Инфернальная музыка - Фостер Алан Дин - Страница 42

Но ничего не поделаешь – придется играть в игру, навязанную судьбой.

– Я тоже кое-что умею. – Кац, демонстрируя подвижность суставов, которой позавидовал бы даже выдр, протянул назад нижнюю руку и нажал несколько клавиш на сложном электронном объекте. – Я оказался здесь исключительно благодаря проекту, который все еще находится в экспериментальной стадии. Не удивляйтесь, если я вдруг разлечусь у вас на глазах на миллион осколков.

– Да нет, я все-таки удивлюсь, – проговорил Мадж. – Хотя не буду врать, че расстроюсь.

– Целью эксперимента я ставил поиски в пространстве-времени чего-то определенного, – продолжал гость из иного мира. – Это оказалось гораздо сложнее, чем я ожидал, очевидно, главным образом из-за практически нематериальной природы объекта поисков. Кажется, я допустил ошибку.

– А что вы искали? – Джон-Том, которому хватало своих проблем, все же заинтересовался.

– В том-то и дело. Чтоб мне снова окуклиться, если помню! – Пришелец расстроенно дергал и покачивал тонкими антеннами. – Судя по всему, путешествие между реальностями плохо воздействует на память. Я уверен только в одном. – И он повернулся так резко, что Джон-Том отпрянул назад, врезавшись хребтом в спинку сиденья. – Это как-то связано с вами.

– Ну вот, приехали! – пролаял Мадж. – Ваще-то, мы с ним просто случайные знакомые, вот так. Никакие не друзья.

И он спрятался за Найком.

– Вас окружает энергетическая аура, – продолжал Кац. – Подобные образования притягивают к себе.

– А, значица, это так называется? – Мадж сморщил нос. – А меня она, ваще-то, завсегда отталкивала.

Жук покачал головой, имитируя типично человеческий жест.

– Как ни стараюсь, не могу вспомнить нюансы моего эксперимента. И это в высшей степени огорчительно. Поэтому я решил следовать за вашей очень специфической и яркой аурой в надежде, что она приведет меня к предмету моих поисков. Память – штуковина очень коварная.

– И долго вы… гм… следовали за нами? – спросил Джон-Том.

– Слишком долго. До сего дня вы всегда опережали меня на шаг, а то и на два. Нелинейно выражаясь, конечно. Я метался по континууму, как личинка по инкубационной камере, и вот наконец настиг вас – но, увы, не могу вспомнить, почему это так необходимо.

– Потому что он – чаропевец и, можа, способен помочь тебе своей магией, – осторожно предположил Мадж.

– Кажется, я уже сказал: такого явления, как магия, не существует!

Есть только физика, и она неизменна, какие бы ярлыки на нее ни навешивали.

«Ты бы это Клотагорбу сказал», – подумал Джон-Том.

Чаропевцу самому доводилось пару-тройку раз искать «то, не знаю что», поэтому скорбный тон Каца вызвал у него сочувствие.

– Перемещение в этот мир оказалось напрасным, – бормотал гость. – Я должен вернуться домой. Попытаюсь выяснить, ради чего я сюда отправился.

– А че, по мне, так неплохая идея.

Мадж вполне созрел для того, чтобы проститься с эксцентричным и непостижимым незнакомцем.

– Да, мне и в самом деле надо бы захватить с собой записку. Это бы решило проблему. Но искажение памяти – судя по всему, неизбежное последствие перемещений – заставляет меня забывать даже об этом. Я обязан разорвать порочный круг!

С этими словами он нащупал клавиши на ранце. Вновь появился синий пар и окутал его. Он имел некоторое сходство с туманами, что появлялись из Джон-Томовой дуары, но отличался более интенсивным свечением и четче выраженной структурой.

Когда он рассеялся, от Каца не осталось и следа. Задержался только запах – слабый аромат роз и сирени, совершенно неуместный среди пышной ядреной вони.

Никто не рискнул перейти на только что покинутый незнакомцем участок палубы, хотя он внешне не отличался от любого другого. Только Мадж энергично заработал черным носом.

– Свалил педик скорлупчатый. Правда, вежливый – че да, то да.

– Откуда он взялся? – спросила Сешенше.

– И куда ушел? – поинтересовалась Пиввера.

