По завету крови (СИ) - "Р.Р. Артур" - Страница 46

Чуть в стороне от таверны, там, где лес подступал ближе всего к деревне, дрогнул и покачнулся старенький забор. Грязевое чудовище решило не беспокоить бедных посельчан и, никем не замеченное, проскользнуло по подворью и опрометью кинулось в лесную чащу.

Глава 19. Сказки — ложь

Ле ший — добродушный старик-лесовик, волколаки на дух не переносят красный цвет, больно кусаются только злые вампиры, а все феи — милашки

Уютный гамак немного поскрипывал, раскачиваясь из стороны в сторону. Найджел смотрел в потолок, а голова его кружилась и кружилась и все не хотела останавливаться. Он попробовал не думать ни о чем, но самые разные идеи бесстыже врывались в его голову, там сталкивались со страшной силой и разлетались в разные стороны. От этого несколько раз даже закладывало уши. Дурацкие мысли!

— Как атомы в бескрайней вселенной, — прошептал в мыслях чей-то незнакомый голос незнакомые слова. Найджел потряс головой, стараясь вытряхнуть весь этот мусор, но всякие подозрения, догадки и предположения сплелись в такой большой ком, что не пролезли в его левое ухо.

Все это ну просто никак не укладывалось по полкам. Рассудок устроил бунт и теперь поджигал самые разные улочки его сознания. Услышанное казалось таким нелепым, детским вымыслом. Неведомые миры, мифические звери, духи, тайные культы под предводительством злых и добрых богов, артефакты, герои и злодеи; мальчик привык наблюдать за ними в разных историях и сказках и никак не был готов к тому, что они могли наблюдать за ним в ответ. Как, скажите на милость, теперь он посмотрит в глаза тому морскому путешественнику?!

— Боже мой, все это еще и связано тонкими нитями магии, словно пестрый новогодний свитер. Нелепая кофта с безумной вышивкой! — пробормотал Найджел и повернулся на бок, стараясь угомонить разыгравшееся воображение.

Стало только хуже. Может, это была очередная сказка странствующего торговца? Очень длинная и совсем несмешная.

— Если бы! — в свете недавних событий истории очень даже неплохо вписывались в реальность. Неожиданно мальчик зарычал, как бешеный волколак. Странный звук перешел в тихое завывание. Он перележал на боку и его стало укачивать. Пришлось усесться в гамаке и дотронуться ногами до пола, чтобы крупная рыбачья сеть перестала качаться.

Мистер Барлоу очень умело подбирал слова и складывал их в лаконичные идеи, хватался за одну веточку и приплетал ее к другой. Так у него получилась чудесная корзина, которую он и натянул на голову Найджела, а потом подвязал красным узелком. Осталось взять горячие булочки и отправиться на съедение большой серой бабушки. Нить размышлений потерялась среди историй, приходивших на ум, как маленькая девочка, заблудившаяся в лесу и встретившая старого доброго и немного подслеповатого волка.

Города и деревни, поля и реки, леса и луговины были вовсе не тем, чем казались. Простая запруда могла приютить самое необычное водное существо, в каждом доме жил домовой, а про дикие леса и горы даже говорить не приходилось. Найджелу становилось страшно, когда он начинал задумываться про заброшенные погосты и древние святилища. Хоть про них Эрик не обмолвился и словом, страха они нагоняли и без тайных знаний.

Под размеренный шум вращавшихся колес Найджел слушал длинное повествование о мире, находившемся по соседству. Стране грез, граничившей с миров людей и раскинувшейся по всей империи Играх. Летающий город, скрытый от взгляда простых смертных среди пушистых облаков. Увидеть его, по слухам, могли только особенные люди. Подземный чертог рудокопов-гномов, лесное и водное царства быстро разожгли интерес мальчика. Он и без того давно хотел стать путешественником, и вдруг узнал о существовании всех этих сокровищ! Скажите, ну какой ребенок не пришел бы в восторг?

Странствующий торговец упомянул и про остов проклятых, но восторженный слушатель не испугался даже места со столь мрачным названием.

— Как же так получилось, что люди до сих пор ни о чем не догадались? — удивился мальчик и уставился на небо, так, на всякий случай.

