Легионер. Дорога в Помпеи (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 8

— Погоди, ты… ты, получается, своего господина… — он запнулся и испытующе посмотрел на меня.

— Убил, — кивнул я, — а потом получил свободу и деньги. На эти деньги купил коня. Туда, куда я еду, не близкий путь. Боюсь, что пешком и до осени не дойти.

Я уже обдумал, какое место назову, если центурион будет спрашивать, но задавать других вопросов он не стал.

— Как хорошо, что мы встретились, а то я думал — от скуки завою!

Судя по игравшей в каупоне музыке, скучать там явно не приходилось. Но возражать я не стал.

— Квинт Дорабела Луц, — легионер представился и протянул мне руку. — Рад знакомству!

Я протянул руку в ответ, и Квинт крепко пожал мое запястье. Воины в это время часто носили оружие в рукавах, потому римляне сжимали друг другу не ладони, а запястья. И приветствие, и проверка.

— Гай Руф, — представился я первым пришедшим в голову именем.

Рукопожатие затянулось, а потом Квинт вовсе потянул мою руку на себя. Да когда же ты от меня отвяжешься? Но скоро я понял, что центуриона просто снова шатнуло.

— Гай, а давай-ка я тебя угощу вином!

— Не откажусь. Кхм, то есть, отведать в такой славной компании…

Особо пить я не собирался, но кто как не центурион мог ввести меня в курс дела. Поэтому предложение я принял с удовольствием.

— Тогда за мной! — он махнул рукой, приглашая в каупону.

Мы прошли ко входу, зашли внутрь — я придерживал нового знакомого за плечо, как бы по-дружески, и тот, кажется, был доволен подмогой. Несмотря на то, что помещение хорошо проветривалось, в каупоне было невыносимо душно. Народу было тоже хоть отбавляй, зернышку негде упасть. Стоял бубнеж, разбавляемый хоть сколько-то бодрой игрой музыканта на тибии — небольшой двойной дудке, сделанной из тростника. Одна из трубок заливалась соловьем, вторая создавала протяжный аккомпанемент. Получалось здорово, Квинт тоже оценил. Проходя мимо музыканта, центурион щелчком забросил в его шляпу полновесную серебряную монету.

Зато запахи! Ох, запахи здесь были такие, что мой желудок вмиг ожил и как будто заскреб лапками изнутри. Жар шел от поросенка, которого поджаривали на вертеле. С тушки капал жир, вспыхивая и шипя на углях.

Присутствующие при виде Квинта отсалютовали чашами с вином. Центурион с достоинством вскинул руку в знак приветствия. Мы прошли к столику, за которым явно до того и отдыхал легионер.

Я сел за столик, не без удивления отмечая, что на столешнице остался себе лежать гладиус Квинта. Центурион тут же позвал хозяина. Через весь зал к нам засеменил высокий, но худощавый старик в тунике.

— Принеси гостю поесть и вина! — Квинт стукнул кулаком по столу. — И остальным вина — повтори! На мой счет!

Понятно теперь, чего все присутствующие поднимали чаши… Видно, Квинт тут занят тем, что благополучно прожигает жалованье. Легионерам без того платили невеликие деньги, а если на них угощать сотню гостей, в кармане быстро появится дырка.

— Сам за себя плачу, — осторожно шепнул я хозяину и сунул ему монету.

Хозяин каупоны безразлично кивнул и скрылся. А уже через пару минут поставил на стол чашу вина и салат из латуки, петрушки и лука, приправленный оливковым маслом. Хотелось не то чтобы есть, хотелось прямо-таки жрать. Я покосился на поросенка.

— Еще не готов, — тут же произнёс старик.

— Ну, выпьем! — Квинт поднял свою чашу. — За Луция Корнелия Суллу!

Мы стукнулись чашами. Центурион внушительными глотками опустошил свою чашу примерно наполовину, я только смочил губы. Начало новой жизни я еще обязательно отмечу, но не сейчас.

— У-уф… — Квинт с грохотом поставил чашу на столешницу, вздрогнул, поежившись. — Хорошего вина я не пил со времен войны с Митридатом, когда мы отмечали победу при Орхомене! Но сегодня наша победа не менее значимая! Мы задавили гадюк!

— А почему ты выпиваешь один, да еще и в каупоне?

