Девчонки в погоне за модой - Уилсон Жаклин - Страница 14

Одно яблоко. Две палочки сельдерея. Полванночки творога. Один ржаной сухарик. Фрукты, овощи, белки и углеводы. Блестяще сбалансированная диета.

— Ведь ты абсолютно нормальная, здоровая девочка, Элли, самого обычного размера.

— Обычного — для слона.

— Я тебе серьезно говорю. Откуда все это пошло? Хм-м… — Миссис Хендерсон пристально смотрит на меня. — Это, случайно, не связано с тем, что Надин вдруг вообразила себя второй Кейт Мосс?[4]

— Нет! — отвечаю я — может быть, слишком энергично.

— Уж не хочешь ли и ты стать фотомоделью, Элли? — спрашивает миссис Хендерсон.

— Я? — фыркаю я, изумляясь такой мысли.

Как я могу стать фотомоделью? Ладно, допустим, я зашью себе рот навечно и голодом добьюсь стройной фигуры. Но куда я дену эти кудряшки, которые вьются мелким бесом, совиные очки, куда я дену свои сто пятьдесят пять сантиметров роста?

Миссис Хендерсон неверно поняла мое фырканье.

— А! По крайней мере, диета не отшибла у тебя ума, Элли. Видимо, ты разделяешь мое отношение к манекенщицам, тупо позирующим на подиуме. Почему девчонки не мечтают стать учеными или врачами?

— Тут на меня не рассчитывайте, миссис Хендерсон. Я в классе чуть ли не последняя по естественным наукам, а врачом я вряд ли смогу стать — я боюсь крови.

— Ты будешь художником, — уверенно говорит миссис Хендерсон.

Я моргаю и жутко краснею.

— Это как же?.. — заикаюсь я. Я думала, миссис Хендерсон знать не знает, что я увлекаюсь рисованием.

— Мы, учителя, иногда разговариваем между собой, знаешь ли. Похоже, ты у миссис Лилли любимая ученица.

— Да, но она уходит.

— В таком случае, несомненно, ты станешь любимой ученицей нового учителя рисования, — говорит миссис Хендерсон.

— Он, скорее всего, решит, что я не в состоянии рисовать даже за конфетку, — говорю я.

Дурацкое слово. Я представляю себе мягкую, маслянистую шоколадную конфетку, и рот у меня наполняется слюной. Какие мне больше нравятся — шоколадные или карамельки? Нет, лучше всего нуга с вишнями. Я приоткрываю рот, представляя, как жую громадный липкий ломоть нуги…

— Элли? Ты меня слушаешь? — спрашивает миссис Хендерсон.

— Да, конечно. — Я проглатываю воображаемую сладость. — Не волнуйтесь, миссис Хендерсон. Даю вам честное слово, что не собираюсь становиться фотомоделью. Мне и дела нет до Надин с ее конкурсом. Правда-правда.

Глава 6

ДЕВОЧКА-КУКОЛКА

Я не собиралась участвовать в субботнем мероприятии. Магда обещала поехать с Надин. Все было решено. А потом Мик все нарушил. Магда поделилась с ним бисквитным рулетом в спортивном центре — и теперь он ест у нее из рук.

— Он пригласил меня на футбольный матч в субботу, — говорит она.

— Вот это да! Свидание века, — говорю я.

Магда жует батончик «Марс». Обкусывает верхушку мелкими белыми зубками, как у бурундука, потом облизывает обнажившуюся карамель острым язычком. Запах шоколада чуть не сбивает меня с ног. Мне так хочется отнять у нее батончик, что я плохо понимаю, о чем она говорит.

Надин смотрит на Магду пронизывающим взглядом.

— Не в эту субботу?

— М-м-м.

— Ты же не можешь! Ты обещала сделать мне макияж.

— Да, конечно, я все успею. Матч во второй половине дня, разве непонятно?

— Но ты собиралась поехать со мной!

— Ну-у… разве я тебе так уж буду нужна?

— Обязательно нужно прийти с кем-нибудь. Там сказано: "С родственником или знакомым".

— Наверное, имеется в виду кто-нибудь из взрослых, чтобы присматривать за тобой. Так что лучше всего, в самом деле, взять с собой маму.

— Свою маму я не возьму. Ты что, с ума сошла? Представляешь, какой я буду выглядеть идиоткой, вышагивая рядом с мамулечкой? Да я ей даже не рассказывала. Ты ее знаешь. Господи, она мне завьет волосы колечками и напялит платье в оборочках!

