Прыжок Ящера - Щупов Андрей Олегович - Страница 16

– Что же делать?

После минутного размышления Безмен выщипнул из настольной папки дюжину чистых листков, аккуратно положил передо мной.

– Вызывай Ганса, и попытайтесь вдвоем воспроизвести весь фильм – по кадрам и по секундам. Прямо сейчас, пока не забыли деталей. Придется заняться элементарным вычислением. Если кто-то вас снимал, этот «кто-то» всегда находился рядом. По каждому эпизоду составим список участников и методом исключения вычеркнем лишних. Хорошо бы прорисовать каждый кадр, кто где стоял и так далее. Для уточнения мне, возможно, придется переговорить с кем-нибудь из парней.

– Само собой. Дергай любого, кто понадобится. И запомни, это дело срочное. Так не шутят, а значит…

Безмен растерянно заморгал, в глубине его телячьих глазок мелькнул страх. Поднявшись, я хлопнул его по плечу.

– Ты уж постарайся, Безменчик! Справишься за пару дней, озолочу!

Встав, он пожал мою руку. Его собственная была холодна, как лед. Вот ведь рыбья душа! Как можно жить с такими руками? Ни тебе колено женское потрогать, ни под кофточку залезть. Враз по мордам получишь. Хотя… Руки тут не помеха. А уж тем более в нашем суровом бизнесе. Так или иначе я ничуть не сомневался, что делом Безмен займется ревностно. С этой самой минуты.

День пролетел по накатанной колее. Дюжина нужных и не очень встреч, пара оперативок с финансистами. Когда на валютном рынке штормит, лучше не отходить далеко от штурвала. Кроме того, после шумного свидания с Морозом следовало быть настороже. Трупы и покалеченные машины, конечно, давно обнаружили, сотню раз внимательно осмотрели и сфотографировали. Кого следует поискали в архивах, проверили по дактилокартам. Неутомимый капитан Костиков наверняка рвал и метал, пытаясь увязать расстрел группировки со мной. Но, как говорится, всякое может случиться в нашем датском королевстве. Король пирует, свита беспредельничает, так что держи ушки на макушке, господин опер! Мы держим, и ты держи. А уж чья возьмет, это увидим лет через цать.

Только к вечеру пришло понимание того, что катастрофой пока не пахнет и можно позволить себе расслабиться. Воспользовавшись моментом, я заперся в кабинете и попытался предпринять нечто вроде спиритического сеанса, но, увы, ничего путного из моих попыток не вышло. Вторя пульсу в голове, спичечные коробки продолжали послушно маршировать, зуммерил и умолкал карманный радиотелефон, шариковые авторучки резво катились к краю стола и все враз останавливались. Это я умел давно и неплохо. Вспотев от усилий, я даже приподнял на пару сантиметров фарфоровую чашечку из-под кафе, однако далее этого мои успехи не простирались. Пространство и время – далеко не одно и то же. Заглянуть в будущее, разглядеть черты невидимого врага я так и не сумел. Хотя, возможно, попытки были попросту неумелыми. Недаром киевские экстрасенсы заверяли, что ничего паранормального в телепатии и телекинезе нет. Все, что востребовано, так или иначе находит своего потребителя – свежее пиво, японская аппаратура, германские машины. Примерно то же самое и с нашими способностями. Вполне вероятно, что годовалый ребенок в принципе может все. Только вот беда – требуют от него чрезвычайно банального – говорить, кушать, ходить не под себя, а строго в горшок. Ничего удивительного, что всем этим в конце концов он без труда овладевает, как овладел бы и пятью языками, и той же самой телепатией, и способностью видеть сквозь стены. Но нет мудрых учителей, нет необходимой потребности, и потому происходит закономерное: с возрастом способности теряются, потенциал гаснет. Вся жизнь – как один день. Утром вы свежи и полны сил, вечером едва помните собственный адрес, вас можно вязать узлом и подвешивать на вбитый в стену гвоздик.

Так или иначе, но этот адресок я еще помнил. Знал его, разумеется, и Ганс. А потому ради восполнения психической и физической энергии меня оперативно доставили к моей новой пассии.

