Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Отрицательные крабы - Колодан Дмитрий Геннадьевич - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

Венди улыбнулась.

– Рыба под грибным соусом. Иди, я позову.

Лаборатория представляла собой деревянный сарай, прилепившийся к задней стене дома. От старости здание покосилось, а широкие доски приобрели цвет сухого асфальта, который, по слухам, притягивает пауков и призраков. Ни тех, ни других пока не наблюдалось, но Людвиг допускал, что рано или поздно они появятся. Быть может, когда прохудится жестяная крыша и тучи с океана начнут заливать сарай осенними дождями. Давно подмечено – привидениям нужна сырость; паукам, наверное, тоже. Но пока можно было спокойно заниматься исследованиями, не отвлекаясь на таинственные шорохи, звон цепей и замогильные крики.

Венди называла лабораторию «детской», хотя Людвиг предпочитал более весомые слова. Впрочем, жена Резерфорда точно так же называла кабинет великого ученого.

В сарае Людвиг создал настоящую железнодорожную страну. Она раскинулась на трех соединенных столах, покрытых газоном из крашеного мха. Посередине возвышалась гора из папье-маше с тремя туннелями, вокруг извивались две речки из эпоксидной смолы. Общее число железнодорожных мостов – девять. Рельсы оплетали столы хитроумной паутиной, столь сложной и плотной, что кое-где между колеями невозможно было поставить и игрушечного деревца. Но три станции обслуживались всего двумя составами. У Людвига были «Юнион-Пацифик», модель 1903 года, и новенький СТ-2000. Разница почти в сто лет ничуть не смущала: поезда все равно ездили с одинаковой скоростью, а для опытов это было самое главное.

Жену поезда особо не увлекали. Ей больше нравилось склеивать и раскрашивать домики да расставлять пластиковые деревца и аккуратненькие клумбы. По сути, она всю жизнь этим и занималась – склеивала дом, разве что в более крупном масштабе. Про отрицательных крабов Людвиг ей не рассказывал, не хотел пугать. Сложно готовить ужин, зная, что в любую секунду мир может разлететься в калейдоскопическом блеске осколков.

Первого и пока единственного краба Людвиг поймал случайно. Ничего удивительного: все великие открытия совершаются неожиданно, это заложено в их природе. А разговоры о долгой предварительной работе – лишь форма научного кокетства. Ньютон не ждал под деревом, когда на него упадет яблоко.

В то утро Людвиг занимался решением одной забавной математической задачи по теории графов. Проще говоря, пытался провести поезд по всем мостам, не проехав по одному и тому же дважды. То ли он напутал в расчетах, то ли задача и в самом деле не имела решения, но сколько бы Людвиг ни щелкал тумблерами, переключая стрелки, всякий раз приходилось возвращаться к уже пройденному.

Все случилось, когда поезда промчались навстречу друг другу, жужжа, как сердитые шмели. Людвиг на секунду отвлекся, рассчитывая маршрут. Раздался сухой треск, в воздухе пахнуло электричеством. «Юнион-Пацифик» подскочил на рельсах, завалился на бок, да так и остался лежать, вращая колесами. Людвиг уставился на рухнувший поезд, ожидая, что из электрического моторчика повалит густой дым. За всю историю железнодорожной страны это была первая катастрофа. Второй поезд покатил дальше, а на рельсах остался лежать крошечный краб из голубоватого стекла.

Это была ничем не примечательная поделка, вроде тех, что втридорога продают туристам на побережье. Не меньше десятка подобных стеклянных зверушек – жирафов, рыбок и собачек – стояло у Венди на книжной полке еще в относительной недосягаемости для Даники; но среди них не водилось членистоногих. Появление краба было необъяснимо. Людвиг, не задумываясь, поставил бы сотню: секунду назад краба здесь не было.

Он взял игрушку, неприятно теплую на ощупь. Выпученные глаза блеснули, словно подмигнув, и Людвиг выронил краба. Закатившись под стол, тот замер, переливаясь в свете электрической лампочки.

