Путь в пантеон - Еловенко Вадим Сергеевич - Страница 14

Только мы вступили на жидкую почву, начались естественные трудности. Лошади вязли постоянно в трясине, их приходилось вытаскивать с помощью других лошадей, а иногда чуть ли не на руках. Отряду часто приходилось спешиваться и по колено, а то и по грудь преодолевать стремительные ручьи, что тяжелыми преградами пересекали нам путь. И ко всем этим неприятностям из так и не прояснившегося неба снова заморосил дождь. Когда мы к вечеру выбрались на один из островков, и лошади, и люди были одинокого без сил. Сказывался и спешный ночной переход, и очень короткий дневной отдых. Объявив привал, старший отряда сопровождения послал двух выбранных бойцов обследовать островок на предмет хоть какого-то жилья, в котором можно было бы укрыться от дождя. Вернувшиеся воины сообщили, что жилья на холме нет, да и сам холм не столь большой, как мы надеялись на него вступая, но на той стороне есть превосходная роща, в которой всяко будет удобнее, чем на открытом месте.

Превозмогая ломоту в суставах и боль в спине, я поднялся и вместе со всем отрядом перебрался в эту рощу. Стоит ли говорить, что после того, как был сооружен навес, я бесцеремонно завернулся в плащ и уснул прямо на земле, игнорируя предупреждения сопровождавших, о том, что могу простудиться.

Я проснулся в значительно более комфортных условиях, чем усыпал. Я был укрыт еще чьими то плащами, а прямо под навесом горел невысокий костерок, за которым присматривал один из сопровождавших меня. Как я понял, треск углей в костерке разбудил меня значительно раньше основного отряда. Но я продолжал еще долго лежать в тепле, наблюдая за редкими караулами что, меняясь, появлялись в моем поле зрения. Но наступил момент, когда я уже не мог просто валяться. Отогревшись, душа требовала, чтобы я приступил к работе.

Серое небо было еще темно, чтобы в его свете что-то можно было писать и я, придвинувшись к огню, стал торопливо заполнять дневник за прошедшие дни. Я не стал описывать наши разговоры с помощником мэра. Я так же опустил свои впечатления о поездке. Но я подробно занес все узнанное мной в башне на вершине перевала и в городе. Я так же подробно записал свои наблюдения в первый день путешествия уже по затопленным районам. Арнасу и его болезни я уделил всего пару строчек в дневнике посчитав ненужным расписывать, как болезнь свалила такого крепкого парня. Описал я и ночлег и даже заботу обо мне отряда сопровождения. Когда я положил дневник обратно в саквояж, мне принесли горячей воды чтобы напиться. Но я, всего не выпив, в остатки опустил озябшие руки и долго держал их в плошке, наслаждаясь теплом, что теперь передавалось моему телу, как изнутри, так и от ладоней. Высушив руки у пламени, я разрешил дневальному оставить меня, и он немедленно удалился по своим делам, а может досыпать свободные часы. Я сам следил за пламенем, благо сыроватых веток было навалено рядом вполне достаточно. Ветки, сразу не возгораясь, сначала долго шипели в пламени испуская пар и лишь, потом вспыхивали, но не хотя и не сильно. Я взял стальной котелок, в котором мне грели воду, и налив в него чуть-чуть красного вина из фляги, что мой домашний слуга не позабыл уложить в саквояж, я подогрел его почти до кипения. Перелив в плошку я мелкими глоточками попивал его, наслаждаясь ощущением бодрости и здоровья, которыми наполнял меня каждый глоток. Глаза перестали слезиться, и даже насморк, кажется, прошел на время. Я уже хотел будить команду и трогаться в путь, но вовремя опомнился, посмотрев, какая еще серость вокруг. Я снова лег на свой плащ и незаметно для себя опять задремал, пригревшись у костерка.

Новый переход был еще труднее предыдущего. Нам пришлось преодолевать целые озера, что образовались на месте впадин. Не видя возможностей обхода по болотам вокруг, мы безропотно пускались вплавь и уже на другом берегу, тратя драгоценную горючую жидкость, разжигали жаркие костры, у которых грелись минут по пятнадцать. После такого контраста нам не то, что спать - жить не хотелось. Только мое и старшего сопровождения упрямство, двигали отряд к неведомой цели.

