Добыча стрелка Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 25

– Они стреляли по нам? – спросил капитан.

– Нет,– ответил капитан, поглядывая на остывающие ядра.– Еще нет.

Едва он произнес эти слова, как с моря донеслось глухое «бум», и генерал увидел красноватую вспышку, осветившую черные с желтым корпуса.

– Пора! – Капитан терял терпение. Он жаждал боя. Жаждал выплеснуть адский жар на британский флот, увидеть, как пламя пронзает брюхо кораблей-призраков, как вспыхивают паруса и корчится под огнем море.

– Подождите,– сказал генерал.– Подождите.

Еще одна вспышка. Но почему-то ни свиста рвущего воздух ядра, ни всплеска, ни грохота удара. Только глухое «бум», повторенное эхом третьего выстрела.

– Они нам салютуют,– догадался генерал.– Дайте ответный залп. Не заряжать.

– Салютовать врагу? – изумился капитан.

Спасаясь от ночной прохлады, генерал запахнул поплотнее полы халата и отошел от амбразуры. «

– Мы не находимся в состоянии войны, капитан, – укоризненно напомнил он.– Нам салютуют, наш долг ответить любезностью. Распорядитесь – из пятнадцати орудий.

Раскаленные ядра остывали.

Корабли-призраки шли на юг, неся армию, приготовившуюся сокрушить Данию. И Дания салютовала им.

Шарп слышал доносящиеся из гостиной приглушенные голоса, но говорили на датском, так что он ничего не понял. Можно было только предположить, что Сковгаард рассказывает дочери о британском вероломстве. Часы в доме пробили десять, и за ними тут же началась какофония городских колоколов.

Под дверью ненадолго появилась полоска света – по-видимому, Сковгаард и Астрид зажгли свечи, чтобы подняться наверх,– потом захлопали ставни, загремели задвижки. Кто-то подергал дверь комнаты, в которую отвели Шарпа, и, убедившись, что она надежно заперта, вынул из замка ключ и удалился.

Конечно, стрелок не сидел сложа руки. Обследовав комнату, он натолкнулся на бюро с выдвижными ящиками, но в них не нашлось ничего полезного – только белье. Обшарил подставку для дров, надеясь найти полено поувесистее, чтобы сломать дверь, и не обнаружил даже щепок. Попытался высадить дверь, но она не шелохнулась.

Теперь он ждал.

Лависсер, конечно, убьет его. И пусть Сковгаард считает предателя героем-патриотом, на самом деле вор и убийца почтенный Джон Лависсер. Капитан сбежал из Англии от долгов, весьма вероятно, убив назначенного ему первого сопровождающего. Тому, кто вознамерился начать новую жизнь с крадеными деньгами в другой стране, свидетели не нужны. Шарп для него всего лишь пыль, которую надо поскорее стереть, чтобы не запачкаться.

Ждать помощи от Сковгаарда не приходилось. Лависсер очаровал датчанина патриотическими речами и жестами, заставив поверить в то, что на родину вернулся истинный джентльмен со связями на самом верху. А раз так, то надо выбираться отсюда. Выбираться поскорее, пока Лависсер не привел Баркера, который с удовольствием выполнит очередную грязную работу.

Но как выбраться из комнаты с запертой дверью и обитыми прочными панелями стенами? Шарп попытался поднять половицы – они были надежно прибиты, а у него не нашлось никакого инструмента. И все же выход был.

Пользоваться им Шарп не хотел, но выбора не оставалось. Точнее, выбор не сулил ничего хорошего. Дождаться утра и поступить в распоряжение Лависсера. Или сделать то, чего он побаивался с детства.

Однажды Джем Хокинг попытался продать Ричарда Шарпа трубочистам, но Шарп сбежал. Попасть в трубочисты было равнозначно подписанию смертного приговора. Мальчишки застревали в трубах и задыхались, а те, кому повезло, выкашливали кровавые лоскуты легких и умирали, не успев повзрослеть. Вот почему Шарп подался в бега. Теперь же ему предстояло попытаться сделать то, от чего он удрал мальчишкой. «Наказание за грех ваш постигнет вас».

Он вспомнил изречение, подойдя к камину. Камин был пустой и чистый, но Шарп уже чувствовал запах сажи. Он поднял руки и попытался нащупать кирпичный выступ, проходящий обычно в паре футов от горловины камина. Лезть не хотелось. Шарп боялся, что застрянет в узком черном проходе, но не видел иного пути к спасению. По крайней мере он надеялся, что этот путь приведет к свободе, хотя полной уверенности не было. Если труба соединялась только с одним камином, то она просто сузится, и ему придется возвращаться. Но, скорее всего, этот дымоход вел к другому. Заползи в один и выползи из другого. Не так уж и трудно. Любому сорванцу по силам.

