Периметр - Бекетт Крис - Страница 6

- Зачем ты это делаешь, Теренс? - воскликнула Кларисса. - К чему такая жестокость?

- Жестокость? - раздраженно рявкнул старик. - Ты лицемерка, Кларисса. Законченная лицемерка. Это ты раз за разом приводишь сюда хорошеньких мальчиков, этих несуществующих мальчиков из видеоигры. Зачем еще ты с ними так поступаешь, если не за тем, чтобы показать им, что они есть на самом деле? - Он невесело хохотнул. - И зачем вечно прорезаешь дыры в ограждении?

Кларисса сдавленно охнула, но ее муж только усмехнулся.

- Если ты хотела это скрыть, милочка, то надо было положить секатор на место, в сарай, где ты его нашла. Ты вырезаешь дыры, чтобы животные заходили в город и заманивали к периметру мальчиков, а ты бы приводила их сюда. Ведь я прав, да? Не будешь же ты это отрицать?

- Хорошо, Теренс, хорошо, - пронзительно взвизгнула старуха. - Но Лемми же здесь, сейчас. Лемми же здесь!

- Нет! Он вовсе не здесь. Мы уже это установили. Он - вон там, на полке в банке с формальдегидом, или в чем еще их маринуют. Тебе только кажется, что он здесь, и мы можем без труда избавиться от иллюзии, просто отключив наши имплантанты. Почему бы тебе не отключить их сейчас, если тебя так расстраивает его присутствие? Хотя нет, у меня есть мысль получше! Мы могли бы отключить сенсор, и тогда он перестанет считать, что он здесь. Тогда останемся только мы с тобой, в башенке над нашим большим пустым домом.

Кларисса повернулась к Лемми.

- Не обращай на него внимания. Ты такой же реальный, как мы. Просто ты живешь в ином медиуме, вот и все, в более современном медиуме, в котором сможешь до конца жизни оставаться молодым, здоровым и сильным, и у тебя никогда не появятся морщины, и ты никогда не сделаешься таким же старым и озлобленным, как мы. Вот и вся правда, просто Теренс не хочет ее принять.

Но Лемми ей не ответил. Он смотрел на монитор. Перед Сердцевиной Лондона притормозил огромный грузовик с прицепом и теперь въезжал в автоматически раздвинувшиеся ворота. Странно, но в кабине грузовика не было окон, поэтому Лемми не смог определить, кто или что сидит за рулем.

- Почему бы тебе тогда не присоединиться к ним, Кларисса, золотко? - фыркнул Теренс, его старческие глаза блеснули. - Почему бы тебе не попросить, чтобы твои мозги переложили в банку, а тебя саму подключили к Полю?

Лемми подобрался еще ближе к экрану.

- Эй, смотрите! Он там! Тот белый зверь. Вон там, возле того большого серого дома!

- Ох, Лемми, Лемми! - воскликнула, подбегая к нему, Кларисса. - Ты такой…

- Ради всего святого, возьми себя в руки, женщина! - рявкнул старик.

Он вытащил на середину комнаты стул.

- Что ты делаешь? - воскликнула она.

- То, что давно следовало сделать. Отправляю этого беднягу домой.

Взобравшись на шаткий стул, он потянулся к невидимому предмету под потолком.

- …Два… три… четыре… пять.

Лемми сидел на стуле в уютной маленькой гостиной, где проводил вечера со своими родителями, Дороти и Джоном. Джон смотрел телевизор. На каминном коврике свернулся серо-голубой мультяшный кот по кличке Мышастик (продавец на дот.лэндском рынке утверждал, что у него органическая центральная нервная система. Кто знает? Может, и правда. Может, где-то на полке в Сердцевине Лондона у него тоже есть свой маленький аквариум и свой маленький плевок овсянки).

Взметнув подол юбки нового платья, вошла мама Лемми.

- А где туш?!

Она закружилась по комнате. И папа Лемми (который был похож на рок-звезду былых времен, только вот слишком часто улыбался) развернулся в кресле и восхищенно присвистнул.

- А, Лемми! Привет, милый! - улыбнулась Дороти. - Я и не слышала, как ты вошел!

- Ух, ты! - удивился отец. - И я! Тихо же ты прокрался, приятель. Я понятия не имел, что ты дома!

