда! – проговорил король. – Все мы – родные души!

И король, ничуть не смущаясь, вдруг обнял маркизу Помпадур.

И началось…

Придворные говорили друг другу комплименты, шептали слова любви, они обнимались и целовались. Кто-то стиснул другого в объятиях так, что раздался стон. Но по никто не заметил. От мужских объятий на дамах практически затрещали платья.

– Ах! – воскликнул король. – Мы – единый мир любви!

И в это время оркестр грянул нечто невообразимо громкое.

Люди отпрянули друг от друга.

– Что это было? – вскричал король.

– Всего лишь волшебная смесь благовоний, свеч и особая музыка! – Маркиза Помпадур поклонилась монарху. – Я сама изобрела этот состав. Пока свечи благоухают и музыка играет, люди приходят в экстаз. Им хочется обнять весь мир!»

Гастон в ужасе захлопнул книгу. Так вот что случилось в театре на премьере «Ночной бабочки!» Недаром же директор рассказывал, что в день премьеры в зрительную залу пришла Несравненная и долго там оставалась. Рабочие сцены видели, как она обошла еще не зажженные светильники и потрогала каждый. Тогда все дивились – зачем ей это? Подумали, у богатых свои причуды. А вот и нет!

Несравненная намазала светильники каким-то дьявольским составом – тем самым, который ее предшественница, маркиза Помпадур, подмешала в свечи. Когда светильники зажгли, они начали источать свой дурманящий аромат. Причем, пока шло действие спектакля, их выключали, так что дурман на время ослабевал. Зато в антрактах, когда их снова зажигали, публика приходила все в большее неистовство. Музыка усугубляла воздействие.

Гастон и сам ощутил его. Захотелось обнять весь мир. Вспомнилась рыжая мадемуазель Барбара, захотелось найти ее во что бы то ни стало и уговорить, умолить, заставить никогда больше не уезжать, не бросать его одного…

Впрочем, на сцене никто не братался. Не потому ли, что сцена отделена от зала плотным тяжелым занавесом, который и сдержал натиск дурмана? И оркестранты не «угорели», они ведь выходили из своей «ямы» каждый антракт.

Но к чему Несравненной повторять трюк Помпадур? Та просто развлекала короля. А эта? Гастон схватился за голову: Несравненная готовила убийство. Во всеобщем братании убили двух мужчин. Но почему именно так? Что за извращенный ум и кошмарный план! Сколько же нужно было приложить усилий для его осуществления!

Значит, простите за каламбур, игра стоила свеч. Гастон потер лоб – думай, думай! Наверное, к этим мужчинам трудно было подобраться просто так. Может, они были слишком осторожны, может, их охраняли. А в театральной толпе они, конечно же, не ждали подвоха, да и охраны не было. Кто ходит в театр с охраной?! В театр ходят отдохнуть, вот они и потеряли бдительность.

Выходит, все было спланировано. Убийцы знали, что случится, и уже поджидали в толпе. Но кто их жертвы, ради убийства которых поставлен такой дьявольский спектакль?

Гастон вздохнул – так и тянет заняться собственным расследованием, разгадать загадку, которая другим окапалась не по зубам. Впрочем, сколько не разгадывай, адреса милой Барбары не вернешь… И что же делать?

Пойти в жандармский участок, обратиться к городским властям? Да они его на смех поднимут. Виданное ли дело, раскрывать преступления на основе старинной книги?! Никто не поверит. Еще сочтут душевнобольным…

Что же делать? В это утро вообще нет сил подняться с постели. Служанка заходит уже второй раз, щебечет:

– Доброе утро!

Какое там доброе… Дурочка юная! В юности все утра – добрые. Пожила бы с мое – перестала бы считать утра добрыми.

Служанка опять защебетала:

– Вам открыть полог?

Уже дернула за алый бархат – ишь, быстрая какая! Пришлось приструнить:

– Отстань и убирайся! И пока не позову, не приходи!

Каблучки застучали, девица выскочила из спальни.

Дверь за ней захлопнулась. Ну наконец-то оставили в покое!

Нет слуг – ужас. Есть слуги – кошмар. И не знаешь, что лучше…

Все лезут не в свое дело! И еще сладенько улыбаются:

– Для вашей же пользы!

Норовят услужить… Но какая тут служба? Одна помеха.

Ничего, скоро все изменится. Приедет наследник, привезет истинное сокровище. Тогда можно будет и о себе подумать. Уйти на покой. Ох нет, от слова покой – покойник…

А на погост рановато. Просто надо произвести кое-какие перемены. Здесь все бросить – не жалко. Надоел уже этот распроклятый Версаль. Дом старый, полуразрушенный. Воспоминаний куча. Нет, стоит переехать куда-нибудь на юг – в Ниццу или Сен-Тропе. В Ницце, правда, русских дворян полно, будь они неладны. А в Сен-Тропе – отличный берег, песок, море и всего-то несколько рыбацких деревень и парочка вилл побогаче. Решено – именно в Сен-Тропе надо построить виллу! Солнце, покой – это вам не дождливый Париж с проклятым Версалем.

Деньги есть. Хватит еще на пять жизней. Все средства Общества лежат на тайных банковских счетах, чьи номера и коды известны только одному человеку – гранд-магистру. Вот гранд-магистр и заберет их с собой. Лучше всего переложить средства в один из старых швейцарских банков, мало ли что. Вдруг грянут новые войны или того хуже – революции?.. Счастье, что в 1871 году банк, в который вложены средства, уцелел. А если бы нет?!