Гламур в шоколаде - Молчанова Ирина Алексеевна - Страница 10

– Тебе не позавидуешь, – со вздохом произнес директор.

Инна повернула голову. Он смотрел на нее с жалостью, без всякого укора или злости. Одно лишь сочувствие было в его глазах и ничего больше. Из глаз Инны потекли слезы. Она ничего не могла с собой поделать. Такого стыда она не испытывала еще никогда! То, что она услышала под лестницей, казалось по сравнению с произошедшим сущим пустяком.

– Ну-ну, не нужно плакать, – директор обнял ее за плечи, – победителей не судят, знаешь такое?

– Какой же я победитель! Вы думаете, это я их позвала?!

– Нет, не думаю, – успокоил ее Константин Викторович, – и еще я думаю, что от случившегося хуже всего именно тебе.

Из школы вышел Ванька и, поравнявшись с ними, весело сообщил:

– А я так и знал, даже предупреждал Кристи, что потом она сама будет стоять на коленях. Не поверила!

Парня вовсе не волновало, что произошло с его подругой, он радовался тому, что оказался прав. Ваня рассмеялся:

– Хорошо иногда оставаться после уроков убирать класс, я – цел и невредим! – Его взгляд остановился на руке директора, все так же покоившейся на плечах Инны. – Константин Викторович, я все Светлане Юрьевне расскажу!

Директор убрал руку и, смеясь, предостерег мальчишку:

– Смотри, Крапивин, тебе еще экзамен по русскому и литературе мне сдавать!

Кристина поковыляла домой. Ее провожали многие мальчишки и девчонки, даже те, которые ее недолюбливали. Максим ушел вместе с ними.

– Все, свалил твой ухажер, – насмешливо оскалился Ваня.

Инна тяжело вздохнула и искоса взглянула на парня:

– Возьми себе на заметку: я не слепая!

Она медленно пошла по опустевшему двору к воротам, но успела услышать, как Ваня сказал Константину Викторовичу:

– Ой, намучаемся мы с ней!

Что ответил ему директор, Инна уже не слышала, но догадывалась, каков был его ответ. Пусть он не подавал виду, но Инна понимала, что она представляет собой ходячую проблему. Одно радовало – впереди ее ждал выходной. От мысли, что в понедельник придется вернуться в школу, ее бросило в дрожь.

Дома ее ждало новое несчастье. Из записки, оставленной мамой на кухонном столе, она узнала, что папин брат попал в больницу с инфарктом, родителям пришлось сорваться из дома и уехать в Саратов. Ей оставили деньги и, как обычно, инструкции: куда звонить, если что, во сколько ложиться спать, что ей есть и многое другое, о чем ей говорили каждый день и то, о чем она и без напоминаний отлично знала.

Инна ненадолго вывела на улицу Героя и засела дома. Разрывающийся обычно от звонков телефон сегодня молчал. Максим до происшествия в школьном дворе обещал ей позвонить, но теперь глупо было бы ждать от него приглашения погулять. Инна несколько раз набирала его номер – и трусливо бросала трубку. Хотелось извиниться, оправдаться перед ним, но все аргументы ей самой казались неубедительными. Ситуация выглядела так, словно она – злопамятная стерва, позвавшая друзей для расправы над Кристиной. Ну кто поверит, что она никого не звала, а друзья ее и вовсе не узнали! Если же она вся такая невиноватая – почему не вступилась за Кристину, ведь стояла неподалеку… Отмазка – что все слишком быстро произошло – не прокатит, за то время до границы можно было добежать! Прокручивая недавнее событие в памяти, Инна со всей очевидностью поняла: шанс вступиться за Кристину она не использовала нарочно. Да – все вышло неожиданно, пусть времени подумать было в обрез, растерялась, но неспроста приходят к ней низменные мысли о восторжествовавшей справедливости! Не пробегай тогда дворовый пес мимо футбольного поля – Кристина поставила бы Инну на колени, унизила бы как хотела и уж точно не обременялась бы впоследствии чувством вины. Инне не хотелось тешить себя бредовыми иллюзиями – что белобрысой задире, которая никого ни во что не ставит, преподали хороший урок и это сможет заставить ее задуматься о своем отношении к окружающим, стать менее надменной. Гордячку и привыкшую к всеобщему раболепству эгоистку переделать яичными залпами невозможно, но, видит бог, Инна и не думала никого переделывать, а тем более – так подло мстить! Только вряд ли кто-то, помимо Всевышнего, ей поверит.