Стрелок ухватился за выступ и подтянулся, отчаянно скребя сапогами по гладкому камню. Ноги не находили опоры, и пару раз он сорвался, но с третьей попытки все же протиснулся в горловину. Сажа лезла в нос, однако ему удалось без особого труда взобраться на выступ и встать на колени. Дальше дымоход сужался. Дом простоял всего пару лет, тем не менее и за это время на стенках успел отложиться толстый слой сажи, которая крошилась под пальцами, осыпалась на волосы и лезла в глаза и рот. Шарп попытался сплюнуть, но только закашлялся. Хлопья и кусочки кирпича падали вниз. А если Сковгаарду вздумается затопить камин? Рассудок подсказывал, что все уже спят, но страх все равно не уходил.

Он попытался встать, но не смог протиснуться между торчащими кирпичами – кладка была неровная, и выступы цеплялись за одежду. После того как порвался карман, Шарп снова опустился на колени и сполз вниз, в камин. Потом выбрался в комнату, отдышался и отряхнулся от сажи.

Если пролезть и можно, то только раздевшись. Шарп сбросил одежду, собрался с силами и снова шагнул в камин. На этот раз пошло легче. Шарп поднялся на выступ и выпрямился, сдирая кожу с плеч и рук. Проход был такой узкий, что кирпичи упирались в ключицы и грудь. Как будто погребен заживо. При каждом вдохе нос забивался вонючей сажей. Видно ничего не было, а черные, грязные стены давили, будто холодные камни гробницы. Он поежился. Несколько дюймов свободного пространства позволяли лишь едва согнуть ноги в коленях. Шарп поднимал ногу на дюйм-другой, находил опору и медленно протискивался чуть-чуть выше, цепляясь ногтями за трещинки, продираясь сквозь сажу и морщась от падающих кусочков раствора. Он старался дышать через нос, но едва не задохнулся. Посмотреть вверх не получалось, поэтому оставалось только ползти наугад в надежде добраться до пересечения с другим дымоходом.

И все же он продвигался. Дюйм за дюймом. Протискиваясь вверх, сползая и упираясь в стену плечом. Соскребая сажу и нащупывая щели в кладке. Проход неумолимо сужался. Шарп держал руки над головой, но стенки уже касались ребер. Сажа лезла в глаза, хотя он и зажмурился. Во рту пересохло, в горле першило, а от вони тянуло сблевать. Стрелок поднял ногу на два дюйма и нащупал кусок засохшего раствора. Подтянулся. Опора рассыпалась в порошок, более крупные комочки зашуршали по стенкам и простучали по каминной решетке. Он нашел другой выступ. Подтянулся. Волосы на затылке зацепились за что-то, и его вдруг охватило отчаяние. Ничего не получится. Ему не выбраться. Может быть, он даже застрянет в этом чертовом дымоходе.

Шарп вытянул руку и… обнаружил пустоту вместо стены. Кирпичи вверху действительно уходили в сторону. Он добрался до места соединения двух дымоходов. Надо только подтянуться, втиснуться в этот второй лаз и надеяться, что он не уже первого. Корчась и извиваясь, Шарп продвинулся вверх и вполз в черную пустоту. Вот так! Чтоб вам всем!

Полость в месте соединения двух дымоходов оказалась достаточно широкой, но очень низкой, а труба, что вела вверх,– слишком узкой. Он по-прежнему ничего не видел, но ощущал сквозняк. Глаза болели, но Шарп все же открыл их и почувствовал, как по щекам потекли слезы. Ни лунного сияния, ни проблеска света из второй трубы – ничего. Места, чтобы развернуться и влезть во второй дымоход, было слишком мало. И как только они их чистят? Может быть, мальчишки не забираются выше, а верхние ходы прочищают щетками с крыши? Что ж, раз путь наверх заказан, остается только ползти вперед и нырять в неизвестность.

Шарп полз, вдыхая вонь вперемешку с сажей, мечтая о чистом воздухе и воде. Он чихал и тогда замирал, боясь, что его услышат. Совсем без шума было не обойтись, потому что при каждом движении вниз летели комья сажи и куски раствора. Но Шарп ничего не слышал. Отец с дочерью, наверное, удалились в свои комнаты, а слуги либо спустились в подвал, либо поднялись на чердак.