Тайная уступчивость (ЛП) - Дж. Елена - Страница 54

Гарри, мать его, рассказал им.

Я смотрю на отца, который слегка улыбается мне, а затем жестом предлагает мне сесть на свободный стул рядом с мамой. Она деликатно убирает волосы за ухо и смотрит, как я медленно сажусь. Я опускаюсь в кожаное кресло и делаю глубокий вдох, прежде чем посмотреть на отца.

— Ты хотел поговорить? — пискнула я.

Мама кивает и щелкает языком, а папа тоже кивает. — Да, Princesa. Это насчет… Профессор Симмонс звонил мне сегодня.

Черт.

Я пытаюсь сохранять спокойствие, но мое тело почти вибрирует от этого затруднительного положения.

— И что он сказал?

Я пытаюсь сказать это сквозь стиснутые зубы. Моя мать двигается в своем кресле, скрещивая одну ногу с другой.

Отец крутится в своем кресле, прежде чем поставить локти на стол и наклониться. — Ты хочешь мне что-нибудь сказать?

Я сглотнула и перевела взгляд с отца на мать. Она не приветствует меня, и я почти слышу ее мысли. Они нехорошие.

— Я… я не знаю. Знаю ли я?

Я пытаюсь притвориться глупой, но они видят меня насквозь. Я ничего не скажу, пока они не скажут.

— Ты уверена, Princesa? — спрашивает он, еще больше наклоняясь ко мне. Я жую внутреннюю сторону щеки, пока не чувствую вкус железа.

— Да, — киваю я.

Моя мать хмыкает и показывает на меня.

— Карлос! Просто скажи это! Мы знаем, что происходит. Она просто ждет, пока мы скажем это первыми. Я знаю свою дочь.

Я смотрю на отца, и он выглядит страдающим. У меня сердце разрывается, когда я вижу его таким. Смущенным, но в то же время желающим поговорить. Я ненавижу свою мать. Она не позволяет мне поговорить с ним наедине.

— Я даю тебе этот шанс, Princesa , — говорит он, глядя на меня умоляющими глазами.

Он не хочет, чтобы это было правдой. Он хочет, чтобы я сказала ему, что это не то, что сказал Гарри.

Я уже чувствую, как мир рушится на меня. Я не могу больше терпеть. Слезы застилают мне глаза, и я делаю дрожащий вдох.

Моя мама смеется.

— Видишь? Она скорее разрыдается, чем признается в том, что мы знаем, Карлос. Я не могу в это поверить. Не думала, что у нас будет дочь-шлюха…

— Виктория! — кричит отец, заставляя меня остановиться на полуслове. Ее брови сходятся вместе, а лицо хмурится. Она потирает виски, и с ее губ срывается возмущенный вздох.

— Ты даже не можешь признать это сама. Это жалко, прости. — Она встает и поворачивается ко мне, положив руку на бедро, а другой обвиняюще указывая на меня. — Я не хочу, чтобы под моей крышей жила шлюха. Твой отец может, но я живу не по этому принципу. Ты можешь спать с кем хочешь, но спать с профессором? Подчиненным твоего отца? Это невероятно, и я не могу поверить, что ты скрыла это от нас.

Я открываю рот, чтобы сказать что-то, что угодно, но ничего не выходит. Слезы текут по моим щекам, и отец вздыхает. Он выглядит виноватым и как будто находится в центре перетягивания каната. Он хочет утешить свою дочь, но в то же время он хочет поддержать свою жену.

— Скажи что-нибудь! — кричит она, делая шаг ко мне. Я опускаюсь в кресло и на мгновение закрываю глаза. Она никогда не била меня раньше, но я не стану винить ее, если она сделает это сейчас.

— Виктория, уходи. Я поговорю с ней, — громко говорит папа.

Смех вырывается из нее.

— Я не могу поверить тебе, Карлос. Ты защищаешь ее действия?

— Нет, но нам нужно действовать по-другому. Так мы ничего не добьемся.

Она щелкнула языком и повернулась ко мне, опустив руку на бок.

— Убирайся из моего дома.

Я в ужасе поднимаю на нее глаза.

— Что? — пискнула я. Отец собирается что-то сказать, но она поднимает руку, чтобы заставить его замолчать.

— Убирайся из этого дома. Я не потерплю тебя под этой крышей, не после того, что ты сделала. Мне все равно, куда ты пойдешь. Твой отец может выделить тебе достаточно средств на гостиницу. Но я не хочу больше видеть твое лицо здесь. Это окончательно.

