Командировка в ад (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 51

— Ночует на БиоМеде. Там свои дела. Не бери в голову.

О том, что девушка опекает доктора Деяна, уже не пленника, но еще и не свободного, Николай, разумеется, не сказал. Непричастность врача к доносу скрывается пока… Что будет после этого «пока» не хотелось и думать.

Несмотря на довольно тяжкий поход под Смердево и в Белград, в целом Николай чувствовал себя гораздо лучше и выглядел привлекательнее, чем во время изнуряющего марафона над сосудами с плазмой в пик заболеваемости. Упражнения, рекомендованные германским магом, постепенно убирали ущерб, причиненный волхованием на износ. Сволочь этот маг, конечно, но профессионал. Вот Несвицкий и старался. Какая-то часть его сознания противилась возобновлению самоистязания, но он твердил себе — надо, надо…

Только на душе погано. Николай прекрасно понимал, что был прав, поспособствовав разоблачению Милоша. Но одновременно он принес горе Ольге и племяннику. Как к ним будут относиться люди после ареста их мужа и отца?

На БиоМед попал только после обеда. Справился у адъютанта о Младеновиче, тот поведал: генерал работает с Благоевичем второй час. Почему так долго? Николай остался ждать в приемной, не в силах заняться чем-нибудь другим.

Примерно через четверть часа генерал пригласил Несвицкого. Милош сидел на стуле, чуть отодвинутом вглубь, неестественно прямо, словно демонстрируя нежелание склониться под давлением обстоятельств.

— Признался, — сообщил Младенович Несвицкому. — Хоть и не сразу. Выдал нам сообщников, я послал за ними. Там не столь приметные фигуры, как учитель в школе. Скоро привезут. Николай Михайлович, бери стул, присаживайся. Разрешаю побеседовать с предателем.

Несвицкий сел напротив Милоша и спросил о том, чем мучился:

— Почему ты сделал это? Давидовац погиб, ну, а нас спасла лишь только выучка. Неужели ты не понимал, на что нас обрекаешь?

— Почему я должен сожалеть, что выдал немцам любовника своей жены? Жаль, что ты уцелел.

Как ни парадоксально, но на лице учителя мелькнула тень торжества.

— С чего ты взял, что мы любовники? — удивился Николай. — Я не спал с ней и даже не пытался. Господине генерал, подтвердите!

— Князь не врет, — кивнул Младенович.

— Я не верю! — встрепенулся Милош. — Вы, варяги, сговорились. Будто я не видел, как жена переменилась. Стала краситься, нарядно одеваться, хлопотать вокруг тебя. Станешь отрицать?

— Даже обсуждать не собираюсь, — отрезал Николай, не желая, чтоб напряженный разговор развивался в опасном направлении. Оправдания бессмысленны, и Младенович почувствует неискренность. — Милош! Один мудрец, не помню кто, сказал: если тебе изменила жена, радуйся, что изменила тебе, а не Отечеству[1]. Из-за одного ни на чем не обоснованного подозрения ты пытался осложнить борьбу родного народа за независимость…

— Не хотел я этого, — смутился Милош. — Лишь того, чтоб ты пропал в походе. Только Ваниш начал требовать: продолжи! А иначе тебя выдам.

— Ваниш Петрович и его супруга — сообщники Благоевича. Скоро их обоих привезут, — проинформировал Младенович. — Те, похоже, состоят на связи с немцами давно. Авиаудары по школе и больнице, как подозреваю, сделаны по их наводке. Скоро мы узнаем точно.

— Что со мною будет? — вдруг поинтересовался Милош.

— Ну, а ты как сам считаешь? — усмехнулся генерал. — Князь, как думаешь? Нам помиловать шпиона?

— Нет, конечно, — отрубил Несвицкий. — Меру наказания предателю пусть определит военный трибунал.

— Нет его у нас, хорватский не считается, — генерал развел руками. — Значит, Николай Михайлович, тебе его и создавать, — он звонком вызвал адъютанта. — Увести Благоевича и содержать под стражей. Николай Михайлович, жду ваших предложений по составу трибунала.

Несвицкий покинул кабинет командующего немного ошалевшим. Поручение Младеновича показалось неожиданным и странным. Что-то мутит генерал. Николай ни разу не юрист, о чем Младенович прекрасно знает. Так чего он добивается? Суд, следствие и контрразведка, разумеется, нужны. Приказание организовать трибунал практически равно обязанности его возглавить. Ему судить за измену свояка? По закону это не положено, но кто об этом вспомнит в полевых условиях?

