Комната с загадкой - Шарапов Валерий - Страница 11

Вот кто его вытолкнул? Вышел и Колька, был вынужден предстать пред острые птичьи очи.

– Что там насчет того, кто что видел?

– Я не видел, как произошло, – пояснил Пожарский, – я подошел около пятидесяти минут назад, и он только-только выпал…

Медик прервал:

– Ясно, молодцы, хвалю и не оспариваю. Нашли вы его, скажем… сколько времени? А вот, погодите, – он, наклонившись, глянул на часы погибшего, – вот, хорошая немецкая техника, а перед советской галькой спасовала.

– Это гравий, – деликатно вставил Акимов.

– Где?

– На насыпи гравий.

– Какая разница? – высокомерно спросил медик.

– Галька гладкая.

– Все равно разновидность гравия, – прервал самолюбивый Симак, – не важно. Стало быть, ребята, нашли вы его около пятидесяти минут назад. А переворачивать, кстати, не стоило.

Анчутка, поджав губы, покосился на Кольку, тот сделал вид, что не замечает его взгляда.

– Вот, а смерть-то наступила раньше. На это указывает, вот, обратите внимание, степень окоченения и проявляющиеся…

Товарищ Волин мягко прервал:

– Борис Ефимович, не стоит прямо так уж детально.

– И то верно, – согласился медик, – не надо вязнуть в частностях, тем более без вскрытия. В общем, судя по, по… кхе, ну ряду иных признаков, смерть наступила несколько раньше того, как эти вот граждане его нашли.

– На сколько раньше? – спросил Сергей.

– Сложно сказать, но готов спорить, что погиб он не в результате падения.

– А в результате чего, предположительно?

– Много хотите, – заметил Симак, – вскрытие покажет.

– А вы сказали, повреждения…

– Повреждения, сказал, не отказываюсь. Имеются и характерные для случаев выпадения из движущегося поезда, а траектория дает основания полагать, что выпрыгнул он из поезда не сам.

– Это как? – не выдержав, влез в разговор Анчутка.

– Ну как-как. Физику учили в школе?

Яшка увял.

– А учили бы, сообразили, что расстояние от тела до путей невелико, – охотно пояснил тот, – если смоделировать траекторию, то есть основание полагать, что начальный импульс… толчок, проще говоря, никто ему не придавал. Но, как я уже сказал, вскрытие покажет.

Волин рассеянно кивнул, постукивая по зубам карандашом и лишь потом вычерчивая. Тут капитан с насыпи начал выкрикивать какие-то показатели, Волин записывал не их, а то, что сам намерил, причем так, чтобы не видел старший по званию, – благо было уже темно. Фотограф, ворча на слабый свет и чьи-то смешные претензии на перерасход магния, щелкал затвором и сверкал вспышкой. Симак, убедившись, что, кроме Акимова и двух пацанов, никто не слушает, все-таки продолжал, не в силах обуздать любовь к лекциям и дедукции:

– Вы смотрите, смотрите внимательнее, мертвые порой больше говорят, чем живые. Вот, например, я вам скажу, что по профессии погибший электрик и невысокой квалификации.

Волин, который будто бы не прислушивался, но все слышал, немедленно спросил:

– Это из чего сие следует?

– А вот посветите.

Медработник повернул руку погибшего ладонью вверх, Волин наклонился. Что-то они там оба разглядели, со значением переглянулись и покивали. Акимов видел лишь едва заметные следы, похожие на засохшие ранки от старых небольших мозолей, и две обычного вида, хотя и глубокие, параллельно идущие царапины.

– Борис Ефимович, говорите, низкая квалификация, а смотрите, как одет хорошо и часы дорогие, – и Волин указал на ноги погибшего: – Туфли прямо сказочные.

– Должно быть, скрипучие, – немедленно и ревниво подхватил медик-всезнайка.

«Скрипучие, это ты верно заметил. Еще какие скрипучие», – повторил про себя Колька. Тут пролетела электричка в центр, и, когда вновь заплясали по остаткам мертвого лица огни, Кольке стало очень стыдно.

Он дернул Акимова за рукав:

– Товарищ лейтенант, позвольте прикурить, – и, отведя его в сторону, быстро, тихо зашептал:

– Сергей Палыч, никакой это не электрик. Врет он.

