Кодекс чести - Гаркушев Евгений Николаевич - Страница 70

– Вы плохо видите, сударыня? Я – шериф Западного округа, со мной полицейский. Мы расследуем дело… Впрочем, вам совершенно не нужно знать какое. Отойдите в сторону, пожалуйста. Мы войдем в кабинет вашего начальника, даже если придется выбивать двери.

Без лишних церемоний отодвинув секретаршу, я стремительно вошел в кабинет, на двери которого красовалась табличка: Алексей Вадимович Островой. Непорядок, вообще говоря. Перед фамилией всегда должна быть указана должность хозяина кабинета. Как тебя зовут – вопрос второй. Посетители приходят к чиновнику, а не к гражданину.

Начальник аэропорта – толстая физиономия, погоны с крылышками – совещался с одной-единственной дамой – и уже это мне не понравилось.

– Шериф Западного округа, – представился я.

– Вот и езжайте к себе в Западный округ, – пренебрежительно предложил толстяк. – Почему входите без доклада?

Заявление было настолько наглым, что я даже слегка успокоился. Так бывает: адреналин зашкаливает, кровь бурлит – и вдруг тебя чем-то огорошили. И ты понимаешь, что сейчас врежешь противнику в ответ. Легче и приятнее на душе, сознание проясняется…

– Хочу вам напомнить, гражданин Островой, что служба шерифа не подчиняется ни прокуратуре, ни полиции, ни градоначальнику – не говоря уже о руководстве захолустных аэропортов. Поэтому с докладами вы будете вызывать своих сотрудников – если останетесь на своем месте еще какое-то время. Мы расследуем похищение должностного лица – и требуем всемерного содействия с вашей стороны.

– Кого и где похитили? – немного сбавил тон начальник.

– Разве это имеет значение? Вы должны ответить на наши вопросы – только и всего.

– Напрасно вы полагаете, что можете врываться в любой кабинет и терроризировать служащих, если у вас есть шерифская звезда. Особенно если учесть, что аэропорт – экстерриториальное подразделение, а вокруг наших земель лежит Восточный округ. Мы подчиняемся только министерству авиации в Москве и губернатору здесь. Поэтому я могу пожаловаться на самоуправство и подать на вас в суд – никакая шерифская звезда вам не поможет.

– Если вы не соблаговолите выразить согласие сотрудничать с нами, я отстраню вас от руководства аэропортом именем народа, – сухо сообщил я.

– Попробуйте. У вас нет полномочий, молодой человек.

– Вы отстранены, – коротко бросил я и направился к телефону.

– Убирайтесь из моего кабинета! – Толстяк кинулся мне наперерез.

– Господин Руденко, – начал я, обращаясь к напарнику-полицейскому, но тот уже предупредил мою просьбу. Выхватив шпагу, он приставил ее к груди толстяка.

– Никаких лишних движений! – предупредил полицейский. – Вы арестованы именем народа России и именем закона империи.

– А если вы будете дергаться, я не просто отстраню вас от должности, но и уложу мордой в пол до прибытия наряда полиции, – пообещал я. – Ни одного лишнего слова – иначе получите обвинение по полной программе.

– Да что вы себе позволяете…

– Молчать.

Островой счел за лучшее подчиниться и закрыть рот. Он может вызвать меня на дуэль – потом. Может подать в суд. Но никогда этого не сделает. Не скажу, что я научился разбираться в людях с первого взгляда, но этот тип явно занимает не свое место. Как такое случается? Не знаю… Увы, недостойные люди встречаются и в высших эшелонах власти – злой случай, подхалимство и двуличность способны на многое.

По телефону я набрал шерифский участок Южного округа и сообщил о возникших проблемах. И словно воочию увидел, как пожилой шериф Лосев укоризненно качает головой. Впрочем, решения моего он оспаривать не стал – это полностью противоречило бы шерифской этике.

– Делай как знаешь. Мы подтверждаем твои полномочия и разрешаем вести расследование на нашей территории, – буркнул он стандартную фразу. – Помощь нужна?

– Я бы не отказался. Ситуация сложная.

– Сейчас пришлю помощника, – проворчал Лосев и отключился.

Руденко между тем загнал отстраненного начальника аэропорта в комнату отдыха, отобрав у него клинок, и потребовал у гражданки, оказавшейся главным бухгалтером аэропорта, вызвать заместителя начальника, главного инженера, диспетчера – словом, любого, кто мог дать нам всеобъемлющую информацию о рейсах из аэропорта и состояния дел в нем этой ночью.

Дежурный по аэропорту, к счастью, не успел смениться – его-то мы и взяли в оборот. Выяснилось, что после полуночи взлетели пять самолетов. Один регулярный рейс в Москву, второй регулярный рейс в Константинополь, чартерный рейс в Берлин, чартерный рейс в Астрахань и частный рейс в сторону Владивостока с посадками в Екатеринбурге и Иркутске.

Руденко взялся за дело профессионально. Дежурный дрожал и потел под его взглядом – похоже, был в чем-то виноват.

– Сопроводительные документы. Списки пассажиров. Данные компаний, фрахтовавших чартеры. Все документы на частный рейс, – требовал Матвей. – Быстро, не задумываясь – ваши действия или бездействие могут быть расценены как противодействие следствию.

Дежурный выкладывал на стол журналы, папки с документами. Мне повезло, что Руденко понимал что-то в транспортной специфике. Рассчитывать на искреннюю помощь работников аэропорта в сложившейся ситуации вряд ли стоило, а сам бы я в журналах не разобрался.

Тем временем я собирал ночных рабочих, задержавшихся в аэропорту. К сожалению, большая часть их уже разошлась, за некоторыми посылали нарочных, некоторым звонили домой. Самый большой интерес вызвали у нас чартеры и частный рейс – протащить бесчувственного человека или непроверенный негабаритный груз на рейсовый самолет, по уверению дежурного, совершенно невозможно. Частный самолет или чартер – дело другое.

Кое-что интересное сообщила мне пожилая уборщица территории – баба Фрося, как представил ее дежурный по аэропорту.

– В самолет маленький, что три дня тут стоял, два ящика деревянных затаскивали – ну сущие гробы, – рассказала женщина. – С одного что-то натекло – бетон мыть пришлось.

– Кровь? – спросил я.

– Нет. Не знаю что. Дрянь какая-то, как с покойников течет.