Иван Грозный: Кровавый поэт - Бушков Александр Александрович - Страница 21

Таким образом, восьмилетний Иван Васильевич остался не только круглым сиротой - он остался один посреди людей, даже не пытавшихся притворяться, что испытывают к нему подобие симпатии. Нянька Аграфена и Оболенский, насколько можно судить, были единственными, кто к мальчику относился приязненно.

Попытайтесь себе это представить: огромный нескладный дворец, в котором только что проводивший мать на кладбище восьмилетний мальчик, юридически правитель всея Руси, а фактически залитый слезами ребенок, остался совершенно один. Вокруг, конечно, имеется немало всякой шушеры - от слуг до бояр, - но нет ни одного дружески расположенного человека. Гаснут последние свечи, ночь и тишина… Вам не зябко? Мне - зябко…

Ох, и покажет он вам всем потом, волки позорные!

Апрель 1538 г. В мире все идет, в общем, как обычно: умерла очередная жена английского Генриха VIII (своей смертью, счастливица, что не всякой жене Генриха удавалось), и его величество, малость погоревав для приличия, подыскивает себе новую невесту. Мартин Лютер сочиняет «Шмалькальденские статьи» и «Письмо против соблюдения субботы» (поверьте на слово, скучнейшее чтение). Великий ювелир и скульптор Бенвенуто Челлини сидит в римской тюрьме за очередные художества - он, конечно, великий мастер, но регулярно впутывается во всевозможные неприятности (впрочем, на сей раз он никого не убил, чего нет, того нет).

В мире все, в общем, как обычно. О случившихся в Москве изменениях еще мало кто знает за пределами великого княжества. В Кремле по лестницам-переходам слышится радостное сопение и довольное урчание: это бояре, надсаживаясь, волокут кое-как поделенную государственную казну - серебряные ковши, золотые тарелки и кубки, драгоценные меха и прочую благодать.

Ага, вот именно. Первое, что сделали после заключения в тюрьму Оболенского воспрянувшие бояре с Василием и Иваном Шуйскими во главе - дочиста разграбили великокняжескую казну. Не под покровом ночи, а средь бела дня, на глазах у восьмилетнего Ивана (помянутый Тучков принимал в этом самое активное участие). Вот так, весело и непринужденно, чуть ли не с песнями. По-видимому, они полагали, что малолетний князь никогда не вырастет - или все забудет по детскому легкомыслию.

А Иван-то и не забыл… Ничегошеньки.

Но его злобе еще очень долго оставаться бессильной. В Великом княжестве Московском начинается боярское правление - веселое (как для кого), разгульное, совершенно беззастенчивое, не соблюдающее даже минимум приличий или имеющихся писаных законов…

Глава пятая

Название выбрано не случайно: много лет жизнь малолетнего великого князя Ивана напоминала историю о Маугли - с той только разницей, что Маугли все звери (за исключением Шерхана и его шестерки Табаки) любили, берегли и не давали в обиду. А Ивана окружало сплошное зверье, настроенное к нему если не враждебно, то уж откровенно хамски…

Итак, бояре победили, перехватали не только князя Оболенского, но и всех близких к Елене людей, растаскали меха, золотую и серебряную посуду из казны. Посуду они потом переплавили, сделали для себя новую и на ней, как упоминает летописец, предусмотрительно написали имена своих отцов и дедов: «Да вы что, это ж фамильное золото-серебро!»

Очень быстро, не утруждая себя даже пародией на судебное разбирательство, отрубили голову дьяку Мишурину - чересчур был близок к «прежнему руководству», чересчур популярен на Москве, вот его и ликвидировали самым мафиозным образом профилактики ради.

Потом самым беззастенчивым образом согнали с места главу русской церкви митрополита Даниила - царедворца умного и искушенного, пользовавшегося доверием еще Василия (коему он помог законопатить в монастырь Соломонию). Официально Даниила обвиняли в «сребролюбии», в том, что держит беззаконно людей в цепях и «умучивает их пытками» - и тому подобных прегрешениях. Самое интересное, что большая часть этих обвинений, а то и все сразу, могла оказаться чистейшей правдой, - крупные церковные иерархи той поры, что в православии, что в католичестве, мало чем отличались от бояр, герцогов и прочих стоящих над законом магнатов.