— Ну ладно, ладно, убедила. Пойдешь с Элли.

— Что? — вскидываюсь я. — Нет!

— Но я не могу идти одна! Магда, ты просто не можешь меня так подвести ради какого-то паршивого футбола!

— Мик играет, Надин. Он сказал, что я приношу ему удачу. Я не могу его подвести. А потом мы куда-нибудь пойдем. Я знаю, это мой великий шанс.

— Это у меняв субботу великий шанс! Не верю, что ты такая эгоистка, — чуть не плачет Надин. — Ты готова меня бросить ради какого-то глупого мальчишки. В этом ты вся, Магда. — Надин оборачивается ко мне. — Элли?

— Нет! Я с тобой не пойду. Не могу. Не хочу.

Но она упрашивает и умоляет. И вот в субботу утром я иду вместе с ней к Магде. Магда уже успела нарядиться в костюм футбольного болельщика, как она себе это представляет: алый свитер, подчеркивающий каждый изгиб, фирменные джинсы «умереть-не-встать», сапожки на высоких каблуках и тот самый меховой жакетик, чтобы не замерзнуть.

— О'кей, Надин, поехали, — говорит она, закатывая рукава свитера.

— Только не слишком ярко, — с тревогой предупреждает Надин.

— Предоставь все мне, ладно?

— В смысле, я понимаю, что мой обычный вид — не совсем то, что надо…

— Белая как мел физиономия, точно у мертвеца, восставшего из гроба? Да уж, ты их там до смерти перепугала бы.

— Но слишком намазываться тоже нельзя. Посмотри, как выглядят все эти девчонки в журнале. — Надин тычет пальцем в иллюстрации журнала «Спайси». — У них… естественный вид.

— Ага, естественный, — отзывается Магда, зачесывая назад волосы Надин.

— Ты ведь можешь сделать, чтобы было естественно, правда, Магда? — добивается Надин.

— Я вообще ничего не стану делать, если ты будешь дергаться. Давай, откинься и помолчи.

Почти час уходит у Магды на то, чтобы придать Надин достаточно естественный вид. Я против воли смотрю как зачарованная. Удивительно видеть, как Надин расцветает под ловкими руками Магды.

— Вот так! — объявляет она наконец, поднеся Надин зеркало. — Нравится?

— Ну… не знаю… Я стала такая розовенькая… Нельзя стереть немножко румян?

— Не трожь! Все идеально. А теперь волосы.

— Да, с ними что делать? — Надин в отчаянии запускает пальцы в волосы.

— А что? — спрашиваю я.

Волосы чудесные. Как всегда. Длинный черный сверкающий каскад, играющий на свету синими бликами.

Мне всегда нравились волосы Надин, я могла только мечтать о том, чтобы как-нибудь разгладить свои кудряшки, завивающиеся штопором. Когда мы были маленькими, я расчесывала длинные блестящие волосы Надин, пока они не начинали потрескивать. Когда мы ночевали в гостях друг у друга, я сворачивалась калачиком рядышком с Надин и представляла себе, будто черные волосы, рассыпавшиеся по подушке, на самом деле мои.

Это я помню, но не помню, чтобы мне когда-нибудь хотелось в придачу к волосам еще и тело Надин. Я знала, что я толстенькая, а Надин худая, но в то время меня это ни капельки не волновало.

И правда, странное дело: я тогдашняя не похожа на меня сегодняшнюю. Хотелось бы мне так и остаться прежней Элли. Быть этой, новой, так трудно! Все время идет какая-то непрерывная борьба. Вот сейчас меня тошнит оттого, что я не посмела съесть хоть что-нибудь на завтрак, а что будет с ужином, даже и не знаю, потому что по субботам мы всегда заказываем еду с доставкой на дом, и все это так вкусно пахнет, но во всех этих блюдах сотни и сотни калорий: нежная белая рыба, обжаренная в золотистом масле, с хрустящей солененькой картошечкой, или огромное колесо пиццы, покрытое шипящим от жара расплавленным сыром, или ароматный цыпленок tandoori,[5] раскаленный, поджаристый, с жемчужинками риса, так и просится в мой пустой изнывающий живот…

— Элли! — говорит Магда, деловито расчесывая волосы Надин. — Это у тебя в животе урчит?

— Я нечаянно, — говорю я и краснею.