- Так что скажешь, Лемми? - спросила Дороти.

- Классное платье, мам, - отозвался Лемми.

- Это не просто платье, милый. Твой добрый папа сделал мне чудесный подарок на день рождения и сапгрейдил меня до двухсот пятидесяти шести. Разве не видишь разницы? Думаю, я просто замечательно выгляжу.

- Дождь начался, - сказал папа Лемми.

О дожде можно было узнать по слабым серым потекам, которые возникали в комнате, точно помехи на телеэкране. Но Лемми и его родителям они не мешали. Потеки были едва различимы, и почему-то от них еще уютнее было сидеть перед телевизором у камина. Ни Лем-ми, ни его родителям никогда не приходило в голову спросить себя, откуда они берутся.

Но в это самое мгновение Лемми вдруг понял. У их дома нет физической крыши. У него нет ни физических потолков, ни физического второго этажа, совсем ничего, что укрыло бы их от физического дождя, который падал с физического неба. В физическом мире тут не было ни телевизора, ни камина, ни ламп, ни пушистого ковра, ни уютных кресел, ни Мышастика, ни Дороти и Джона, ни самого Лемми, а был лишь пустой кирпичный остов, открытый непогоде и ветрам, развалина в ряду других таких же посреди заброшенного города.

- Я как раз подумал, какая у тебя красивая кожа, - сказал он. - Двести пятьдесят шесть, говоришь? Тогда все ясно.

Рассмеявшись, Дороти взъерошила ему вихры на затылке.

- Врунишка! Если бы я не сказала, сам бы ты не заметил. Примостившись в просторном кресле возле мужа, она положила

ему голову на плечо.

Лемми подтащил свой стул поближе к маме и попытался смотреть с родителями телевизор, попытался раствориться в нем, как всегда делал это раньше, до того, как Кларисса Фолл впустила белого оленя из леса за периметром.

Кларисса Фолл направляется в центр Лондона посмотреть на городские огни, трясется по разбитым мостовым в электрической инвалидной коляске со скоростью пять миль в час, не замечая ни выстроившейся за ней очереди из машин, ни воя гудков, ни гневных криков… Сколько раз ее предупреждали? Сколько раз ее унижали? Но ей нужно увидеть огни.

- Когда я была маленькой, на Пиккадилли-серкус еще горели физические огни, - рассказывает она всем и каждому. - Помню, как папа меня туда водил. Ничего прекраснее я в жизни не видела.

Она всегда была странной. Помните, как она прорезала дыры в заграждении, чтобы впустить в город диких зверей? Помните юных сорвиголов, которых она настойчиво зазывала к себе домой? Но по-настоящему худо стало, когда умер ее муж Теренс, оставив ее одну в том большом старом доме у периметра, в том псевдошато с пустыми фонтанами и ледяными огнями прожекторов, из-за которых по ночам оно походило на замок Дракулы. Наверное, во всем виновато одиночество, хотя бог свидетель: пока был жив Теренс, они с Клариссой постоянно ругались.

- Мне двести лет, знаете ли, - то и дело повторяла она теперь. - Я самый последний физический человек в Лондоне.

Разумеется, все это было не так, но бесспорно другое: она действительно была очень стара, и проходили дни и даже недели, когда она никого физического не видела. Нас уже не так много осталось, и, чтобы поддерживать друг друга, большинство образовало колонии в несколько домов вокруг общего сада в предместьях Южного Лондона. В радиусе пяти миль от псевдошато Клариссы у северного периметра вообще никто не жил, и никому не хотелось ее навещать. Она всегда была эгоцентрична и сумасбродна, а теперь просто помешалась. Хуже другое: она привлекала к нам ненужное внимание как виртуальцев, которые и так уже нас не любили и называли «людьми Извне» и «жутиками», так и невидимых властей из Сердцевины.

Ее беда заключалась в том, что ни в одном из миров - ни в физическом, ни в виртуальном - она не чувствовала себя дома. Косность (как она это называла) физических вызывала у нее отвращение. Она считала нас лицемерными, скучными и самодовольными и презирала за допущение, что наше собственное существование единственно аутентичное и истинное.

- Вы бы предпочли конец света, лишь бы не признавать, что помимо нас есть другие формы жизни! - как-то заявила она.