Что же выйдет? Иностранец приговорит к смертной казни или длительному тюремному заключению серба, подозревавшего, что председатель трибунала наставил ему рога… Это даже не драма, а какой-то пошлый водевиль!

Почесав в затылке, Николай отправился на узел связи. Здесь его прекрасно знали. Дежурный по узлу на просьбу организовать общение с штабом варяжского флота робко возразил о необходимости санкции Младеновича, но вполне удовлетворился объяснением, что Несвицкому в связи с поручением командующего предоставлены широкие полномочия. Нужного абонента искали около двадцати минут. Наконец, в наушнике прозвучал знакомый голос.

— Здравия желаю, — поприветствовал Несвицкий деда.

— Здравствуй, внук! — адмирал, похоже, что обрадовался. — Как ты там? Тут такие слухи ходят… Будто выкрал генерала немцев, в одиночку сбил два вертолета?

— Слухи, как всегда, преувеличены, — сообщил Несвицкий-младший. — Выкрал — да, но не уберег. Умер генерал дорогой, но зато Бориса выдернул из лап германцев. С вертолетами опять неправда. На моем счету один, а второй зенитчики подбили. Так что — ничего особенного.

Адмирал захохотал. Внук в своем репертуаре — шутит. Кто другой за этот подвиг попросил бы орден, и его, конечно б, дали. Николай же не считает свой поступок чем-то выдающимся.

— Насмешил, — продолжил дед. — Ладно, для тебя есть информация. Немцы попытались взять в заложники Марину и детей. Выдавая себя за туристов, прибыли в Москву, а оттуда переехали в Царицыно. Разжились оружием из схрона — славы много их оставили, и отправились по адресу. А вот там их повязали контрразведчики. После шума в иностранной прессе, заклеймившей волхва из Нововарягии, их начальник приказал взять твой дом под плотную охрану. На допросе немцы подтвердили, что их целью было шантажировать тебя судьбою близких. Чтобы добровольно сдался немцам.

— Су-уки… — Николай прибавил пару колоритных сербских слов. — С моими все в порядке?

— Император приказал их срочно вывезти в Москву и укрыть в одной из царских резиденций. Приказание исполнено, так что ты не беспокойся. Охраняют наравне с царем.

«А кайзеру на это ничего не скажешь, — с холодной яростью подумал Николай. Дипотношений между Нововарягией и Рейхом не было и нет. Он с Мариной — граждане Нововарягии. — Ладно. Будет время — разберемся…»

— Дед, не будем о семейном. Мне Младенович велел организовать военный трибунал. И первый суд состоится над Милошем Благоевичем, работавшим на германскую разведку. Да, тем самым Милошем, мужем двоюродной сестры Марины. Наш с тобой свояк.

— Да уж порученьице! — хмыкнул адмирал. — Генерал — известный интриган. Но под императором воли ему не было, а у вас, похоже, развернулся. Ты ему, наверно, помешал, он решил тебя замазать. Будь с ним осторожен. Исполнять его приказы не обязан. Ты там доброволец и к тому же гражданин Нововарягии.

— Сам так думаю. Но тогда присылай сюда юриста. Лучше — серба, хоть в четвертом поколении, но варяг сгодится тоже. Трибунал и правда нужен, а то есть попытки самосуда. Тут хорваты отличились, чуть не расстреляли невиновного.

— Постараюсь, Коля, только исполнение затянется. Немцы ночью сбили транспортник, едва он пересек болгарскую границу. Сел на вынужденную, экипаж и груз арестовали. Мы полеты прекратили. Ищем обходной маршрут с промежуточной посадкой.

Все же здорово, что деда привлекли к сербским делам, радостно подумал Николай. Есть с кем посоветоваться, попросить поддержки.

— Ну, с юристом не горит, но вот есть, что нужно срочно. Мы, летающие волхвы, составляем ВВС восстания. Партизанский край отрезан от Белграда, мы мосты взорвали. Бронетехника и артиллерия в край не прорвутся. Думаю, пойдет пехота при поддержке с воздуха. Нам нужны гранатометы и десятки крыльев для полетов.