— Это как раз очень легко объяснить, — заявил мистер Барлоу. — Видишь ли, люди — очень интересные создания. Если понадобится, могут найти иголку в стоге сена, а после по дороге домой не заметят огромного парящего над головой замка. Кто-то называет это колдовством и барьерами, напридумывают всякого… Как по мне, так тут дело в самой людской натуре. Обычному человеку достаточно повседневных забот, до всякого волшебства ему и дела нет.

Заботливый папа, читая на ночь сказку засыпающей дочурке, в разных духах, страшных леших и добрых нимфах видит ветер, жару, стужу, солнце и луну. Ребенок смотрит на это другими глазами. Девочка доверяет родителю и не догадывается про всякую ложь и намеки, скрытые в сказках. Позже ночью она открывает глаза и за окном видит порхающих ночных духов, а на следующий день, гуляя по полю, слышит тонкие голоски у ручья. Храбрая девчушка знает, кому они принадлежат, и совсем ничего не боится. И очень даже зря.

Тут-то и скрыта самая большая опасность. Среди сказок много историй, сочиненных людьми, которые совсем ничего не смыслят в этом деле. Среди них не найдется того, кто слышал про нимф темной заводи, а эти дамы, к слову, будут пострашнее некоторых леших. Иногда мне кажется, что, придумывая новые истории, некоторые взрослые просто хотят, чтобы капризный ребенок поскорей заснул. Но ведь настоящие сказки с этим ничего общего не имеют, — в голосе мистера Барлоу звучала горькая обида. Видимо, его очень беспокоила эта ситуация, и ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и продолжить рассказ.

— Идут годы. Дети попадают в мир взрослых, но превращаются там совсем не в принцев и принцесс. О нет, им уготована другая участь — обращение пострашнее того, которое случается после укусов вампиров и волколаков. Те, кого покусала жизнь, становятся занудными, серыми взрослыми.

Спустя много лет мать укладывает спать шаловливого сына. Уставшие глаза смотрят на строчки потрепанной старой книги и больше не видят добрых фей, духов и леших, а только солнце, луну и ветер.

Мистер Барлоу приуныл и ссутулился, так что немного стал напоминать старого Эрика. Солнце тем временем вовсе скрылось за горизонтом, и спешивший вслед за светилом закат уступил место бескрайней ночи. Некоторое время одинокий месяц с грустью глядел на молчаливый небесный свод, но скоро путеводная Северная звезда пронзила далеким светом черную мглу, словно подмигивая своему полуночному соседу. Этим храбрым примером она зажгла мириады других звезд поменьше, и вскоре бесчисленный хоровод маленьких ночных светил внимательно разглядывал поднебесный мир.

— Тебе спать не пора? — опомнившись, спросил у Найджела возница.

— Ни в коем случае! — последовал короткий ответ.

— Целую ночь и день проговорили ведь, отдыхать тоже нужно.

— У меня накопилось столько вопросов. Если бы я и хотел уснуть, они ни за что не дали бы мне этого сделать! — восторженно заявил мальчик.

— У меня так историй на оставшуюся дорогу не останется, — пожаловался странствующий торговец.

— Очень в этом сомневаюсь, — подумал Найджел. — Ну, пожалуйста, еще немножко! — печальным голосом добавил он вслух, применив секретный прием, которым так часто пользуются дети, стараясь убедить доверчивого взрослого.

Упрашивать мистера Барлоу долго не пришлось. В конце концов, он не был строгим родителем, а — бардом-путешественником, любившим рассказывать легенды и сказки больше всего на свете.

История, обрадованная полученным продолжением, понеслась в прошлые века, погружаясь в забытые эпохи и примеряя одежды для древних обрядов. Попутно она проливала кровь невинных людей на капищах, встречалась с достойнейшими воинами и, вообще, творила, что взбредет ей в голову.

Удивительно, только теперь Найджел понял, что мистер Барлоу никогда не делил мир на хороших и плохих. В тяжелых противостояниях сильный побеждал слабого, но зачастую уступал умным и расчетливым; тех часто губила собственная хитрость и недоверие к людям. Сколько бы доблестных поступков не совершал храбрый солдат, этим он стяжал лишь славу и почет, но никогда не становился добряком или злодеем. По словам Эрика, он был всего-навсего сказителем, но не художником и никогда не закрашивал картину до конца. Слушатель сам решал, чью сторону хотел занять; иначе терялся весь смысл повествования.