А,Б,В,Г,Д и другие - Томин Юрий Геннадьевич - Страница 26

Алексей Палыч проснулся незадолго до восхода солнца.

Вчера вечером они с Борисом оборудовали ночлег по всем правилам нарубили елового лапника, сделали подстилку; спать было не хуже, чем в палатках.

С вечера все намазались мазью, найденной Веником, даже и ему нос намазали, но он все слизал и остался в недоумении – почему так мало и так не вкусно?

Борис объяснил всем, как достался ему тюбик, и при этом оба заговорщика изучали выражение лица Лжедмитриевны. Но ребята по-прежнему грешили на Валентину. Та еще пять раз поклялась, что все проверяла по списку. Лжедмитриевна молчала, что было с ее стороны достаточно подло. Если, конечно, мазь украла она. Во всяком случае, мазаться она отказалась. Это говорило в ее пользу, если она хотела хоть как-то загладить вину. Но это же говорило против нее, ибо, значит, имелось что заглаживать. В общем, подозрения, разбавленные сомнениями, остались: все могло выйти случайно, но уж слишком много случайностей.

Вчера произошло еще одно событие, облегчившее душу Алексея Палыча. Он известил родителей Бориса. Не полностью известил, а процентов на восемьдесят: таков примерно был, по его мнению, коэффициент честности жителей родной области.

Вскоре после неудавшейся симуляции группа пересекла обещанную Чижиком "железку". Две пары рельсов уходили влево и вправо, безнадежно теряясь в сужающейся вдали просеке. От полотна несло жаром. Было и тихо и пусто, стрекотали кузнечики. Дорога выглядела необитаемой. Почему-то вид этой пустынной дороги, накаленное полотно и даже кузнечики показались Алексею Палычу нереальными; ему захотелось проснуться и увидеть себя и Бориса в родимом Кулеминске, где-нибудь в районе бочки с прохладным квасом. Но мечтать было некогда: группа уже спустилась с насыпи и сходила в лес.

Алексей Палыч достал записную книжку, вырвал из нее листок и написал на нем стерженьком шариковой ручки послание в никуда.

"Уважаемый товарищ! Убедительно прошу Вас отправить по указанному адресу телеграмму: "Ваш сын Борис выехал мною Москву вызову министра выставку достижений. Мухин".

Деньги на телеграмму оставляю."

Затем он вынул два рубля, положил их вместе с листком на шпалу и придавил камнем. Полюбовавшись на свою работу, он заменил один рубль на трешку, чтобы "уважаемому товарищу" осталось, как в старину говорили, "на чай".

Конечно, Алексей Палыч не надеялся, что кто-то из-за четырех рублей спрыгнет с поезда или остановит состав. Просто он знал, что на свете существуют путевые обходчики. Ведь до сих пор бросают в океан бутылки с записками. По сравнению с океаном полотно железной дороги, все равно что почтовый ящик.

Алексей Палыч как в воду глядел. Часа через два записку обнаружили. Ее прочитали и положили в карман. Еще часа через два нашедший очутился на ближайшей станции. Но телеграфа там не было. Обо всем этом Алексей Палыч не знал и теперь был спокоен за Бориса на те восемьдесят процентов, о которых уже говорилось.

Алексей Палыч, извиваясь, как гусеница, вылез из своего чехла.

В палатках еще спали. Спал и Борис. Сейчас он не казался таким решительным и суровым, как днем, – обыкновенный мальчишка, с припухлыми, еще детскими губами. Скоро, очень скоро он подрастет и уедет из Кулеминска на учебу. Алексей Палыч надеялся, что Борис не станет учиться на официанта или продавца мяса. Распространилась в последнее время в Кулеминске такая эпидемия. Прослышали некоторые молодые о большой деньге, супермагнитофонах и светской жизни. Вслух десятиклассники об этом не кричали, но кое-что удавалось понять из родительских сообщений. Город забирал их – сравнительно невинных и малоопытных. Забирал навсегда. Возвращал он их только проездом, богатыми до неприличия. В джинсах "Made in Canada", с транзисторами "Made in Japan" они подкидывали родителям внуков, сотворенных в России, и неслись на юга, опыляя прохожих своими новенькими "Жигулями".

Кулеминские родители такую жизнь не вполне понимали, но вполне одобряли. Конечно, они бурчали в подушки кое-что насчет "нашего времени" и своей молодости. Но в глубине души считали, что если дети живут лучше их, то они правы. А если кому не повезло или его судьба сноровкой обидела, то пускай поступает в институт.

Отдувались за всех, как всегда на Руси, – женщины. В данном случае – выпускницы кулеминской средней школы. Они оставались в Кулеминске продавщицами или отправлялись в Город учиться на инженера.

Вот такие мысли вызвал у Алексея Палыча спящий Борис. И тут же Алексей Палыч поклялся, что, если им удастся вылезти из этой истории, он посвятит всю свою жизнь тому, чтобы из Бориса получился ученый.

Стараясь не хрустеть коленками, Алексей Палыч направился к берегу.

Вчера они остановились на берегу озера – не слишком широкого, но конца его не было видно ни справа, ни слева. Сегодня предстояла переправа. Обходить озеро никто, конечно, и не подумает: это противоречит девизу. Хорошо хоть, что встретилось озеро, а не море...

Над озером стелился туман. Где-то в тумане плавало только что взошедшее солнце – в той стороне было светлее. Над зеркальной поверхностью воды туман струился, расслаивался – день опять намечался жаркий.

Алексей Палыч снял пиджак, рубашку и майку, засучил брюки и вошел в прозрачную воду. Облачка ила вспыхнули и начали медленно оседать у его ног. Тут же неизвестно откуда взявшиеся мальки атаковали его ступни. Они тыкались между пальцами, щекотали. При малейшем движении стайка согласованно отскакивала в сторону, но сразу возвращалась.

Похлопывая себя по тощей груди, Алексей Палыч набирался решимости. Он плеснул водой в лицо и провел мокрыми ладонями по плечам. Что-то давно забытое, какое-то давнее и доброе воспоминание пришло к нему. Он решительно зачерпнул воды ладонями и храбро плеснул на шею, на грудь и на спину. Мелькнула даже шальная мысль – искупаться. Но в мокрых трусах ходить ему не хотелось.

Умывая лицо, Алексей Палыч ощутил отросшую за двое суток щетину на подбородке. Его давно интересовал вопрос: почему борода, над которой ежедневно измываются при помощи бритвы, растет как ни в чем не бывало, а прикрытие головы неуклонно редеет? Сам он решить эту задачу не мог, а мнение науки на этот счет еще не дошло до Кулеминска. Во всяком случае, вид у него сейчас должен быть вполне неприличный и с каждым днем будет ухудшаться.