Лучший приключенческий детектив - Аврамов Иван Федорович - Страница 21

— Я привёл вас к озеру.

Она ударила кулаком по деревянной деке. Инструмент возмущенно загудел.

— Пусть Граф идет!

— Плакида? Я знаю дорогу в это село, — с готовностью согласился тот. — Оно уже лет пятьдесят, как заброшено.

Данила потянул гитару к себе. Кристина упрямо цеплялась за гриф, не желая сдаваться. Эти двое будто занимались перетягиванием каната.

— Отпусти, — попросил он. — Я давно не был в тех местах. Самому интересно.

Кристина вырвала гитару у него из рук, швырнула инструмент в траву и вскочила. Данила не мог разобрать выражение её лица: она и не дала такой возможности, скрывшись в темноте через пару секунд.

— Всё из-за царевны! — неожиданно обозлился Графин. — Меня даже не попросили.

Недовольно бормоча, он поднялся с коврика и поплелся вслед за Кристиной.

Полночь — зыбкое время суток, магическая граница. Один день уже закончился, а второй еще не начался, время будущего. Говорят, что в полночь рождаются дети-философы, но тогда же являются самые сильные страхи и задумываются страшные преступления. Время разгула тёмных сил.

За четверть часа до полуночи на полянке кладоискателей объявился Неизвестный в ветровке с капюшоном. Для начала он провёл несколько минут в палатке у Эдика, потом подошёл к холодному кострищу и застыл, остановленный светом дежурного фонаря. Яркий луч до мелочей освещал узкий сектор, захватывал белесую колоду и выделял в траве что-то бесхозное, лежащее подле коряги чёрным камнем.

Неизвестный подошел к коряге с неосвещенной стороны, потянул «камень» за ремешок. Бесхозным оказался фотоаппарат в футляре. В темноте было слышно, как расстегнули кнопку, шорох, щелчок крышки, шелест плёнки. Футляр и фотоаппарат друг за другом мягко упали на землю и зарылись в траве. Человек перешагнул через них и направился к палатке девушек, стараясь держаться подальше от всепроникающего луча.

Подойдя с тыла, Неизвестный протянул руку и отвернул фонарь в сторону, прислушался. Шелест и кваканье лягушек вполне сочеталась с сонным дыханием внутри палатки, негромким смехом Даши, приглушённым баском Эдика и плеском воды на озере. Глупые! Человек присел на колени возле палатки и принялся быстро завязывать шнурки полога на узлы, оставив справа небольшую щель. Быстро справившись, порылся в кармане и достал маленький продолговатый предмет. Раздался щелчок, и оранжево-синий язычок огня лизнул свободный конец плёнки: она мгновенно загорелась. Горящая спираль упала в траву. Неизвестный затоптал огонь и поддал пленку ногой, пропихнув дымовуху через щель внутрь палатки.

Сдавленный смешок, и Неизвестный погасил фонарь, после чего уверенно пошел за палатку. Однако везение изменило ему. В кромешной темноте он споткнулся о растяжку, зацепил колышек и упал рядом с крылом палатки.

— Кто? — раздался сонный голос. — Что случилось?

Алиса закашлялась, послышался звук расстёгиваемой молнии. Неизвестный торопливо поднялся, шагнул прочь и снова налетел на колышек. Уже не соблюдая тишину, практически на четвереньках, он уползал в тень деревьев.

Всё это время Алиса надрывно кашляла, в дыму и темноте мечась по палатке. Куда бы она ни бросалась, везде натыкалась на сплошную брезентовую стену.

— А-аа! Помогите!

Дым раздирал лёгкие, дышать было нечем, а в голове мутилось. Спросонья трудно было сообразить, где находится выход.

Громовы медленно поднимались от озера по коварному склону. Теперь уже Эдик стал хозяином щедро озаряющего путь налобного фонарика. Даша шла следом, яростно отмахиваясь от дивизиона комаров. Её выпады и телодвижения напоминали мудрёную китайскую борьбу.

— Птицы, а не комары. Факел бы вам в рожу, чтобы клюв прижечь.

Брат не отвечал, сосредоточенно одолевая склон.

— Эдик, не злись. Я практически не пила, больше прикидывалась пьяной. У меня есть особый интерес к Филимону, позже объясню. Война или мир?

Дашуня запрыгала мячиком вокруг брата: теперь она изображала боксёра, нокаутирующего комаров. Досталось, понятное дело, брату.

