Инфернальная музыка - Фостер Алан Дин - Страница 77

– Да, я знаком с этим явлением. Самым красивым женщинам всегда нравятся наиболее уродливые самцы. Особенно их привлекают чахлые музыканты, которым вдобавок медведь на ухо наступил. Наверное, таким способом природа ограничивает прирост населения.

– Насчет самой красивой ты, приятель, загнул. Пущай она принцесса и все такое, но твоей Талее и в подметки не годится. – Выдр задумчиво помолчал. – Та ее враз за пояс заткнет. Или еще куда…

– Ты совершенно прав, – твердо произнес Джон-Том, чтобы закрыть тему. И он почти не кривил душой.

Сомкнув пальцы на щуплой шее музыканта, принцесса Ансибетта Боробосская сияла, как солнце в погожий день, и глядела в водянистые глаза Хинкеля.

– Я позабочусь, чтобы ты ни в чем не нуждался. У нас при дворе великолепные учителя музыки.

И, взяв его за руку, ласково повела к шлюпке. Волк-Газерс состроил очень выразительную мину – дескать, все это мы уже проходили.

– Ладно, сукин сын неплохо устроился, но с чем остаемся мы?

Вперед вышла Сешенше и задумчиво провела когтем сверху вниз по груди гитариста.

– Нет на с-свете королеве-ского двора, где не най-детс-ся мес-стечка одному-двум менес-стрелям. Ес-сли они знают с-свое дело.

– Конечно, мы знаем свое дело, – огрызнулся Газерс. – Нам нужен только новый солист.

– Ес-сли у вас нет ос-собого предубеждения против кошачьих концертов, то, может быть, и я на что с-сго-жусь?

Она раскрыла пасть и продемонстрировала нежнейшее и чистейшее сопрано – Джон-Том только диву давался. По крайней мере, оно было нежным и чистым, пока не перешло в рычание и мяуканье. Совершенно дикие, неистовые, звуки эти были достойны десятка сцепившихся в переулке кошек.

– Э, а ведь неплохо! – Приободрившийся Циммерман уже насвистывал фоновый ритм рефрена. – Немножко похоже на «Пирл джем».

– Или на «Чили пепперс», – высказал свое мнение Хилл.

Газерс согласно кивнул:

– Парни, с этим можно конкретно работать. Слышь, кисуля, платить-то нам хоть будут?

– Кров и с-стол, – ответила Сешенше. – Но – по королевской шкале.

Не волнуйтес-сь, вас-с ждет дос-стойное обращение, как с-с уважаемыми придворными музыкантами.

Друзья переглянулись, потом за всех высказался Циммерман:

– Что ж, это самое хорошее предложение за последнее время. Все лучше, чем наяривать за компот в клубах Пассейика.

Хилл содрогнулся:

– Точно, хуже этого ничего не бывает.

Газерс, памятуя о том, что обращается к принцессе, смущенно поинтересовался:

– А на столе под кровом… гм… выпивка будет?

Сешенше показала в улыбке все свои внушительные клыки.

– Вы отведаете лучших алкогольных напитков нашей с-страны. У моего народа давние традиции с-сбраживания и нас-стаивания.

– Ну, коли так, все в порядке! – успокоился Хилл. – Парни, мне это, типа, нравится.

– И еще одно. – Газерс беспомощно глянул на Джон-Тома. – Этот твой королевский двор… как бы это выразиться… смешанный в расовом отношении? Или нет?

Джон-Том улыбнулся:

– Ты сам скоро убедишься, что здесь очень дружно живут все теплокровные. Уверен, в Паресси-Глиссаре ты встретишь людей.

– Это как пить дать. – Мадж подмигнул. – А ежели ты не склонен ограничивать себя в выборе…

Джон-Том зажал ему пасть ладонью.

– Пусть ребята сами выяснят все, что их интересует. Сильнее, чем уже удивились, они не удивятся.

И вслед за мангустами друзья направились к шлюпке.

– Это, конечно, не ресторан деликатесов на Шестой авеню, – пробормотал Хилл, – но все-таки королевский двор…

Мадж теребил друга за рукав:

– Эй, чувак, послушай-ка. Как же быть со всей этой музыкой, которую тут собрал наш задохлик?