В своих расчетах Инна не ошиблась. Воскресенье пролетело, наступил понедельник, а с ним – и день суда. Первым показателем того, что все ее обвинили, было поведение одноклассниц. На ее приветствие девочки не ответили и демонстративно прошли мимо. Она чувствовала затылком, что на нее все смотрят, слышала шушуканье за своей спиной. На нее ополчились абсолютно все. Никто с Инной не здоровался, одноклассники отводили глаза, а вскоре она поняла, что это еще далеко не все. Некоторые учителя точно взбесились! Ей стали занижать оценки! Это была самая настоящая война. Физик смотрел на Инну волком, математичка не упускала возможности как-то ее зацепить и, выводя в журнале жирную двойку, заметила, что решать задачи – не так легко, как пакости делать. Еще бы, как-никак учительница математики – Кристинин классный руководитель, уж ей-то белобрысая успела наплакаться! Каждый знал о случившемся не из последних уст, а кто-то сделал выводы и по-своему пытался покарать Инну. Кристина теперь ходила со свитой человек из десяти. Если в то время, когда Инна только перешла в эту школу, белобрысую задиру недолюбливала бо€льшая часть учащихся, то теперь ситуация в корне изменилась. Те девчонки, которые не так давно рассказывали, какая Кристина дурочка и вредина, бежали к белобрысой, как только несчастная «яичная жертва» появлялась на горизонте. Да и Кристина сильно изменилась: она сразу смекнула для себя выгоду своего положения и вела себя со всеми как с лучшими друзьями.

После четвертого урока Инна столкнулась на лестнице с Максимом. Парень не прошел мимо нее, как другие, Инна даже понадеялась, что он-то все правильно понял, но после сказанного им исчезла и последняя надежда.

– Лучше бы ты никогда не переходила в эту школу, – пробормотал он, глядя куда-то в сторону.

От обиды она потеряла дар речи. А ведь ей так многое ему хотелось сказать, объяснить, вернуть его расположение!

Послышались чьи-то голоса: по лестнице спускалась Кристина со своей свитой. Белобрысая нежно положила Максиму руки на плечи и прошептала:

– Пойдем?

Он кивнул.

Инна подождала, пока они уйдут, спустилась на первый этаж и присела на батарею за лестницей. Она не знала, что ей делать. Теперь у нее вновь появился повод перейти в другую школу, но вот лимит маминого терпения подошел к концу. Ей придется учиться тут, невзирая на всеобщую ненависть.

Инна усмехнулась.

Она узнала, каково это, когда тебя все ненавидят, и поняла, какой глупостью было уйти из гимназии, где ее боготворили. Испугавшись болтовни немногочисленных сплетников, она попала в школу, где ее будут еще долго обсуждать.

– Вот где ты прячешься! – услышала она голос Константина Викторовича.

– Я не прячусь, – возразила Инна.

– Наверно, думаешь вернуться в гимназию?

– Нет.

На его лице отразилось легкое удивление.

– Жизнь ведь как зебра, сегодня плохо, завтра хорошо, – негромко заметил директор.

– Ага.

– Не унывай, – напоследок посоветовал ей Константин Викторович.

Сказать «не унывай» было легко, а вот садиться на место с двойкой за новый материал, который еще даже не объяснили, под ехидные смешки одноклассников – обидно до слез. Инна держалась, не хотела доставлять всем еще большую радость своими слезами. Мысленно она шептала – «плевать», когда на ее поднятую руку не обращали внимания, даже если та была единственной в классе. «И это пройдет», – убеждала Инна себя, когда учитель, не давая ей ответить, задавал все новые и новые вопросы, а в конце отчитывал ее за незнание материала. «Не стану плакать», – говорила себе Инна, когда за гораздо худший ответ кому-то другому ставили пятерку.

Закончились уроки, и ее оставили убирать класс. В одиночку, поскольку все остальные ребята работать в паре с ней отказались. Ее это даже обрадовало, хотелось остаться одной, привести в порядок мысли, подумать. Не вышло – в дверь заглянул Ваня.