Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Степанцов Вадим Юрьевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Степанцов Вадим Юрьевич - Страница 13

Изменить размер шрифта:

Судьба трансформера

Я сейчас некрасивый и старенький,

закрывает ширинку живот,

а когда-то в цветастом купальнике

я встречал свой семнадцатый год.

Был я девушкой стройной и чистенькой,

не ширялся я и не бухал,

жил с барыгой крутым на Пречистенке

и на море всегда отдыхал.

Надоел мне барыга пархатенький,

и когда его вдруг замели,

распорол я подкладку на ватнике,

где хранил он шальные рубли.

Побежал я к хирургу известному,

чтобы срочно мне пол поменял.

Он мотню мне приделал по честному,

а на сдачу мозгов насовал.

А мозги у поэта покойного

накануне он вынул, урод.

Нежил взоры я ножкою стройною -

стал я рифмами тешить народ.

Неожиданно быстро прославился,

всех смелей я писал про любовь.

Тот, кто чувствами сладкими маялся,

шёл на встречи со мной вновь и вновь.

Нежным Гитлером русской поэзии

назвали адепты меня...

Мной в те годы все девушки грезили,

отдавались, серьгами звеня.

Но бывали с девчонками казусы:

просыпаюсь порой и кричу,

и пытаюсь от милой отмазаться -

я мальчишку, мальчишку хочу!

А издатели стали подначивать:

ты мальчишек, мол, тоже вали,

надо нам тиражи проворачивать,

надо, чтобы к нам педики шли.

Устоял я, хоть было и тяжко мне,

поломал я издательский раж,

мужиков с их шерстистыми ляжками

облетал стороной мой кураж.

Стал в стихах я хулить мужеложество,

издеваться над геями стал,

и стихи про их гнусь и убожество

на концертах всё чаще читал.

И чем хлеще шельмую я педиков,

тем отвратней становится мне.

Проклял я медицину и медиков,

стал ширяться и жить как во сне.

С кем ширялся, с кем пил я и трахался,

перестал я совсем различать,

коль за дозу ко мне ты посватался,

будешь секс от меня получать.

Я, с глазами от герыча жуткими,

напомаженный, пьяный в говно,

на бульварах стоял с проститутками,

позабыв, что пацан я давно.

Жизнь моя, как какашка козлиная,

разгоняясь, катилась с горы.

Погружался в такие глубины я,

что стихов не пишу с той поры.

Наркодилером нынче работаю,

хоть ширяюсь, но меру блюду,

и в мальчишек, и в девок с охотою

загоняю иглу и елду.

Сонет-совет неразборчивому Быкову

Дмитрий, Дмитрий, не надо противиться

чувствам вкуса, достоинства, меры,

погодите, и вам посчастливится

заслужить благосклонность Венеры.

Кто вокруг вас? Одни нечестивицы -

ни ума, ни красы, ни манеры,

речь нелепа, как танк из фанеры,

пахнут потом, от Гайдена кривятся.

Вот Григорьев, паршивая бестия,

тучен, рыж и всё время икает,

а и то он боится бесчестия

и индюшек тупых не ласкает -

он их гонит обратно в предместия.

Так всегда маньерист поступает!

Сонет о противоположностях

Ты говоришь: я не такая.

Но я ведь тоже не такой!

Ведь я, красы твоей алкая,

ищу не бурю, но покой.

Из сердца искры выпуская,

гашу их нежности рукой:

прильну к твоей груди щекой,

замру, как мышка, и икаю.

Ты не берёза, ты ледник -

зажечь тебя я не пытаюсь,

я, словно чукча, льдом питаюсь,

мечтая выстроить парник.

Из нас бы сделать парничок -

какой бы вырос в нём лучок!

СОЛНЦЕ

(дважды зеркальный сонет)

Когда лазурью с золотом лучится

безоблачный и ясный небосклон

и мир подлунный солнцем упоен,

я радуюсь как деревце, как птица.

Смотрите, говорю я, в колеснице

победно мчит отец наш, Ра-Аммон.

Да нет, мне говорят, то Аполлон

с ватагой Муз играет и резвится.

И все прекрасно знают: небылица

и Ра-Аммон благой, и Аполлон.

А тем, кто в низком звании рожден,

напомнит солнца диск две ягодицы,

ну, то есть, задницу напомнит он

(издревле попке всяк готов молиться).

Вот старый педик, взор его слезится,

сияньем солнца полуослеплен,

о шалостях былых тоскует он,

и тога сзади у него дымится.

Вот юный гетер: кинутый девицей,

стоит в кустах, отросток раскален,

он в солнце словно в девушку влюблен,

и солнышко на ось его садится.

И я был юн, и я был окрылен,

искал любви, как дурачок Жар-птицу,

и, глядя на Ярило, дергал спицу.

Теперь, когда я жизнью умудрен,

милей мне первый робкий луч денницы,

когда из-за холмов чуть брезжит он.

Меня не возбуждают ягодицы,

когда весь зад бесстыдно оголен -

люблю, когда покров там прикреплен

и виден верх ложбинки баловницы.

Люблю романов первые страницы,

пока я в сеть еще не уловлен,

пока красотка не возьмет в полон -

и вдруг из солнца

в жопу превратится.