— Только Шуйской ничего не говори! Кофейку бы сейчас. Гор-ряченького!

Эдик морщился и принюхивался.

— Запах знакомый.

— Вот я — лохушка! Чуть не забыла. У меня «Антиполицай» есть!

— Пластмассу в детстве палили.

Даша выскочила вперед и вдохнула воздух.

— Я думала, ты про меня. Да-а, воняет. Слышишь, кашляют?

— Помогите! Кх! Выпустите…кх, кх, меня!

Эдик замер, вытянув шею.

— Алиска кричит.

— Шуйская!

Они бежали вперёд, не разбирая дороги. Луч фонарика, словно обезумевший, плясал по палатке.

— Трындец! Оттуда дым валит! — крикнула Даша и упала, зацепившись за лямку футляра. Мгновенно подхватившись, с грузом на ноге нырнула в светлую пелену дыма.

— Выпустите…кх! Пожалу… кх, кх.

Мечущийся внутри человек выглядел сущим кошмаром: эти пальцы, выпирающие через брезентовые стены палатки, эта голова, конвульсивно бьющаяся в гулкий потолок. Эдик вытер со лба испарину ужаса, рванул за брезент и не сумел откинуть полог: луч фонаря прошелся по тугим завязкам.

— Узлы, блин! Дашка, тут узлы!

Сестра упала на колени рядом с ним.

— Ты с ума сошла, кх-кх, Шуйская, — бормотала-кашляла она, теребя затянутые узлы. — Если зубами…

Из щели между полом и пологом высунулась скрюченная рука и схватила Дашу за голое колено.

— А-аа! — истошно заорала Громова и повалилась набок, сбив с ног перепуганного Эдика.

Глава одиннадцатая,

в которой приходит злобный Мамай

Костер на поляне догорал: отблески красных углей слабо разгоняли темноту, позволяя любоваться красотой лунной ночи. Утомлённые туристы разбрелись по палаткам. Данила огляделся: закрутил бутыль с водой, накрыл посуду куском клеёнки, сложил походный стульчик. С утра будет роса. Всё, что не накрыто, намокнет. Рядом со стульчиком лежало что-то светлое. Склонившись, он вытащил из травы голубую курточку Алисы. «Искать будет. Конечно, надо отнести. Утром прохладно. Пожелаю спокойной ночи, если не спит».

Ещё в кустах он почувствовал удушливый запах горящего пластика, а после послышались крики. Даня выбежал на полянку соседей — запах стал невыносимым — и обнаружил палатку, исторгающую клубы светлого дыма. Эдик что-то голосил про узлы, Даша кричала и падала на брата, а из палатки раздавался надсадный кашель и вопли о помощи. Данила выронил куртку на землю и вытащил из кармана нож. Открывая лезвие, он выдернул Эдика из объятий сестры.

— Свети! — приказал он.

Младший Громов послушно наклонил голову с фонарем и сунулся к завязкам.

— Руки убери! — отодвинул его Данька и прошелся лезвием по узлам. — Сейчас.

Мечущаяся по поляне Даша споткнулась о большой фонарь и с проклятьями растянулась в траве. Поднявшись, она включила его, направив луч света на место бедствия.

Ребята синхронно откинули полог палатки и отпрянули. Ядовитые клубы дыма вырвались оттуда с необычайной мощью, затягивая поляну молочно-белой пеленой.

Алиса лежала на боку, лицом к щели и надсадно хрипела. Она видела как исчезла непробиваемая брезентовая стена. Позже над ней склонилась чья-то тень и приподняла её за плечи.

— Давай, я держу. — Эдик подхватил Алису за ноги.

Чертыхаясь и кашляя, они потащили её в сторону от палатки.

«Трава. Мягкая душистая трава. И воздух. Чистый воздух. Его можно вдохнуть».

— Там нет огня! Кх! Где эта чертова дымовуха?! — услышала Алиса сольное выступление Громовой перед тем, как потерять сознание.

Она открыла глаза и уставилась в сияющее звёздами затуманенное небо. Слабые отблески света, идущие откуда-то сбоку, и дымка перед глазами не позволяли ей любоваться неземными красотами. К тому же ощущение явного дискомфорта: голова кружится, слабость во всем теле, першит в горле. Она попробовала вздохнуть и глухо застонала, схватившись за грудь. Дышать было больно.

Кто-то склонился над ней. Только сейчас Алиса сообразила, что её голова лежит не на подушке, а на чужих коленях.