Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили - Страница 19

Она перевела взгляд на обезглавленного мертвеца.

– Это был… – начала она, но слова точно застряли у нее в горле. Она сглотнула. – Это был наш дядя.

Эллис уже ничему не удивлялся: слишком много потрясений случилось за короткое время, поэтому им овладело своего рода оцепенение. Адерин коротко взглянула на него и снова уставилась на мертвеца.

– Ну же, – позвал Эллис. – Надо попробовать снова повесить дверь на петли.

То и дело оглядываясь, она взялась за дверь. Эллис принялся помогать ей. Паника прогнала все мысли о боли, но он знал, что утром ему будет невыносимо. Если они доживут. Общими усилиями им удалось поставить дверь и подтащить поближе к косяку.

Издалека слышались крики и лязг металла.

Видимо, дома костей напали не только на их дом, но и на остальные в деревне.

Пока они прилаживали дверь, Эллис выглянул наружу. Двор был залит лунным светом, какое-то движение неподалеку привлекло его внимание.

Вдруг Эллис различил козу.

В последний раз, когда он видел ее мельком, она брела к дому, пощипывая траву. Лучше бы ей было остаться в лесу.

Сейчас перед козой стояло сразу три дома костей с оружием. А коза и не думала отступать.

Адерин вздрогнула.

– О нет… – Она повысила голос: – Коза, коза!

Не оборачиваясь, коза дернула ушами. Ее голова была грозно наклонена, одним копытом она рыла землю.

– Она защищает дом, – голос Адерин дрогнул. – Проклятье.

– Нам туда нельзя. – Эллис подтолкнул дверь, и Адерин пришлось помогать, чтобы он не уронил ее. – Извини, но нам надо поставить дверь на место.

Коза накинулась на мертвецов, боднув рогами одного из них в бедро. Удар был бы болезненным, будь ее противник жив. Но тот был и не человеком, и не живым, поэтому боли не почувствовал. Только схватил козу за рога, подтащил к себе и бросил на землю.

Эллис отвернулся, с трудом закрывая тяжелую дверь. Дерево протестующе скрипнуло, и этот звук заглушил треск плоти, в которую вонзились мечи.

Глава 13

С восходом солнца шум сражений смолк.

Это произошло внезапно. Только что кулаки колотили в стены и за окнами раздавались пронзительные вопли, и вдруг Эллис понял, что слышит лишь собственное хриплое дыхание.

Остаток ночи он провел в кладовке, спиной к выбитой двери, с арбалетом в руках. Адерин несколько раз забегала узнать, как у него дела, но в основном вместе с близкими защищала главный вход в дом.

С наступлением утра ноги отказались служить Эллису. Он рухнул на земляной пол и закрыл глаза.

В такой позе он и заснул бы, если бы не голоса. Они доносились со стороны лестницы.

– …поверить невозможно.

– Ну, так уж вышло. – Голос Адерин звучал раздраженно. От усталости или от гнева, а может, и от того, и от другого.

– Мы спаслись чудом, – ответил Гарет. – Оставаться здесь нельзя, Рин. Его увидят. Не могут не увидеть. Тело надо предать земле, не хранить же его в кладовой.

– И куда же нам уйти? – нетерпеливо спросила Адерин. – Гарет, от такого не убежишь. И, если мы уйдем, нам будет хуже, чем если мы останемся. Здесь у нас есть земля, есть работа…

– Уже нет! – выпалил Гарет. – Нет даже дома! Может, Эйнон и согласился бы подождать еще несколько недель, посмотреть, не вернется ли дядя, но теперь, когда точно известно, что дядя мертв…

Эллис оттеснил спор на задворки сознания, прислонился затылком к стене и закрыл глаза. После минувшей страшной ночи эта перепалка казалась почти утешением.

Послышался топот ног, Эллис заморгал и открыл глаза. Младшая из сестер, Керидвен, спустилась по лестнице и села на пол, подогнув ноги.

– С тобой все хорошо? – спросил Эллис. Хрипотца в голосе слышалась отчетливее, чем обычно.

Керидвен кивнула:

– Благодаря тебе.

Он пожал плечами. От ее благодарности ему почему-то сделалось неловко.