Прежде чем я успеваю возразить, а отец — сказать хоть что-то, она выходит из кабинета и захлопывает дверь. В этот момент у меня текут слезы и не останавливаются. Моя грудь сжимается, и становится все труднее дышать. Я даже не могу смахнуть слезы достаточно быстро. Нос забивается, я пытаюсь высморкаться, но бесполезно.

Я вся в слюнях, а папа просто молча сидит рядом. Проходит несколько минут, пока я пытаюсь прийти в себя, прежде чем он наконец заговаривает.

— Princesa, — начинает он. Я поднимаю на него глаза и вытираю их тыльной стороной ладоней. — Почему ты не сказала мне? Он… заставил тебя или что-то еще?

Я качаю головой. — Нет, нет. Не заставлял.

Мой голос кроткий, и мне трудно даже сглотнуть.

— Тогда в чем дело? Я в замешательстве, дорогая. Почему именно он? Он мой коллега и намного старше тебя. Он может быть моложе нас с мамой, но это все равно не делает его нормальным.

На мгновение я умолкаю. Я знаю ответ на все вопросы. Всего три слова. Но было бы нелепо признаваться в этом перед отцом. Не говоря уже о том, чтобы сказать это матери, которая только что выгнала меня и назвала шлюхой.

Как будто, что бы я ни делала, чтобы угодить ей, этого никогда не было достаточно. Меня никогда не было и не будет достаточно. Это только подтвердило это.

— Дорогая? — спрашивает он, вставая и огибая угол стола, чтобы опуститься передо мной на колени. Он поднимает руки к моему лицу и вытирает слезы. Одна его рука переходит на спину и пытается успокоить меня.

— Все очень сложно. Я не встречала его в Йеле.

Наконец-то я выдохнула. Не знаю, улучшит ли это ситуацию, но хоть что-то.

Я делаю еще один трудный вдох, пытаясь прочистить ноздри, но в них по-прежнему душно.

— Где вы с ним познакомились?

А вот и ничего. — На открытии выставки Egyptian Exhibit в августе.

Его руки замирают на мне, прежде чем он делает глубокий вдох. — О.

Это все, что он говорит в течение некоторого времени, пока мы сидим. Я киваю, и он наклоняется к своему столу, где у него лежат салфетки, и протягивает мне. Я милостиво беру их и сморкаюсь, а затем вытираю глаза другой салфеткой. Они болят от слез, а горло пересохло и начинает болеть.

— Мы не знали. Только через несколько недель. Мы просто продолжали сталкиваться друг с другом в любом месте. Просто в нем что-то есть, не буду вдаваться в подробности. Я знаю, что ты не хочешь этого знать. Но я взрослый человек.

Он кивает.

— Ты взрослая, я не буду этого отрицать. Но это не отменяет того факта, что ты еще молода. Дорогая, тебе двадцать три.

— Почти двадцать четыре, — напоминаю я ему. Он улыбается.

— Да, но сейчас тебе все еще двадцать три. И это слишком рано для него. Тебе не кажется? Он был женат, помнишь?

— О, я помню. Он рассказывал мне о ней. Ну, насколько мог.

— Да, но не кажется ли вам, что это может быть каким-то предупреждающим знаком? Лора Эстрада — твой советник, Элиана. — Он делает паузу, прежде чем продолжить: — Разведенный мужчина? Я просто хочу, чтобы ты испытала опыт свиданий с людьми своего возраста! Или, по крайней мере, с кем-то моложе его.

— Как Гарри? — насмехаюсь я. Отец смотрит на меня с беспокойством на лице.

— Не совсем, но это неплохая идея.

— Слишком поздно, я ходила на двойное свидание с ним и Леной и…

Я останавливаю себя, пока не проболталась о Лене и Малкольме.

— И как все прошло? Лучше, чем с Джулианом?

— Нет, — смеюсь я полусерьезно. — Он даже не открыл мне дверь. Или заплатил за ужин. Он вообще не был джентльменом.

Он крепко сжимает губы, прежде чем спросить: — А Джулиан?

Я наконец киваю.

— Он действительно такой. Он заставляет меня чувствовать себя…

Я задумалась на мгновение, прежде чем продолжить.

— Он заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Он заставляет меня понять, что возраст не имеет значения, когда речь идет об отношениях. У него доброе сердце, и он заботится обо мне. Он открывает для меня дверь, ходит по той стороне улицы, где есть движение. Он дает мне большие порции еды, когда мы идем куда-то. Он заботится о том, чтобы я была счастлива.