Кодекс чести - Гаркушев Евгений Николаевич - Страница 41

Из окна осторожно выглянула Дженни. Я едва не пальнул по ней. Сидела бы на полу. А лучше – забралась в шкаф. Война – не женское дело.

– Спрячься!

– С тобой все в порядке? – Девушка сжимала в руках обнаженный десантный нож.

– Надо дождаться подкрепления! Мы не знаем, сколько их было! Враги могут появиться отовсюду!

– Так возвращайся в дом!

Это было неглупо, но реализовать план американки я не успел. С улицы раздался рев двигателя, и к забору подлетел полицейский вездеход – последняя модификация «КамАЗа». Оттуда выскочили несколько парней в форме и с револьверами. Я сбросил с плеча винтовку, поднял руки и прокричал:

– Я хозяин этого дома!

Полицейские тут же взяли меня на прицел. Все верно: говорить я могу все что угодно – в моих руках только что было огнестрельное оружие. Издали приближался рев моторов еще нескольких автомобилей.

Через минуту подъехал «Руссо-Балт» оперативников полиции, за ним – еще один автомобиль, из которого выбежали люди в штатском. На пиджаках у них блестели серебряные значки Службы Безопасности. В руках – короткоствольные винтовки.

– Гражданин Волков! У вас все в порядке? – прокричал мужчина в сером костюме со знаком СБ.

– Госпожа Смит жива. Она в доме. Я видел четверых бандитов. Один – на крыше сарая.

– Вяжите всех, кроме Волкова и его гостьи, – приказал оперативник. – «Скорая» сейчас приедет. Мы должны спасти всех, кого сможем.

Нина опоздала очень своевременно – на этот раз на целых пятнадцать минут. Ей оставалось только затереть кровь. Трупы и тяжелораненых увезли быстро, оперативник в сером костюме – Павел Филатов – допросил молодого человека, который пострадал меньше всех. Тот повторил, что принадлежит к монархическому союзу, но, немного оправившись, начал утверждать, будто бы покушение было совершено исключительно из-за его личной неприязни ко мне, ибо он считает меня врагом Родины.

Я не обиделся. Если монархист считает меня своим врагом, может быть, я недаром прожил жизнь, сделал что-то полезное для страны? Хотя скорее всего монархист лукавил. Покушался он не на меня, а на Дженни. Нездоровая активность вокруг моего дома во время приезда Гвиневеры – не случайное явление. Разве что сама девушка притягивает скандалы и несчастья? Но в судьбу я не слишком верил. Человек может влиять на свою жизнь и на то, что творится вокруг него. Хватило бы сил.

Когда мы остались втроем, Филатов, три раза извинившись передо мной, мягко, но настойчиво предложил Дженни:

– Уезжайте домой, госпожа Смит. Или отправьтесь в такое место, где мы сможем обеспечить вашу безопасность. Например, в Крым, в один из закрытых санаториев службы безопасности – мы предоставим господину Волкову возможность приобрести путевки. Или съездите на Гавайи – не думаю, что террористы смогут оперативно добраться туда.

– Вы так считаете? – улыбнулся я.

– А вы – нет? – обиделся Филатов.

– У меня имелся печальный опыт. Не обращайте внимания… Наверное, вы служите в городском управлении недавно?

– В городском – только три года. До этого работал в Харькове. Но я не понимаю, какое это имеет значение?

– Не важно, господин Филатов. Дело давнее…

– А с Гавайев вам и домой лететь проще – почти рядом, – продолжил контрразведчик. – Поймите, здесь вы будете находиться в постоянной опасности.

– И Никита не сможет защитить меня? Или его тоже арестуют?

Гвиневера впервые с момента нападения заговорила длинными предложениями. На все мои вопросы до сих пор она отвечала односложно, а с полицейскими вообще не разговаривала – только качала головой, словно не понимала. Я даже начал беспокоиться.

Мне стало одновременно и приятно, и не по себе. Не очень хорошо я защищал ее до сих пор… С другой стороны – кто мог предположить, что на Гвиневеру начнется настоящая охота? А надо было!

– Уверен, что вопрос о несанкционированном применении оружия не будет поднят, – успокоил девушку Филатов. – Гражданина осаждали в его доме вооруженные люди, отбиться от них другим способом он не имел возможности, вызвать помощь – тоже. В этом случае гражданин может сам классифицировать угрозу и поступать согласно собственному разумению. Даже если монархический союз или какая-нибудь общественная организация подаст на господина Волкова в суд, любой состав присяжных его оправдает. Применение огнестрельного оружия было целиком и полностью оправданно.

– А если бы оно не было оправданно? Чисто теоретически?

– Если нет, тогда господина Волкова лишили бы гражданства и судили за убийство. Но, еще раз повторю, ему ничего не грозит. А вот вы подвергаете свою жизнь риску.

– Из-за меня гибнут люди, – вздохнула Гвиневера. – Никиту тяжело ранили…

Я погладил перевязь на руке:

– Вовсе не тяжело. У страха глаза велики. Пуля прошла навылет, похоже, даже связки не повреждены.

– Получится ли у меня улететь сегодня? – почти без паузы спросила Дженни. – Не хочу, чтобы из-за меня у кого-то были неприятности. Хотя я совсем не поняла, почему эти монархисты на нас нападали. Зачем какие-то люди цеплялись к нам в Константинополе. И кто, наконец, следил за нами все это время?

– На эти вопросы ответить довольно легко. – Филатов поднял глаза к потолку – наверное, ему не терпелось уехать на работу. – Некоторые люди, которые следили за вашими передвижениями и прикрывали вас, работали на контрразведку. Пару раз вы их заметили – мы официально приносим извинения за вторжение в вашу частную жизнь, но меры были оправданны. К сожалению, наши аналитики не могли предположить, что вы пойдете гулять в рабочие кварталы среди ночи. Причем в первую же ночь после приезда госпожи Смит. Мы плохо сработали, не обеспечили сопровождение, и на вас было совершено нападение. Кто стоял за бандитами, покажет следствие.

– И все же интересно услышать вашу версию, – попросил я. Теперь стало ясно, что незнакомец в аэропорту работал на контрразведку. Наверное, не он один встречал самолет, но остальных работников службы безопасности я просто не заметил. – Меня удивил масштаб операции и то, как профессионально она была проведена. В первую же ночь! Собрать нескольких жителей, заставить их напасть на нас, применив стимуляторы – ведь дело не обошлось без стимуляторов?