Ненастоящая любовь - Малиновская Маша - Страница 4

К моей превеликой досаде, я с ужасом понимаю, что мне сложно сосредоточиться на задании. Пока мы ничего сложного не делаем, только начинаем изучать программы, что пригодятся нам в профессии, только самые-самые азы, которые обычно сами откладывались в моём мозгу. Сейчас же я понимаю, что ничего не цепляется. В голове туман, и в конце занятия там только белый лист и жужжание мухи в пустоте.

Это пугает, если даже не вводит в панику. Обычно я не трачу дома много времени на подготовку к занятиям, потому что внимательно слушаю и вникаю ещё в аудитории, и в школе тоже так было, а теперь придётся дома корпеть. И совсем не потому, что преподаватель плохо объяснял. Марат Романович разжёвывает даже элементарное, а потому что я находилась на непонятной частоте. И так и не смогла собрать себя в кучу.

Ещё ниже падает настроение, когда после звонка с пары я вспоминаю, что следующая – физкультура. Вот уж где мне сложно. Особой атлетичностью я никогда не отличалась и не понимала, как можно ставить оценки за то, что человек может пробежать столько-то метров в секунду или не может? Или прыгнуть в длину – значит, если сто пятьдесят сантиметров, то тебе пятёрка, а если сто тридцать, то тройка. И как мне в жизни это должно пригодиться? Тупость.

– Идём, пора переодеваться на физру, – тянет меня Наташка после информатики.

– Идём, – говорю обречённо.

В женской раздевалке сегодня несколько групп. Стоит шум, болтовня и смешанный в малом душном пространстве запах самых разнообразных духов. Мы с Наташей идём в самый дальний и незаметный угол.

Я достаю свою форму и кроссовки, расчёску для волос с намотанной на ручку резинкой и начинаю переодеваться. Чуть справа от нас готовятся к занятию наши одногруппницы – те самые, что недавно обсуждали парней-четверокурсников.

Чисто случайно мой взгляд падает на Лиду, которая как раз переодевает джинсы на спортивные штаны. Сама не знаю зачем и почему, но обращаю внимание на её трусы – тонкие кружевные бикини ярко-салатового цвета. Красивые и яркие, как и сама Лида. Я о таком белье как-то и не помышляла даже. Тем более, что оно, наверное, совсем неудобное, а я первоочерёдно ценю комфорт. Но мне почему-то хочется скорее спрятать под штанами свои обыкновенные бежевые хлопковые трусы.

– Чего пялишься? – вдруг прилетает от Лиды, а я не сразу понимаю, что она это мне, потому хлопаю глазами несколько секунд. – Ты что, лесбо? – хихикает она, оглянувшись на своих подружек. – Может, ещё чего показать?

Наташа отворачивается, тихо переодеваясь в углу, практически забивается в него, сливаясь с краской на стене, а я опять попадаю в объектив. Второй раз за день.

Лида под змеиные улыбочки своих подружек жеманно сталкивает лямку лифчика сначала с правого плеча, а потом с левого.

– Ну чего молчишь, морковка? – выгибает манерно рисованную бровь под поддакивания своих фрейлин. – Так ты лесбо? Показать тебе сиськи? М?

Сучки. В теле появляется характерная слабость. Я чувствую себя ужасно незащищённой в таких ситуациях, униженной. Потому что именно это они и делают – унижают меня. Просто потому что им так хочется.

Щёки пылают, я сжимаю пальцы, но заставляю себя внешне оставаться невозмутимой.

– Дар речи потеряла?

– Пытаюсь не блевануть, – закатываю глаза и стягиваю резинку с ручки расчёски, чтобы заплести хвост.

Лида зло кривится, подавшись чуть вперёд, а её подружки с трудом сдерживают смешки, пока она не видит. Смотри, королева, а то лопатой по короне получишь от своих же фрейлин.

– А ты, я смотрю, помелом метёшь без разбору, морковка, – прищуривается она. – Будь осторожнее.

– Учту, – огрызаюсь в ответ.

Наверное, я слишком мелкая сошка, чтобы мне уделяли больше королевского времени, поэтому, кивнув своим подружкам, Лида грациозно встаёт и, натянув футболку, выходит из раздевалки.

Слышу рядом тихий выдох облегчения. Это Наташка.

– Идиотки, – бросает им шёпотом в спину.