– И чего хотел? – недоумевала Алеукауна.

– Меня больше интересует та штуковина у него на спине, – прошептал Джон-Том. – Продвинутая наука. Или волшебство. Помните его слова? Все зависит от того, как вы предпочитаете определять это явление. В одном я уверен: это не продукт жизнедеятельности Броненосного народа. Откуда бы ни явился Кац, его мир лежит далеко, очень далеко от нашего. Может быть, не только в пространстве, но и во времени.

Его перебил Найк, настроенный, как всегда, прозаически:

– Раз уж речь зашла о времени, его не прибавится, если будем сидеть тут и толочь воду в ступе. Мы уже вышли из основного канала, а здесь слабое течение. К тому же у нас нет ни весел, ни паруса.

А облачко нот, словно желая подчеркнуть важность сказанного, со звоном растянулось перед носом болотохода, образовав музыкальный бушприт.

Джон-Том посмотрел на дуару.

– Не уверен, что следует пробовать еще раз. Я ведь честно говоря, не знаю, на мой ли зов явилось это существо или материализовалось по собственному желанию, и очень бы не хотелось наколдовать что-нибудь похуже. Но если вы все против того, чтобы немножко подрейфовать…

Отклик был громок и энергичен. Джон-Том пожал плечами, напряг память и заиграл прежнюю мелодию в том же ритме, не забыв изменить текст в более, как он надеялся, действенную сторону.

На сей раз дуара откликнулась ободряющим светом, и был он не голубым, а угольно-серым и совсем не ярким. С другой стороны, в образовавшемся чуть позже дыме никто не материализовался. Двигатель разок-другой взрыкнул, но, не утолив жажду, заглох опять.

Садилось солнце, а с ним и голос Джон-Тома. Не слишком сильный и в лучшие времена, его голос раздражал уже и самых терпеливых слушателей.

Принцессы перешептывались. Даже Найка подмывало осведомиться, не может ли он чем-нибудь поспособствовать творческому процессу.

Джон-Том прервался – надо было дать отдых горлу и пальцам, а также ушам несчастной публики.

– К сожалению, волшебство получается не каждый раз, – прохрипел он.

– Э, кореш, погодь-ка! Не буду врать, че меня распирает оптимизм – виной тому кой-какие приключения из нашего прошлого, о которых в этой компании лучше умолчать, – но ты, кажись, чересчур уж к себе строг.

Чем пыжиться и сочинять новое, не лучше ли испробовать старый метод? – Мадж ободряюще улыбнулся. – Сбацай-ка песенку твоего родного мира, как ты обычно делаешь.

– Не припомню ни одной вещи из хард-рока, где бы речь шла о бензине. О машинах – пожалуйста, а вот про бензин нигде ни слова. А если я попробую спеть «Рожденную свободной» или «Турболюбовника» и наколдую машину, проку от нее не будет.

– Это точно, – с готовностью согласился выдр. – А че такое – машина?

Джон-Том устало вздохнул:

– Неважно. Но ты прав – нужен другой способ. – Он просиял. – Есть!

Придумал!

– Да уж, чувак, вижу, че придумал. Че бы это ни было…

И Мадж бросился на поиски укрытия.

Джон-Том тем временем коснулся струн и заиграл. И запел старую, знакомую песню.

Вот только будет ли от нее прок?

Вокруг дуары заклубился бледно-серебристый туман. Обвил безмолвный двигатель, точно огромная призрачная анаконда, запустил щупальца под кожух. Обшарпанный, заляпанный смазкой металл всасывал его как губка.

Джон-Том повеселел и заиграл с новой силой. Куда проще иметь дело с хорошо известными стихами, чем второпях сочинять новые.

Когда песня подошла к концу и последняя частица едкого пара исчезла в машине, он рывком перебросил дуару за спину, глубоко вздохнул и включил зажигание.

Из недр болотохода вырвался гортанный рык, солдаты и принцессы весело загомонили.

– Ну, видите? – гордо указал Мадж на спутника. – Ему это раз плюнуть. Завсегда у него получается, вот так! – Он наклонился к Пиввере и перешел на шепот:

– То есть када я ему подсказываю, че и как делать. Без меня б он пропал, чес-слово.

Принцесса-выдра сохраняла отстраненное выражение морды.

– В этом я не сомневаюсь.