Кстати, тоже забавное словцо: пассия, пассионарии… Может, именно такой смысл Гумилев вкладывал в свою знаменитую теорию? Вложил да не заметил? Вот было бы смешно! Значит, опять прав старикашка Фрейд, и мир держится на одной-единственной китовьей спине?…

Глава 8

Я глядел в потолок и видел известковые лопасти, спиралью убегающие ввысь. Этакий жутковатый пропеллер будущего, картинка, которая частенько являлась моему утомленному сознанию. А рядом наблюдалась иная картина – более земная и не менее странная. Личико проказницы Надюхи. Верхняя часть благородная аристократическая – с замечательным носиком, блесткими глазами и очаровательными бровками, а вот нижняя явно подкачала. В разрезе скул и тяжеловатой челюсти угадывалась варяжская свирепая наследственность, и глядеть на Надюху было куда приятнее сверху, нежели снизу. Потому-то роль наездницы ей и не шла. Впрочем, то как она себя вела и что молола в постели было выше всяческих похвал. Язычок моей супруги вряд ли способен был порождать столь лакомые звукосочетания. Не те родители и не то воспитание. Елена, в отличие от меня, и ВУЗ умудрилась закончить, и диплом получила исключительно багровой расцветки. Ни одной четверки, не говоря уже о тройках! Патология да и только! Куда ей было до иносказаний простоватой Надюхи. Сравнивая этих дам, я видел два сошедшихся лоб в лоб мира. Один мир спустился с тонущих в розовой дымке гор, другой вынырнул из смрадного городского подземелья. Они и разглядывали друг друга с любопытством выбравшихся из кораблей инопланетян. Бывшая Мисс-Тюмень и нынешняя Мисс-Улица, два антипода, представительницы племени сталактитов и сталагмитов. В одной мне нравилось буйное варварское нутро, в другой… В другой чего-то личностного я, пожалуй, не замечал вовсе. Терпкая, но правда. Не на Елене, в сущности, я женился, а на ее обалденных ногах – ногах Синди Кроуфорд, ногах, что снимались в двух телевизионных клипах, сумев вызвать в свое время должное головокружение у тюменского жюри.

Лишь много позже я сообразил, что в нагрузку к ногам прилагалась голова хозяйки – голова, которая умела пространно рассуждать, а порой высказывала вполне самостоятельное мнение. Надо ли говорить, что мнение это меня мало интересовало. Так и тянулась наша семейная жизнь. Я любил ее ноги, она любила меня. Ради этой любви, наверное, и соглашалась играть роль подруги при эстетствующем бандите. Более того, хотела от этого самого бандита детей.

Идеалистка! Я-то знал, что такое – наличие деток при таком папочке. Ящер в облике папаши – это вообще что-то сверхкомичное! Может ли кошка ласково облизывать воробышка или мышонка? Очень и очень сомневаюсь. А потому философия Надюхи, моментально разъяснившей Елене, что мы с ней не пара, приглянулась мне с первого взгляда. Эта девчонка по крайней мере воспринимала жизнь такой, какой она являлась в действительности, не выдумывая радужных мифов, не рисуя сказочных принцев. «Стерпится – слюбится!» – говаривали предки. И как ведь мудро говаривали! Особенно про это самое «стерпится». Потому как нет их в природе – этих сказочных принцев. Как и кротких принцесс. Мегеры и волки – вот вам и пресловутое деление полов. И нечего ныть, тем более, что про наше конкретное «стерпится» говорить было глупо. На женушку я никогда не скупился. Кормил и одевал лучшим и в лучшее, вместо обувки примеряя к ее шикарным ногам цвет и форму импортных лимузинов, к фасону очередной шляпки подгадывая подходящую широту и курорт. Тем не менее чуда не случилось, попреков не избежал и я. Подобно миллионам и миллионам прочих.

В ту самую минуту, когда, выпутавшись из Надюхиных объятий, я выбрался из-под душа, зазуммерил телефон. Звонок мог оказаться крайне важным, и в чем мать родила я помчался к аппарату. Увы, это оказалась Елена. Значит, все-таки проснулась и вспомнила. Получив порцию женских ругательств, я с яростью опустил трубку. Получалось, что она знала телефон и здешней квартирки, а это снова указывало на бедолагу Витька. Не подлежало сомнению, что бывший телохранитель изволил переусердствовать в охране ее драгоценного тела.