– Зачем ему врать-то, ты полегче, – попенял Акимов и тотчас уточнил: – Почем знаешь?

– Да видел я его сегодня и разговаривал. С утра.

– Уверен? Любопытно знать, с чего ты это решил? Лица-то нет.

– Остальное есть. Я запомнил. Толстый, волосня длинная, на ушах виснет. Кольцо запомнил, и ботинки эти так уж у него скрипели…

– Для опознания немного, но как версия – очень даже, – признал Акимов. – И где же виделись? Разговаривали? Назвался, может, имя знаешь?

– Нет. Он к соседке заходил камин актировать, а дочка соседки позвала меня расписаться, потому что мама в больнице была… – тут Колька о чем-то задумался, почесывая за ухом.

– Какая мама? Что за камин?

– Ну дымоход, дымоход.

– Центральное ж, паровое отопление имеется.

«Шляпа он все-таки, порядочная», – подумал Колька не без превосходства и принялся объяснять:

– Дом у нас, Сергей Палыч, старый, дореволюционный. Камин у соседки в комнате с тех времен остался. Там шоровский кабинет был.

– Шоровский – это чей? Кто это?

– Вы что, не знаете, что он раньше целиком шоровский был?

– Откуда мне знать? – резонно заметил Акимов. – Это задолго до моего появления было.

– Ну и до моего, – таким же манером подтвердил Колька. – Мне отец рассказывал о том, что у Маргариты Вильгельмовны муж был консерваторский профессор, у него в нашем доме семья и жила, и классы здесь были еще до революции. Вот с тех пор камин остался.

– Понимаю, понимаю, камин, – проговорил Акимов, косясь туда, где грузили труп на носилки, разорялся бравый капитан, тыча в схему, начерченную Волиным, и тот, сохраняя смиренный и придурковатый вид, все стучал по зубам карандашом.

Понятые, две пожилые тетки, стояли, хлопая глазами, и медик, судя по жестикуляции, излагал им то, что Волин просил парням не рассказывать. Не спать сегодня женщинам спокойно.

– Николай, друг, давай покороче.

– Я и так о самом главном, – стал терпеливо пояснять Колька, – только то, что важно: раньше весь наш этаж был общей комнатой и с камином. Рояль стоял. Потом, когда разделили на комнаты, камин оказался в комнате Брусникиных. И вот этот мужик приходил акт писать, про дымоход.

– И что ж, они топили его?! – нетерпеливо спросил Акимов. – Недопонял!

– Да не топили! В войну трубы от буржуек выводили в форточки.

– Не в дымоход камина?

– Там такая трубища, в нее целиком человек может влезть. И не просунуть туда трубу было, кладка такая плотная, что нож не впихнешь. В форточку проще.

– Ясно, ясно. Камин заделанный. Но поскольку есть, то проверять надо и акт представлять. А этот приходил его проверять… Слушай, ну это здорово, теперь его легко найти, проверить в жилконторе, кого отправляли на инспекцию… Скажи, а давно вообще кто-то интересовался этим вот дымоходом?

– Вообще ни разу не видел, чтобы кто-то к ним ходил. Но, может, без меня дело было.

«Тысячу раз был прав мой начальник, капитан Сорокин: дружи с пионерами, все увидят, разглядят. Вот так мы тут, не сходя с места, установили личность неизвестного гражданина, чей труп был найден», – Сергей пожал Кольке руку, от чистого сердца сказал:

– Спасибо, дружище, существенно жизнь облегчил.

– Да что я, – смутился тот, – само так сложилось. Ботинки у него скрипели – аж зубы сводило… вот и запомнилось.

– Соседка сможет подтвердить, что он приходил? Как ее зовут?

– Брусникина, Зоя.

– Зоя, Зоя, а отчество?

– Я не помню. Девчонка еще.

– А вот это плохо, – признал Акимов, – взрослых, стало быть, не было дома. Ну, кроме тебя, конечно. Ну у нее мама или кто-то есть?

– Татьяна Ивановна. Да вы знаете ее, Зоя – это как раз та самая дочка, которая, как думали, погибла, а она нашлась.

– Это всегда приятно, – рассеянно поддакнул лейтенант, думая о другом.

Тут снова загудел капитан:

– Акимов, ты где там? Пара вопросов и поручений.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».