– Я о ней позабочусь.

Джон-Том остановился на берегу, повернулся к самой высокой горе, все еще окутанной темными клубами, взял дуару в руки и запел напоследок. На сей раз слова не нуждались в усилителе из запределья.

Что тут началось! Взорвались черные тучи, и вся музыка, которую Иероним Хинкель добыл не праведным путем, хлынула вниз по склону горы неудержимым валом чистого звука, и каждая нота, словно крупица перламутра, переливалась сотней оттенков.

Грандиозным цунами мелодий и ритмов, гармонии и темпа вызволенная музыка омыла Джон-Тома и его спутников, растрепала им волосы, раздразнила нервные окончания. А когда промчалась мимо, все поняли: им уже до конца своих дней не встретить звука такой концентрации.

Она исчезла быстрее, чем любимое воспоминание, рассеялась над океаном, разбежалась по множеству земель, откуда ее похитили. Мелодии вернулись к своим инструментам, песни – к своим певцам, высокие призрачные стоны распределились по сотням косяков заждавшихся китов. А Джон-Тому и его товарищам осталось только тепло на сердце и чувство исполненного долга.

А потом раздался шум, которого Джон-Том не слышал уже давно. Этот звук, почти забытый музыкантом, посвятившим себя семье, чаропению и разнообразным приключениям, сильно отличался от того, что раздавался много дней назад при встрече с китами. Он исходил от принцесс и солдат, от ансамбля «Панкреатический отстой» и даже от наказанного Хинкеля, не проявлявшего, однако, энтузиазма. Это были аплодисменты.

Естественно, в такой ситуации Джон-Том мог сделать только одно.

Картинным жестом он запахнул широкий плащ, преклонил колено, прижал руку к груди и поклонился.

«Пусть это и не „MTV“, – подумал он, – но все равно неплохо».

– А как насчет вот этого, чувак?

Пока солдаты помогали взойти на борт последней принцессе, выдр указал на исполинский усилитель с колонками. Чудесным образом материализованный тимпан уже давно исчез. Был прилив, морские волны норовили лизнуть потустороннюю электронику.

– Аппаратуру прислал Кацповарекс. Пусть он и решает, как с нею быть. У меня бы нашлась чаропесенка, да, боюсь, еще отошлю куда-нибудь не туда. Остров безлюдный, так что не понимаю, почему мы должны до хрипоты спорить о судьбе чужеземной аудиотехники.

– Так-то оно так, да тока помяни мое слово, однажды она когой-то оченно удивит. – Выдр подошел к ближайшему монолиту, провел пальцами по блестящей черной поверхности. И уловил едва заметную вибрацию. – Кой-кому придется сочинить легенду-другую, чтоб объяснить присутствие этой хреновины.

– Но это уже не наша проблема.

Джон-Тому не терпелось покинуть остров.

Эпилог

Наконец гористый клочок суши остался позади. В сопровождении тысяч китов и дельфинов суденышко благополучно доставило принцесс на родину Алеукауны, в Харакун, расположенный на богатом, процветающем восточном берегу океана Фарраглин. Далее оставалось лишь в индивидуальном порядке препроводить спасенных дам в их королевства. В Тууре и Боробоссе, в Тренку и Паресси-Глиссаре друзей встречали и чествовали как героев, к немалому смущению Джон-Тома.

Мадж, всегда готовый помочь комплексующему спутнику, брался праздновать за них обоих, что и делал на пределе своих необыкновенных способностей.

В Тренку они оставили рыдающую Пивверу, и Маджу расставание с ней далось труднее, чем Джон-Тому прощание с Ансибеттой Боробосской, уже не сводившей глаз с разительно преобразившегося Хинкеля. А тот проведя несколько недель под ее неослабным надзором, решил, что двадцать лет учения музыке – пустяковая цена за бессрочное продолжение таких отношений.

Волк-Газерс, Шплиц-Циммерман и Ядерный Хилл благополучно устроились при Паресси-Глиссарском дворе, под личным покровительством Сешенше.

Как и сулил им Джон-Том, в тамошнее высшее общество входили представители многих племен, в том числе и человеческого.