Николай I Освободитель. Книга 7 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 9

Патриотический угар был настолько силен, что порой аж перехлестывал через край: впервые количество добровольцев оказалось больше чем план по призыву. И это с учетом перевода второ- и третелинейных корпусов на штаты военного времени, а также призыва недавно сформированного губернского ополчения. В моменте русская армия выросла до почти миллиона штыков.

Доходило до того, что сбегать «в армию» пытались даже молодые девицы, вдохновившись недавно опубликованной книгой о «кавалерист-девице» Дуровой. Таких мы скопом отправляли на курсы сестер милосердия, благо за прошедшие двадцать лет преподавательские кадры были подготовлены с запасом, так что получилось вместить всех желающих.

Неприятности, однако пришли с вполне ожидаемой стороны.

— Таким образом мы считаем недопустимой оккупацию Константинополя войсками Российской империи, — английский посланник был преисполнен собственного достоинства считая, что имеет на руках самую сильную карту и может диктовать условия. — Правительство сера Роберта Пиля от имени королевы Виктории, а также французский император Карл Х настаивают на проведении мирной конференции с участием всех заинтересованных европейских стран, которая бы определила дальнейшую судьбу Константинополя, Проливов и всей Османской империи.

— Царьграда, — перебил я англичанина самым бесцеремонным образом. Вообще-то хотелось его просто пристрелить, однако приходилось держать себя в руках.

— Что, ваше императорское величество? — Сбился с мысли дипломат.

— Согласно манифеста от 22 января сего года, город в котором мы сейчас находимся, называется Царьградом. Как говорится, отныне и вовек, — последнюю фразу я произнес на русском, однако уверен, что и англичанин, и француз меня прекрасно поняли.

— Кхм… Да, — англичанин, несмотря на мелькнувшее в глазах недовольство, столь откровенным издевательством, сумел удержать себя в руках и продолжил мысль. — А также предварительное согласие получено из Вены и из Неаполя.

Спустя месяц после захвата проливов султан Абдул-Меджид неожиданно и весьма неприятно для нас всплыл в Измире, куда как раз пришла английская эскадра с Мальты в составе 4 линейных парусников и 6 разнокалиберных парусно-винтовых фрегатов. Хуже того, имелись сведения, что в Средиземноморье — пока еще сугубо второстепенный для англичан театр, где они имели только две серьезных военно-морских базы — из метрополии направлен еще один отряд из восьми линейных кораблей, из которых три были переделаны под паровую машину. Плюс какая-то мелочь, которая в сумме вполне могла быть просто сильнее чем весь Черноморский флот России. А ведь были еще и французы, не говоря уже про всяких неаполитанцев с австрияками.

Возвращение Султана из небытия изрядно приободрило турок, они даже смогли нанести занявшим уже чуть ли не всю Малую Азию египтянам пару уколов. Пока на сугубо второстепенных направлениях, однако было понятно, что списали мы осман еще слишком рано.

— Мы рассмотрим предложение о созыве конгресса и дадим на него ответ, — коротко ответил я. Соглашаться на этот цирк с заранее расписанным сценарием я не собирался, пока просто хотел потянуть время. Оно работало на нас, с каждым днем русские войска надежнее укреплялись в проливах, а в европейской части бывшей Османской империи, меж тем, оставалось все меньше готовых воевать за султана войск. Еще полгода потерпеть в таком ключе и хрен нас отсюда кто вообще сможет сковырнуть. — Кроме того нас интересует представительство на конгрессе от новоопровозглашенных государств Балканского полуострова. Участие Греции, Болгарии, Сербии, Черногории и Валахии предполагается?

С осколками Османской Империи на Балканском полуострове все было сложно. Причем сложно по-разному.