Но, разумеется, скинули митрополита не за реальные грехи, а за то, что был сторонником клана бояр Бельских - главного соперника клана вставших у руля бояр Шуйских (потомков бывших суздальских удельных князей). На место Даниила волевым решением поставили настоятеля Троице-Сергиева монастыря Иоасафа, рассудив, что он, попав из грязи в князи, будет помнить, кому обязан (позже оказалось - просчитались).

В некоторых книгах можно встретить утверждение, будто сама по себе Елена ничего не решала и не придумывала, а была просто марионеткой, которую дергали за ниточки приближенные, - бояре, мол, все реформы задумывали и в жизнь проводили, а Елена только одобряла милостивым наклонением головы по ограниченности своей.

Это, конечно, вздор, скорее всего сочиненный теми, кто не в силах представить во главе страны женщину, - как будто женщины шестнадцатого века были глупее нынешних… Если Елена была марионеткой, зачем понадобилось ее травить? Зачем угробили Оболенского и Мишурина? Глупенькую марионетку как раз полезнее было беречь и лелеять, как зеницу ока…

Очень скоро после смерти Елены и прихода к власти клана Шуйских российская парламентская жизнь предельно обострилась. Дело в том, что Шуйские, решив показать себя борцами с перегибами, выпустили из тюрем «жертв культа личности Елены Глинской и организатopa незаконных репрессий Оболенского». И малость недосмотрели - в общем потоке реабилитированных на свободе оказался князь Иван Бельский, глава одноименного клана. Как ему по породе и полагалось, он расположился в боярской думе - и началось… Что бы ни предлагали Шуйские, пусть даже юридическое признание того несомненного факта, что солнце утром всходит, а вечером заходит, с лавок оппозиции раздавался бас Бельского:

– А наша фракция против!

Его сторонники одобрительно галдели и казали Шуйским ядреные кукиши. Быть может, именно это и ускорило кончину одного из главарей Шуйских, Василия. Но оставшиеся в живых члены семьи исполнились к Бельскому лютой злобой: его, как человека, с зоны вывели, а он, неблагодарный, оппозицию изображает, как будто тут ему

Англия…

И показали Бельскому, что тут не Англия, - отправили в тюрьму. «Фракцию» разогнали, кому отрубили голову, кого отправили в ссылку (излишне добавлять, что все эти свершения были в полном противоречии с действовавшими тогда законами, но на черта Шуйским законы, если у них власть?)

Маленький Иван обитал где-то в стороне от всего этого безобразия, на которое повлиять все равно не мог. Как он сам вспоминал позже, кормили его кое-как, а одевали в обноски. Нет причин этому не верить, зная Шуйских. На публике, во время торжественных церемоний, с маленьким «повелителем» обращались не просто уважительно, а откровенно раболепно - но вот подальше от людских глаз уже не стеснялись. Грозный вспоминал: они с младшим братом играют на полу, а Иван Шуйский, развалясь на лавке, еще и на постель покойного великого князя ногу в сапоге закинул…

Вообще-то вся эта боярская кодла вряд ли постеснялась бы отправить мальчишку следом за матерью - но он все же остался в живых. Как считают историки, исключительно оттого, что слишком уж много участников было в игре, слишком много народу могло бы претендовать на опустевший престол. И власть имущие попросту испугались кровавой анархии…

Бояре выжимали страну досуха, как тряпку. Во-первых, как легко догадаться, правящий клан полностью замкнул на себя сбор налогов - а уж сколько попадало в казну, догадаться нетрудно. Во-вторых, в руках правящей клики оказались пушные промыслы, а по тем временам они приносили такой же доход, как нынче нефтяные скважины и золотые прииски, - пушнина была доходнейшей статьей русского экспорта. К тому времени на добычу пушного зверя уже выдавали самые настоящие лицензии (хотя звались они, конечно, по-другому), вот Шуйские и подгребли это доходное дело под себя. Да мало ли было источников дохода - дань серебром, которую новгородцы собирали с племен Заполярья, чужие земли, которые можно отобрать, судебные решения, за которые можно взять бакшиш…