– Угу, – киваю, пытаясь не осуждать я её за то, что только сейчас она решила что-то сказать.

Но всё же некоторую обиду на неё чувствую. Однако, мне стоит понимать, что мы с ней не подружки в полном понимании этого слова. Просто мы обе – отщепенки. Вот и сбились в свою маленькую стаю, чтобы как-то выжить в этих университетских джунглях.

По звонку все поднимаются и вереницей ползут в сторону спортзала. На улице сегодня сильный ветер, поэтому физрук сказал, что пара будет проходить в спортивном зале.

Сам зал уже открыт, и в нём парни играют в мяч, швыряя его в кольца через добрую половину огроменного спортзала. Крик, свист, мужской смех. Сегодня из-за того, что кто-то из преподавателей физкультуры на больничном, и расписание сдвинулось, в зале одновременно не три группы, а четыре. В общем, яблоку, как говорится, негде упасть.

И тут я получаю ещё один шок. Блин, третий за сегодня – много! С нами в зале сегодня группа, в которой учится Марк.

Марк, который, очень метко швырнув мяч, поворачивается и вдруг мне подмигивает.

6

Очень вовремя появляется Лида со своей свитой и становится аккурат передо мною, заслоняя. Ну вот и хорошо, вот и легче дышать сразу.

И она, и её подружки сразу приобретают позу напыщенных куриц, выставляя вперёд грудь и неестественно выпрямляя спину. Лида машет кому-то, я так предполагаю, что как раз Марку и его друзьям. Но те ограничиваются только кивком, а потом отворачиваются и продолжают играть мячом. Мне даже жаль становится, что я не вижу лиц королевы и её фрейлин. Уверена, они вытянулись от досады.

Раздаётся свисток. Это в зал вошёл преподаватель, наш суровый Венеамин Давидович, и призывает всех построиться в шеренгу. После нескольких секунд интенсивного хаотичного движения, народ выстраивается в одну линию. И мы с Наташкой тоже, но в самом конце. Я самая последняя, дальше всех от четвёртого курса.

– Здравия желаю! – выкрикивает преподаватель.

– Здравия желаем! – раздаётся громкое в ответ, отчего аж уши закладывает.

– Старостам прислать мне в чат списки отсутствующих в конце пары, кто ещё не прислал, – командует физрук. – А теперь разминка – медленным бегом по залу три круга. Направо! Бегом марш!

Длинная вереница начинает движение, растягиваясь по периметру спортивного зала. Я тоже начинаю медленно бежать. И уже через пять минут моя радость, что я сзади и никому не заметна, начинает таять, потому что круг замыкается и сзади меня оказывается направляющий. И это Марк.

Я бегу, чётко глядя в Наташкин затылок. Кажется, будто моя спина пламенем объята. Я не могу похвастаться пышными формами, но сейчас мне кажется, что мои бёдра позорно трясутся, словно желе. И грудь, пусть и маленькая, но подпрыгивает.

Мне некомфортно. Хочется обернуться, но я не решаюсь.

– Веснушка, хочешь получить обратно свой шарф? – слышу сзади негромкий голос, что пробивается в мой мозг через гул и топот.

Не сразу соображаю, что обращаются ко мне. Но я вспоминаю, что в раздевалке не вешала шарф на крючок поверх плаща, но точно его надевала утром. Наверное, он упал там на улице, когда я собирала фломастеры. И остался у… у Марка.

И сейчас именно он обращается именно ко мне.

Веснушка… это самое необидное прозвище, которое мне когда-либо давали. Не считая бабушкиного “плюшечка”.

– Он остался у тебя? – решившись, разворачиваюсь и торможу.

– Эй, продолжай бежать, – по инерции, которую я не учла, Марк почти налетает на меня и подталкивает вперёд. – Мы же сейчас как домино тут все ляжем. И все на тебя. Раздавим.

Словно очнувшись, я продолжаю перебирать ногами, а у самой все системы приходят в рассинхрон. И запускает его это мимолётное прикосновение.

– Марик первый, ага, так и мечтает на кого-нибудь лечь, – ржёт дальше кто-то из его одногруппников. – А малышка может и не выдержать всех и сразу.

Булкин, кажется, вроде бы так девочки его называли. Он придурок, я это сразу заметила. А сейчас его глупое замечание заставляет моё лицо вспыхнуть. Ну и шуточки.