Проще всего было с молдавским княжеством, которое тихо мирно вошло в состав Российской империи на правах Ясской губернии. Не то чтобы эти территории были нам сильно нужны, но упереться границей на участке в 300 километров в Карпатские горы было выгодно с военной точки зрения. Плюс за последние двадцать лет, эти земли были хорошо освоены русскими купцами, так что присоединение выглядело шагом максимально логичным и прошло без особого сопротивления со стороны местных. Понятное дело, часть местечковых элит была не в восторге от потери власти, зато большинство крестьян, которые разом получили волю и равные с русскими собратьями права, были просто счастливы. В общем, Румынии в этом варианте истории теперь точно не будет.

Более-менее понятная ситуация была в Валахии где владетелем сидел назначенный еще после войны 1821 года Александр Гика. Это был вполне вменяемый правитель, с достаточно прогрессивными взглядами на общественные и социальные процессы, который постепенно боролся с институтом личной зависимости крестьян — за что его не сильно любили собственные бояре — старался развивать производства в городах, а главное относился сугубо положительно к Российской империи. Настолько, что, узнав о захвате Стамбула, в первую очередь принялся строчить телеграммы в Санкт-Петербург, пытаясь выяснить насколько широки теперь будут его полномочия в качестве правителя княжества. Плюс хорошим моментом было то, что Александр Гика до сих пор в свои 40 лет не обзавелся женой и детьми, что давало возможность привязать его в России еще и династическими узами. В общем насчет Валахии я совсем не беспокоился.

Так же все отлично было у Черногорского митрополита, который и ранее зависел от Стамбула более чем номинально. Он дважды приезжал в Санкт-Петербург и даже второй раз участвовал в выборах главы церкви, как архиерей относящий себя к московскому патриархату. Петр II узнав о захвате Стамбула развил бурную деятельность и с помощью верной гвардии — содержавшейся на русские деньги и возглавляемой русскими же офицерами — сумел лихим наскоком овладеть городом Бар и обеспечить таким образом себе выход к морю. В целом власть митрополита была крепка и сомнений в том, что он сможет выплыть в бушующем водовороте судьбоносных событий особо не было.

Сложнее было в Греции, где до этого при османах у власти сидел «совет тринадцати», шестерых из которых выбирали сами греки, шестерых назначал Стамбул, а одного, по договоренности от 1828 года, которая завершила войну на Пелопоннесе, назначали из Санкт-Петербурга. Естественно в январе 1837 года шестеро советников султанской квоты мгновенно лишись должностей — причем трое вместе с головой, — а греки объявили независимость и начали собирать армию, чтобы отвоевывать населенные соплеменниками земли. При этом, что забавно, Греция была провозглашена королевством, однако вопрос выбора монарха эллины отложили на потом, сочтя освободительную войну более приоритетным делом.

Проблема была в том, что, когда мы продавливали эту систему, у нас был кандидат в «правители Греции», коим как бы формально был глава совета. Им с 1828 по 1831 год был бывший министр иностранных дел России Иоан Каподистрия, который к Санкт-Петербургу был настроен максимально лояльно, что нас естественно полностью устраивало. Вот только он неожиданно умер в 1831 году в возрасте всего 55 лет, чем изрядно спутал нам планы. Приемником Иоана стал его младший брат Август, который таких теплых чувств к России совсем не имел. Более того, как выходец с острова Корфу, где за двадцать лет сильно поменялся состав населения, он ко мне лично имел совершенно определенные претензии. Младший Каподистрия начал проталкивать интересы вовремя подсуетившихся французов, что опять же понравилось далеко не всем в совете.

Короче говоря, Греция, несмотря на свои военные амбиции, полностью консолидироваться не смогла, и можно было предположить, что там рано или поздно рванет.

Весело было в Сербии, куда Австрияки, посмотрев на Россию решили ввести войска и под шумок откусить себе еще кусочек землицы. Мнение сербов при этом никто не спрашивал. Миолош Обренович правивший в Сербском княжестве уже 20 лет, все это время ориентировался во внешней политике на Австрию, считая ее лучшим вариантом нежели Османская империя. Это предопределило проникновение в Сербию австрийского капитала и определенное культурное влияние северного соседа. Последнее, впрочем, затронуло только верхушку княжества, на низовом уровне сербы остались верны православию и ориентации на Санкт-Петербург.