Иное небо (Чужое небо) - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 42

Черемисовская, 40. Фирма "ЮП"

– Ты как адмирал Нельсон, – сказал я. – Главное – ввязаться в схватку, а там – Бог поможет Англии.

– Кац-Нельсон, – поправил меня Командор. – Да, прадедушка Хаим был бы таки доволен этим сравнением, нет?

Прадедушку Хаима Командор выдумал. Он чернявый – так что, может быть, и течет в нем еврейская кровь. А может быть, армянская. Или ассирийская. Он сирота – как почти все актеры "Трио". Он даже не знает, откуда взялась в метрике эта его фамилия: Резанов. Крупицыны вот знают... Похоже, поэтому в нем просыпается время от времени национальная озабоченность.

А может, он и впрямь потомок того самого командора Резанова, врага и соратника Крузенштерна?..

Интересно, что Командор уверен, будто привлечение в "Трио" сирот объясняется только экономикой: не надо потом платить пенсий. Я пытался рассказывать ему об янычарах, но он не очень-то слушал.

Панин потряс сигаретной пачкой, порвал ее, заглянул внутрь, потом вопросительно обвел глазами нас; я отдал ему свою. Панин закурил и откинулся на спинку стула. Стул угрожающе заскрипел.

– По-моему, Пан, – сказал Панин, скося глаза на сигаретный огонек, ты сам отворачиваешься от своих же правил. Необходимый минимум информации мы имеем, – он кивнул подбородком на стопку личных карточек, – а все остальное – это праздное любопытство.

Я курил и смотрел на них обоих. Конечно, они были правы. И по форме, и по существу. Нам нужно сорвать покушение, обеспечить безопасность четверки – все прочее не наше собачье дело. Но, но, но... что-то не давало покоя.

Эти триста миллионов в сейфах "КАПРИКО", о которых сообщил Феликс? М-м... а что мне до них?

– Где у нас карта? – спросил я.

Панин подал карту.

Так... Здесь найдена псевдобомба... здесь и здесь – еще две квартиры, снятые "пятимартовцами"... Это – посольство Союза Наций, это – Сибири. Это – "КАПРИКО" со своими сейфами... Не может же быть случайным то, что все они расположены на пятачке диаметром полтора километра?

– Сколько могут весить эти триста миллионов наличных? – спросил я Командора.

– Тонны две, – сразу же ответил Командор. – Крупными купюрами, разумеется.

– Крупными... крупными... конечно, крупными! О, черт! Парни, я все понял. Смотрите сюда: завтра кто-то звонит в гепо, в бургомистрат неважно – и говорит, что в окрестностях сибирского посольства установлена атомная мина. Что делают власти? Эвакуируют население и ищут мину. Находят. Прежде чем всех не эвакуируют, за обезвреживание саперы не принимаются. Так? За это время – сколько пройдет? Час, два, три? – можно вскрыть десяток сейфов. Что дальше? Надо вывезти – две тонны бумажек. Как? Ясно – повязать саперов и в их форме, на их машине, при мигалках, при полицейских мотоциклистах... понятно. Но это еще не все! Встреча четверки назначена на полдень. Утром они слетятся... ладно. Если в городе будет объявлена атомная тревога, их же спустят в бомбоубежище – а как раз под Иглой проходит туннель Внешнего кольца метро... и вот здесь он тоже проходит! – я ткнул пальцем в то место Лосиноостровского парка, где густыми штрихами отмечены были челночные рейсы легковушек.

– Внешнее же кольцо затоплено, – сказал Панин.

– Ну и что? Если заряд от мины есть...

– Ребята, – сказал Командор, – а ведь может оказаться, что мы опоздаем...

– Да, – сказал Панин. – Тем более – надо убирать всех сегодня.

– Я думаю так же, – сказал Командор. – Времени уже нет. И потом не забывай – на нас в любую секунду может наткнуться гепо. И тогда вообще все.

– Анекдот про обезьяну помнишь? – спросил Панин.

– Про шкурку банана?

– Нет. "Не надо думать, надо трясти".

– И впрямь про нас.

– Про нас.

Я разворошил стопку карточек. За сутки она пополнилась еще четырьмя выявленными террористами. Фотография грузового фургона, взятого ими в прокате. Фургон второй день стоит на охраняемой стоянке в трех километрах от Иглы. Впрочем, дальность боя сташестидесятимиллиметрового миномета, состоящего на вооружении Русского территориального корпуса и используемого, в числе прочего, для стрельбы атомными минами, составляет семь с половиной километров... Ладно, грузовик можно просто сжечь. Банальной бутылкой с бензином – Командор бросает их на восемьдесят метров. А вот всех этих ребят придется убирать голыми руками... или почти голыми.

– Слушай, – сказал Панин, – а может, все не так? Возьмем этот муляж бомбы... Нодар звонит на квартиру, ему не отвечают, он звонит еще, потом посылает туда Иосифа. Иосиф видит, что нет ни бомбы, ни парня. Возвращается к Нодару, вместе они звонят в разные места, наконец, в кассы, и узнают, что этот парень взял билет в Бейрут. Но в аэропорт, чтобы узнать, улетел ли он, они уже не звонят. Что, уверены, что улетел? А по-моему, наоборот: они знают, что на дорогах радиационный контроль, а мина светит – и не проскочить... То есть они сами не подозревают, что мина свинцовая...

– Думаешь, если бы они знали об этом, то позвонили бы в порт?

– Думаю, да.

– То есть – кто-то их с этой миной надул?

– Скорее всего, так.

– Интересный оборот... японские болваны... да.

– Чуешь, чем пахнет?

– Надувными танками пахнет... Но все равно – нам надо доделывать дело.

– Придется.

– Придется, Сережа... А мне придется постоять в сторонке и подождать, пока вы там ковыряетесь.

– Не самая худшая участь.

– Да. Ладно, тогда я съезжу сейчас в Лосиный Остров, посмотрю там на месте, что и как. Оттуда вернусь на турбазу, отпущу Крупицыных. Ну, а вы можете начинать.

– Как Яков скажет, – усмехнулся Командор. – Он теперь главный...

В подвале Гера возился с правой передней дверью нашего "зоннабенда". Мы потому так любим "зоннабенд", что в нем огромное количество мест, где можно устраивать тайники – причем такие тайники, что без автогена не доберешься – если не знать, как они открываются. В каждой дверце, например, можно спрятать по паре пистолетов, при этом даже заводские пломбы останутся на месте. Достать же пистолет можно секунд за пятнадцать. Я перекинулся с Герой парой слов, взял большую канистру с "лешачьим бензином" – жидкой взрывчаткой очень неплохой мощности, по запаху и консистенции действительно почти неотличимой от бензина, – и взрыватель к ней. Яков сидел в своей конуре.