– Так поступил бы каждый.

Она ответила ему взглядом, слишком взрослым для ее нежного возраста.

– Нет. Далеко не каждый помог бы нам.

Несколько минут они просидели в молчании, в котором чувствовалось нечто дружеское. Отсутствие опасности кружило голову, как глоток крепкого эля, конечности Эллиса отяжелели, мысли туманились от усталости.

– Твой дядя мертв. – Слова вырвались у него сами собой, он даже не понял поначалу, о чем говорит.

Керидвен кивнула, ее ответ прозвучал сухо:

– Так ты заметил?

– Мне очень жаль.

Тело было укрыто. Эллис достал из шкафа холщовую простыню и набросил ее на мертвеца.

– А мне нет. – Керидвен смотрела в стену. – Не очень-то он был добрым, – бесстрастно продолжала она. – Все грозился сплавить нас в город, в работные дома или сиротские приюты, если будем его раздражать.

Она высказалась с честностью, какую порождает лишь потрясение, заставляя открывать правду, о которой в других случаях умалчивают. Эллис кивнул, надеясь выразить таким образом сочувствие.

Керидвен добавила:

– Моя коза тоже умерла. Я нашла ее тело во дворе.

– Я видел ее всего один раз, – ответил он. – Но по-моему, козой она была замечательной.

Керидвен кивнула. У нее был далекий взгляд человека, за краткое время пережившего слишком много потерь.

– Да, была.

– Как ее звали?

Девчушка со сдавленным смешком покачала головой.

– Мы… мы не стали давать ей имя. – Еще один смешок. – Дядя говорил, что когда-нибудь мы все равно съедим ее, и, если у нее будет имя, сделать это окажется труднее. Так что мы звали ее просто козой. А теперь имени у нее уже никогда не будет.

Наверное, в любой другой день Эллис счел бы странным, что можно оплакивать козу. Но после того, как он всю ночь отбивался от восставших мертвецов, в этой скорби он не видел ничего из ряда вон выходящего.

– Сочувствую, – совершенно искренне произнес он.

Керидвен снова кивнула, потом поднялась и спросила:

– Есть хочешь?

Он пожал плечами, слишком усталый, чтобы ощущать голод.

– Я приготовлю завтрак, – пообещала Керидвен и решительно добавила: – И ты мне поможешь.

Эллис с трудом начал вставать.

– Сначала – сражение с домами костей, а теперь овсянка?

– Да.

Колбрен пропах смертью и гарью.

Слишком многое требовалось починить – двери, сломанные засовы, не говоря уже о том, что несколько убитых кур и коза тоже требовали хлопот. Одного взгляда на дом Рин хватило, чтобы испытать желание спрятаться в своей комнате и уснуть. Но спать было некогда.

Сначала предстояло заняться дядей.

Она надеялась, что никто не увидит ее.

Надежда была тщетной. Колбрен невелик, а если она и знала что-то о небольших деревушках, то лишь одно: во многом они живы за счет зорких глаз и сплетен.

Несколько деревенских увидели, как она везет тачку через всю деревню.

– Дом костей или кто-то из наших? – спросила пожилая женщина с собранными на макушке волосами и узловатыми пальцами. На ее лице отражалась неподдельная тревога.

– Дом костей, – поспешила ответить Рин и покатила тачку дальше. Однако женщина подошла к ней и откинула старую простыню, прежде чем Рин успела остановить ее.

Бегло взглянув на иссушенную плоть и знакомую плешь на макушке, женщина вздрогнула, простыня выскользнула у нее из рук. Рин закрыла глаза и покачнулась на месте. «Надо было оставить голову дома», – запоздало подумала она. И эта мысль вызвала у нее такой ужас и отвращение, что она чуть не рассмеялась.

– Сочувствую, – произнесла женщина, на лице которой отразилась боль. – Мы так надеялись… надеялись, что он вернется.

Скорбящим всегда говорят избитые фразы, давным-давно утратившие смысл.

– Спасибо, – отозвалась Рин. Ответ, по сути, верный, но вложить чувства в него ей не удалось. Она знала, как быстро разнесутся вести о дяде.

Дядя мертв, а его долги еще предстоит выплачивать.