День Диссонанса - Фостер Алан Дин - Страница 37

И в тот же миг по всему приюту замерцали огни.

Глава 11

Выходит, заключила тигрица, подозрения выдра возникли не на пустом месте. Только этим можно было объяснить массовый побег. Она нетерпеливо ждала, пока по веревке соскользнет Мадж. Сразу за ним полезла Глупость.

Как только в окне появился Джон-Том и ухватился за кованую решетку, что-то просвистело над его головой и стукнулось внизу о мостовую. Подобранный тигрицей предмет оказался небольшой дубинкой, усаженной на конце гвоздями – не самое подходящее орудие для приютского педеля или учителя.

Внизу, на улице, исчез из виду последний беглый сирота. А в приюте надсаживались колокольчики. Мадж добрался по веревке до мостовой, Глупость рухнула с высоты пять футов и чуть не сломала лодыжку. Да и как было не упасть, если над ее головой спиралью закружилось розовое полотно?

– А, черт! – выругался, глядя вверх, выдр. – Я привязал веревку к столбику кровати. Видать, ктой-то ее перерезал.

Снизу было видно, как Джон-Том, вися на одной руке, отмахивается посохом. Из кладовой вылетали на улицу яростные вопли. Громко скрипела, сгибаясь в петлях, решетка.

– Еще чуток – и его сцапают, – беспомощно пробормотал выдр, – если тока раньше решетка не отвалится.

Он ошибся дважды. Из кладовой кто-то ткнул за окно копьем. Джон-Том отпрянул от острия и сорвался. Посох вывалился из пальцев, а сам он полетел вниз головой, закутанной в плащ из ящеричьей кожи. Закричала Глупость. Из теней донеслись возгласы потоньше – кое-кто из детей задержался передохнуть и увидел падение своего избавителя.

Но тошнотворного удара плоти о камень не последовало.

Розарык тихо крякнула, и только этот звук выдал напряжение ее могучих лап под тяжестью Джон-Тома.

Стащив с головы плащ, он поднял взгляд на тигрицу.

– Спасибо, Розарык.

Она ухмыльнулась и осторожно опустила его. Юноша выпутался из накидки и подобрал посох. Дуара, висевшая у него за спиной, перенесла падение отлично.

– Чертовски хороший подхват, милашка. – Мадж хвалебно шлепнул тигрицу по заду и брызнул в сторону, не дожидаясь, пока огромная лапа вышибет из него дух.

В открытом окне появилось несколько образин, воздух над мостовой сотрясался от яростного рева и непередаваемо жутких угроз. Джон-Том пропускал их мимо ушей.

– Не ушибся? – участливо осведомилась Розарык.

– Целехонек. – Он поправил накидку и вытер лицо. – Если б ты меня не поймала, долго пришлось бы Клотагорбу дожидаться своего лекарства.

– Я вижу, ты вытащил девчонку.

Глупость решительно шагнула к ней.

– Я не девчонка! Я такая же большая, как и ты.

Подняв брови, Розарык окинула взглядом этого человеческого недомерка.

– Дохогая, таких больших, как я, здесь нет.

– Все зависит от того, чему отдается предпочтение: качеству или количеству.

– Эй, телки, вы это че? – Мадж встал между дамами. – Я, конечно, не намекаю, что вам полезно выпустить друг дружке потроха, но, прежде чем начать драчку, вы уж дайте мне минут десять для рывка на старте. – Он вытянул лапу вправо. – Хотя, по-моему, сейчас не самое удачное время для личных разборок.

Возле парадного появилась по меньшей мере дюжина взрослых в черном. Джон-Тому не удалось определить, с ними ли Чокас, да это и не интересовало его настолько, чтобы задерживаться.

Они двинулись в противоположном направлении, и вскоре Джон-Том увидел, что погони можно не опасаться. Гестаповцы в черных мундирах, носящие невинное прозвище Друзья Улицы, и не думали их преследовать. Они рассыпались по улицам и переулкам в поисках своих беглых подопечных.

Джон-Тому очень хотелось вмешаться, но, сколь трудно это ни было, он убедил себя, что для детей сделано все возможное. Большинство, если не все, благополучно скроются в густонаселенном городе и, надо полагать, не упустят первой же возможности избавиться от подозрительных черных рубашек с кружевами.

То же самое предстояло одной из его спутниц.

– Глупость, надо снять рубашку.

Она послушно принялась стягивать ее через голову.

– Нет, нет, не сейчас, – поспешил он остановить девушку.

