Братик - Kramlyn Jascherka K. - Страница 4

Я очень доволен.

Тик-так. Тик-так.

Черт, как ни хотелось бы мне этого избежать, зайти домой, видимо, все-таки придется. Просто даже смешно, насколько много на свете самых глупых незатейливых вещей, без которых прекрасно можно обойтись, пока живешь по знакомым, но которые мгновенно оказываются жизненно необходимы в собственной квартире.

К тому же, в конце концов, мужчина я или нет?

Почему зайти к себе домой для меня такая большая проблема?

Надо быть серьезней и проще. Это же все была просто ерунда.

Ну, с Шуркой, я имею в виду.

Теперь даже думать об этом немножко неудобно. Как-то стыдно.

Он же мне брат родной все-таки. И вообще - мальчик.

Просто помутнение как будто было какое-то.

Ну да действительно ерунда это все.

Тик-так. Тик-так.

Тик-так. Тик-так.

Я поднимаюсь по знакомой лестнице. По знакомым ступеням. Мимо знакомых грязных стен, исписанных той забавной глупой фигней, по которой русские дети в наши дни изучают алфавит.

Солнышко подмигивает мне в каждом новом пролете.

Тик-так.

Открываю дверь. Ухо рассеянно фиксирует знакомые звуки.

Дверь к отцу в комнату закрыта. В нашу комнату распахнута настежь.

Тик-так.

Полагаю, они даже не слышали, как я вошел в квартиру. Я только за вещами. У меня даже сумка уже приготовлена. Болтается на плече.

Ну и щелчки. Наверное, ремнем его порет. Чтобы рука не болела. 

А Шурка только хрипит и всхлипывает после каждого удара. Вот дурачок, так и не понял до сих пор, что кричать надо в голос.

Кричать!

Так легче.

Копаюсь в ящиках нашего общего шкафа, пытаюсь нарыть под кучей его одежек где-то там завалявшиеся мои вещи. Разоряю стол.

Курить хочется просто дьявольски, но у Шурки точно этого добра не найдешь.

Впрочем…

Я сажусь у стола на корточки, осененный удивительно светлой идеей.

А почему бы мне не взять у отца? Не обеднеет он от одной пачки.

Я двигаюсь, словно во сне, странная логики которого способна оправдать и объяснить самые нелепые наши действия.

Я всего-навсего хочу курить и, оставив сумку на полу, выхожу в коридор и безапелляционным жестом открываю дверь в отцовскую комнату.

Я знаю, что я там увижу. Я сам сотни раз бывал в такой же ситуации, в той же роли и в той же позе. Мне даже не надо смотреть.

Сигареты в серванте у боковой стены, у окна. На второй верхней полочке. Рядом с дурацкой керамической кошкой, расписанной разноцветными стилизованными цветами. Только протянуть руку и достать пачку.

Конечно, отец не мог не заметить, что я вошел. Ритм ударов на мгновение сбился, но почти сразу восстановился.

– Тебе чего надо? - голос отца звучит неровно, отдышка мешает ему говорить плавно. Отдышка и… я что, действительно это слышу?

Муть, душная тяжелая муть… Я знаю ее. Эта муть…

Сколько лет они уже с матерью в разводе?

Было ли, чтобы он хоть раз приводил другую женщину? Говорил о другой женщине?

Эта муть…

Я оборачиваюсь и смотрю ему в глаза:

– У меня сигареты кончились. У тебя возьму.

Да, я вижу это в его глазах. Он даже не может достаточно сосредоточиться, чтобы как следует разозлиться на меня. Он не со мной. Такая ерунда не отвлечет его…

Свистит в воздухе черный плетеный ремень.

– Сукин сын, - просто комментирует мое бессовестное поведение отец, и это высказывание будто добавляет новый оттенок к его гневу на Шурку. От нового удара братик, наконец, кричит в голос, струной прогибаясь на коленях у отца.

Я не смог ничего с собой поделать. Не смог удержаться: опустил глаза и взглянул на него.

Боже спаси меня, зачем я взглянул на него?

Зачем?

Истерто-синяя шершавая поверхность тахты. Раздвинутые колени отца. Задранная до лопаток рубашка Шурки. Спущенные штанишки.

И… сияюще розовые, горящие под новыми и новыми ударами тугие полушария. Вздрагивающие, дрожащие, трепещущие от боли. И… сцепленные сзади на шее пальцы, напряженная судорога сжимающих голову локтей. Беззащитный темный затылок.

Эта муть… муть…

Я тоже ее чувствовал.

Я закрыл сервант и шагнул к ним.

– Отец, можно тебя на пару слов.

Сначала мне показалось, что он просто не услышал меня, но…

– Подожди на кухне.

– Нет, отец, немедленно.

Мой голос вибрировал, казалось, все тело мое дрожит.

– Стас, я же сказал…

Он не только повысил голос. Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. Глаза в глаза. 

ЭТА МУТЬ - ЖЕЛАНИЕ. 

Шурка не сможет, не сможет защититься от этого. Что ж, видимо, каждому из нас положен свой путь.

Я больше не буду ждать.

– Сейчас, отец, - очень спокойно ответил я, а потом просто взял его левой рукой за майку на груди и поставил на ноги.

Шурка шлепнулся куда-то нам под ноги, но ни я, ни отец не обратили на это внимание.

– Как ты смеешь? - прошипел он, чувствуя, что повисает в воздухе.

Я просто улыбнулся, и в тот момент, когда наверху торжественно забили куранты, моя правая рука сама просчитала себе траекторию размаха и снизу-вверх устремилась ему в челюсть.

Никогда еще я не бил с такой силой. Никогда и никого. Даже, когда я думал, что защищаю свою жизнь. Не знаю, что такого было в этом ударе, но я даже не смог удержать отца второй рукой. Его отбросило через подлокотник тахты, где он и остался лежать, не пытаясь шевелиться и двигаться.

Я замер, одно долгое мгновение сражаясь со всеобъемлющим желанием броситься за ним и бить, бить его ногами, бить в лицо, превратить его в кровавое месиво. Уничтожить. Убить этого человека.

Бой часов все нарастал и нарастал у меня в ушах.

А потом я ощутил, как Шурка цепляется за мою штанину, посмотрел на него и почувствовал…

Я никогда еще не был одновременно так растерян и так… близок к небу.

Он смотрел на меня, крепко держась за мою ногу, и в его больших глазах отражался Бетмен, отражался Герой, отражался Спаситель.

Меня словно ледяной водой окатили.

– Мы уходим, - сказал я равнодушному сейчас к любым моим заявлениям отцу, протянул руку Шурке и старательно отряхнул его, после того, как поднявшись, он поспешно натянул обратно свои штаны.