— Ха, не поверишь! Мы же сюда зачем приехали? На триумф, который ждём еще за победу над Митридатом, — признался Квинт, и улыбка его получилась кривоватой. — Только триумфа так и не дождались.

Центурион рассказал, что ничуть не обижается на полководца, который думает не о развлечениях, а о том, как вернуть прежнее величие Республике. И предположил, что иначе начнется новая Гражданская война, потому что по всей Италии затаилось еще немало сторонников «гадкого мерзавца» Гая Мария.

— А мы чего, наше дело воевать, тем более, Феликс щедро отблагодарил нас и выполнил все, что обещал! — довольно хмыкнул центурион. — Раньше я ютился в конуре на пятом этаже инсулы, а теперь — теперь у меня под Помпеями своя земля!

В доказательство своих слов Квинт положил на столешницу тессеру, на которой было обозначено имя центуриона, местоположение участка и названы его размеры.

— Представляешь, моя земля теперь будет названа Дарабела! Раньше эта земля принадлежала какому-то напыщенному индюку из патрициев, а теперь Феликс поделил ее честно между ветеранами…

— Неплохо, — я кивнул. — И сколько народу вот так получило земли?

— Да все! Теперь мы будем присматривать за Республикой, и если хоть кто-то заикнется о марийском бреде… ик… Выпьем, Гай! Говори, за что!

— За то, чтобы не все Гаи были Мариями и не все Марии были Гаями? — я улыбнулся.

Понятно, Сулла поступал по-своему мудро, рассаживал на места своих бойцов, чтобы крепко держать власть, а граждан — в ежовых рукавицах. Ну а нелояльных и недовольных обвинял врагами Республики и своими личными врагами.

Мы снова чокнулись, выпили.

Разговор завязывался, это было именно то, что мне нужно — узнать о происходящих событиях из уст человека, самым прямым образом в них участвовавшего.

Бах!

Центурион опустил чашу на стол.

— Еще вина ветерану Суллы.

Глава 5

Далеко не все в Риме согласились принять новую власть, власть Суллы. Бывший военный трибун, квестор, претор, легат и нынешний проконсул Ближней Испании, Квинт Серторий имел свое мнение по вопросу наилучшего устройства Республики. Один из талантливейших полководцев своего времени стоял на берегу и всматривался в море, где царила непогода. В руке он держал эдикт, выпущенный накануне Луцием Корнелием Суллой, со списком приговоренных к смерти. Среди нескольких сотен проскрибированных значилось имя Квинта.

Квинт никогда не поддерживал Мария и выступал резко против союза Цинны с выжившим из ума стариком. Но Серторий всегда оставался человеком слова, поэтому для него верность слову стоила куда дороже собственной жизни. А он обещал Цинне полную поддержку… Поэтому только закрыл глаза на то, как Цинна и Марий утопили Рим в крови, устроив жестокие расправы над сулланцами. Однако перегнуть палку Гаю Марию полководец тоже не дал. Люди Сертория перебили бардиеев-иллирийцев, этих кровожадных беглых рабов, бесчинствовавших в Риме по отмашке Мария.

Для Сертория было понятно, что Сулла ответит с той же жгучей яростью, и проскрипции стали шагом логичным и ожидаемым. Этого Серторий ждал — и долгое время готовил Ближнюю Испанию для того, чтобы принять беглецов. Прежде Квинт силой подчинил ее своей власти. Что же, настало время показать Сулле, что со мнением Сертория следует считаться.

— Господин!

Перед Серторием вырос раб.

— В Риме принято решение назначить нового наместника в Ближней Испании. Им стал Гай Анний, он уже выдвинул свое войско численностью двадцать тысяч человек!

Серторий промолчал, только стиснул список проскрибированных в кулаке. Он всегда с достоинством принимал вызовы, примет и сейчас.

— Так что вертел я на гладиусе сначала Мария-старшего, а потом и Цинну с Марием-сыном! — расхохотался центурион, картинно схватившись за живот. — Осталось прихлопнуть разбежавшихся тараканов на Сицилии, в Африке и….

Квинт осекся и аж побледнел, сжав зубы так, что скулы стали будто каменными.

— Собственными руками задушил бы Квинта Сертория. Правильно говоришь, давай выпьем за то, чтобы не все Квинты были Серториями и не все Сертории были Квинтами!