Они бежали по улице, круто спускавшейся к морю. Накрапывал дождь. Джон-Тома это радовало – дождь заставит детей попрятаться.

– А почему не сейчас? – Глупость посмотрела на него с любопытством, сразу уступившим место застенчивой улыбке. – В плену у Корробока на мне не было ничего, кроме железного обруча, но тогда моя нагота тебя не смущала.

– Она меня не смущает, – солгал он. – Просто дождь идет, и я не хочу, чтобы ты схватила воспаление легких.

Жители Снаркена, вышедшие на вечерний променад, с интересом оглядывались на бегущих.

– А мне нипочем, если ты увидишь меня голой, – невинно заявила она. – Ведь я тебе чуточку нравлюсь, правда, Джон-Том?

– Конечно, ты симпатичная.

– Нет. Я не об этом. Скажи, я тебе нравлюсь?

– Слушай, Глупость, не будь дурочкой. Ты еще ребенок.

– Кореш, фигурка у нее не детская.

– Мадж, не суйся! – вспылил Джон-Том.

– Ну, извини, шеф. Не мое собачье дело, да? – Он попытался спрятать ухмылку и, мельтеша короткими толстыми лапами, живо переместился поближе к Розарык.

– Я просто забочусь о твоем благополучии, – попробовал объяснить Глупости Джон-Том. – И не в моей натуре заводить любимчиков. Ты, наверное, заметила, что из приюта мы выпустили всех, а не тебя одну.

– Да, но пришли вы не ради всех, а ради меня одной.

– Конечно, Глупость. Ты же наша подруга. Хорошая подруга.

– И только? – Мокрая ткань, плотно облепив девичью фигурку, все сильнее отвлекала Джон-Тома от дороги. – Всего-навсего хорошая подруга?

Краем уха слушая этот инфантильный диалог, Розарык не могла подавить раздражение. Люди – идиоты. Сама она на бегу успевала осмотреть каждую аллею, которую они пересекали. Друзья Улицы, как только соберут попавшихся беглецов, конечно, заявят в полицию о налете на приют. Мало ей этой заботы – приходится выслушивать банальности из уст юной человеческой самки, бесстыдно флиртующей с Джон-Томом.

Но отчего? – задумалась она над причиной своего смущения. Почему ей так докучает безобидная человеческая болтовня? Ведь чаропевец, хоть он и очень мил, не принадлежит ни к одному из родственных ей семейств. Ни о чем, кроме дружбы и взаимного уважения, тут и думать не стоит. Человек – тощее безволосое существо, ростом едва достающее ей до пояса. Надежда связать с ним судьбу нелепа!

Тигрица убеждала себя, что ее интерес к нему естествен. Джон-Том – друг и спутник. Как он сказал девчонке?.. «Не в моей натуре заводить любимчиков». Да, тут его понять можно: мало приятного, когда тебе навязывается какая-то сопливая проныра. А уж Глупость своего не упустит, дай ей хоть полшансика. В чем, в чем, а в этом сомневаться не приходится.

Розарык сокрушенно качала головой, видя, как парень теряется под градом шпилек и прозрачных намеков, и дивясь примитивности человеческого обряда ухаживания. О Джон-Томе она была лучшего мнения.

Наконец у нее лопнуло терпение.

– Думаю, можно больше не спешить.

Джон-Том и Мадж согласились. Все перешли на быстрый шаг. Розарык приблизилась к девушке.

– И еще я думаю, нам совсем не вхедно было бы немного помолчать. Ни к чему пхивлекать к себе внимание. И вот еще что. Если и впхедь я буду вынуждена слушать жеманные посулы этой кхивляки, меня может выхвать.

Глупость вонзила в тигрицу свирепый взгляд.

– Ты чем-то недовольна?

– Ничем особенным, самочка. Пхосто я считаю язык бесценным дахом, и мне всегда действует на нехвы, когда им болтают попусту.

Глупость повернулась к Джон-Тому, ее синие глаза и светлые локоны полыхнули отблесками витрин и уличных фонарей. Засверкали и дождевые брызги на коже.

– Джон-Том, ты тоже считаешь, что я несу чушь?

– Ну, разве что самую малость.

Она состроила великолепно отшлифованную гримасу горькой обиды. Розарык вздохнула и отвернулась, тоскливо подумав: чем же все это кончится? Чаропевец показал себя человеком недюжинного ума и проницательности, и теперь тошно было смотреть, как им вульгарно манипулируют. Она скрипнула зубами и прибавила шагу.