К ночи мы вошли в довольно большой, но абсолютно пустой поселок. Улицы были затоплены по колено, и нам стоило труда найти несколько сухих домов для ночлега. Объявив большой привал, я предупредил старшего, что завтра мне понадобятся его воины для банального взлома дверей. После нескрываемого возмущения бойцов мне пришлось пояснить, что я обязан изучить, при каких обстоятельствах жители покинули деревню и достоверно узнать, не осталось ли кого в деревне живого. Может, уцелевшие здесь просто спрятались за семью замками и опасаются мародеров и бандитов. Доводы возымели свое действие, и мы не торопясь, расквартировались, четко имея план на завтрашний день. Но как говорят "единый вмешался"…

Утро началось с того, что мы всем отрядом бегали за безумной девчонкой невесть откуда появившейся и долго мотавшей по улицам и бывшим огородам наших бойцов, прежде чем ловкий старшина отряда поймал ее. Ух, сколько воя и визга было, когда ее в прямом смысле на руках тащили ко мне в дом. Я еще толком не проснувшийся морщился при этих звуках с улицы, а орденцы даже не собирались ее успокаивать. Словно и не слыша ее, они решали свои повседневные дела. Кто брился, кто умывался, кто стирал свою странную одежду, кто молился, подставляя обнаженную голову моросящему дождю.

Старший вместе с местной на руках вошел в мою комнату и посадил девушку на широкую лежанку. Она немедленно вжалась в стену и, поджав ноги, дико озиралась, глядя попеременно, то на меня сонного и взлохмаченного, то на своего пленителя. Вызвав одного из подчиненных, старший велел согреть кипятка для девушки, чтобы та согрелась и отошла. Я же вспомнив о подарке коллеги из Орденской жандармерии, достал чай и, вручив его воину, сказал, чтобы всех напоил чаем. И чтобы нам принес тоже не просто кипятка. Может, это был мой первый шаг к элементарному уважению тех, кого долг и приказ послали защищать меня в это странное следственное путешествие.

Минут десять спустя, когда я, не стесняясь ни девушки, ни тем более старшего отряда привел себя в порядок, сменив ночную рубашку на свой грязный и неприятный костюм для верховой езды, нам внесли чай и вся комната буквально наполнилась необыкновенным ароматом. Казалось, этот запах вытеснил из комнаты сырость и гнет дождя. Запах чая принес с собой свет и тепло солнца, в лучах которого он рос.

И конечно это возымело свое действие. Девушка после двух кружек пришла в себя и на вопрос старшины хочет ли она поесть чего-либо, твердо сказала - нет.

- Не голодная или по другим причинам отказываешься? - спросил я у нее.

- Не голодная. В моем доме много припасов осталось, на них уже третью неделю живу.

- Ааа - Протянул я понимающе. - А как зовут тебя? Давай знакомится.

Девушка поставила кружку на столик перед нами и представилась:

- Гала.

Я представился тоже:

- Следователь по особым делам управления жандармерии Левобережных Ворот Иса Кротаг.

- Ритки - Поспешил коротко представиться мой помощник. Я с изумление обнаружил, что даже не потрудился за все это время узнать его имя. Подумав, он добавил: - Воин-священник Святого Ордена Единого Бога, защитник веры.

Она с изумлением воззрилась на него. Еще бы он один из легендарных воинов священников… не стражник, не следователь, не пограничник, не из корпуса океанского берега. Воин - защитник веры. Последний оплот Единого и его разящая рука на орденских землях. Что по сравнению с ним я, следователь из жандармов тем более таких далеких от сюда Левых Ворот. Чтобы как-то привлечь ее внимание я кашлянул и на удивленный взгляд начал свои расспросы:

- Итак, кто вы мы поняли. Вы тут одна?

- Да. - Кивнула девушка.

- Давно? - Спросил я рассматривая ее лицо.

- Я говорила уже, что третью неделю тут одна. - Девушка поежилась.

Я сделал жестким голос и спросил:

- Ваши родственники погибли? - спрашивал я, не обращая внимания на ее реплику "я же говорила". Спрашивают - обязана отвечать.