Людвигу потребовался почти месяц, чтобы найти объяснение таинственной материализации. Он уже склонялся к тому, что стал свидетелем спонтанного холодного синтеза, однако такая гипотеза не объясняла, почему конечный продукт появился именно в виде стеклянного краба. Остановиться на очередной шутке природы – не самой удачной, гораздо хуже муравьедов, – означало признать себя никудышным исследователем. Людвиг на это пойти не мог.

Подсказка пришла неожиданно, с первым летним номером «Популярной науки». В заглавной статье журнала разбирались некоторые нестыковки в теории относительности. Автором значился кембриджский профессор, нобелевский лауреат, к несчастью, лишенный способности внятно излагать свои мысли. Уже на четвертом абзаце Людвиг заблудился в хитросплетениях терминов и формул, а дочитав, не смог вспомнить, с чего все начиналось. Он вернулся на пару страниц назад и наугад просмотрел один абзац:

Полем Дираком было предложено существование ненаблюдаемого моря электронов, обладающих отрицательной энергией. Если выудить из этого моря один электрон, то в результате образуется дырка, принимаемая за положительно заряженный электрон – позитрон. Считается, что эта идея пришла к Дираку во время решения знаменитой задачи с отрицательными рыбами

Людвиг захлопнул журнал. Невидимое море и отрицательные рыбы – образ мгновенно пленил его. Было в нем что-то величественное, как на знаменитой фотографии Дэвида Дубиле, где вокруг одинокого аквалангиста кружат тысячи морских щук. Может быть, сейчас рядом с ним тоже плавают рыбы и именно из ненаблюдаемого моря пожаловал краб?

Но в работах Дирака не обнаружилось ни слова о крабах: только отрицательные рыбы и мучительные попытки примирить теорию относительности с квантовой механикой. В итоге, конечно, ученому дали Нобелевскую премию, на пару со Шрёдингером. То, что одному она досталась за несуществующую кошку, а второму – за отрицательных рыб, свидетельствовало только о чувстве юмора Нобелевского комитета.

Пришлось признать: Дирак не довел работу до конца. Глупо погнался за первой ассоциацией. В дальнейшем его ошибку повторил Эшер на знаменитой мозаике из переплетающихся черных и белых рыб. Конечно, картине нельзя отказать в наглядности: художник старательно изобразил пересечение материи и антиматерии. Однако столь плотное наполнение пространства противоречило наблюдаемой гравитации. Даже школьнику ясно, что такое количество невидимой трески абсурдно. И ученый, и художник забыли, что водная фауна не исчерпывается рыбами.

Мысль о прочих отрицательных созданиях, населяющих невидимое море, показалась Людвигу логичной. Она замечательно вписывалась в симметричную картину мироустройства. То, что вместо живого краба ему досталась стеклянная поделка, Людвига не смутило. В статье, посвященной античастицам, он прочитал, что они являются стабильными величинами и в пустом пространстве могут существовать бесконечно долго. Чего-чего, а стабильности у игрушки было не отнять. Но если следовать теории, ее столкновение с обычным крабом должно приводить к аннигиляции с колоссальным выходом энергии и образованием пары примитивных созданий. Дафний, быть может. Проще говоря, крабы взорвутся, как Алиса, наглотавшаяся зазеркального молока.

В таком ключе появление краба вселяло нешуточное беспокойство: Людвиг случайно стал обладателем самой мощной бомбы в мире. С ядерной физикой он был знаком поверхностно, но прекрасно понимал: последствия распада даже незначительного членистоногого будут катастрофическими. От города ничего не останется. Людвиг допускал и более страшные сценарии. Вселенная, хотя и выглядит прочной, на деле весьма хрупкая штука. По сравнению с ней Шалтай-Болтай просто верх устойчивости – даже если бы он скакал по стене. Да и королевская рать внимательно присматривала за этим парнем. А кто присмотрит за Вселенной? Достаточно неловкого шага, чтобы мир полетел в тартарары.

Людвиг запер краба в жестяную коробочку из-под леденцов, обмотал скотчем и спрятал среди инструментов в дальнем углу сарая. Если в дом пожалуют положительно заряженные ракообразные, им придется изрядно повозиться, чтобы добраться до своего антипода. Защита, конечно, несовершенная, но лучшей Людвиг придумать не смог.