Корпорация «Гермес» 3 - Лисицин Евгений - Страница 8

Говорить с чудовищами попросту невозможно, они не понимают человеческого языка. Или используют слабо развитую речь лишь для того, чтобы завлекать к себе жертв. Осмотрел ее с ног до головы божественным зрением и присвистнул: как же я в самом деле сразу не заметил этого?

Глядя на нее вспоминал плеск Леты, весло Харона, мрачноватый голос дядюшки: последняя экскурсия по Аиду вышла тухлой. Но я еще видел тени богов – Арес, даже Тор там был! Тенекрадка только подтвердила неприятную, чудовищную догадку, приоткрыла завесу тайны, о которой мне никто не рассказывал. Артемида, которой вдруг появилось дело до жизни смертных – что можно придумать нелепей? Тенекрады, как редкие чудища, могли бы пировать, утаскивая пять-десять человек в год, кто бы их сосчитал? Но разросшись до таких размеров, как это, они, оказывается, получали мерзкую особенность.

Могли есть тени богов. Многое стало понятно: вот почему след привел меня сюда. От нее пахло ровным счетом так же, как от моего хмельного брата. Она сожрала его? Я мигом призакрыл дверцу, что только что открылась для божественного гнева. Нет, все не так: не съела. Иначе каким образом еще совсем недавно Дионис ворвался в мелкий магазин алкоголя?

– Эола, скажи честно, у тебя не было ощущения, что запах… будто идет с разных сторон?

– С разных сторон? – фамильяр часто захлопала глазами и через мгновение кивнуло. – Было. Одно слабое, но я-то летела за тем, от которого разило за версту Дионисом.

И в самом деле, винить ее в том, что схалтурила было нелепо. В моей голове сложились детали головоломки: он не помнил меня, или не сумел разобрать во мне собрата. А теперь стало ясно почему. Не он ли говорил мне, что нет ничего лучше для того, чтобы протрезветь, как бутыль скверного вина? Потому он метался по «знакомым» ему местам – искал укрытие, где мог бы залечь и восстановить силы. Эта погань поглотила большую часть его тени – уж не знаю каким образом, но Дионис все еще бог, а не смертный, чтобы пасть подобно им.

Приподнявшись из последних сил, тенекрадка вдруг недобро ухмыльнулась, совершенно по человечески покачала головой – я насторожился. Неровен час, и эта погань заговорит!

– Они… – разбивая все мои смелые ожидания вырвалось из ее клокочущей глотки слово. Я прищурился – эти твари ведь не умели говорить! Я сделал шаг назад, почуяв как волосы встали на загривке: незнакомое охватывало жутью, приказывало не церемониться и вогнать ей копье прямо промеж глаз, пока есть шанс. Она выгнулась дугой, извлекая из себя нечеловеческий визг и снова каркающе повторила.

– Они… придут за тобой, Бог. Жуткие, черные, мрачные, с печатью Тартара на руках. Загремят цепями, кандалами, будут с улыбкой смотреть на твою беспомощность перед их могуществом!

– Бей! – взмолилась Эола, выводя из на миг охватившего меня ступора. Я качнул головой, прогоняя наваждение, но оказалось слишком поздно.

Послушность тенекрадки настораживала, но я не спускал с нее глаз. Вряд ли эта тварь будет покорно ждать, когда разделаюсь с ней, а значит задумала какую-то каверзу. Нужно было кончать здесь и сейчас, пока…

Она метнулась ко мне в отчаянном, душеспасительном рывке. Широко разинув пасть, будто собираясь проглотить меня целиком, метила в руку, в которой я успел сплести ей приговор. Должен сказать, что ей повезло: будь на моем месте богиня охоты, она бы предпочла с ней поиграть, загнала как добычу, чтобы смотреть на растущее с каждым мгновением отчаяние в ее глазах. Я же решил подарить ей быструю, почти безболезненную смерть. Даже не знаю, как назвать то, что случилось – удача или глупость? Но через миг пространство передо мной заволокло непроницаемой, абсолютной мглой…

– Гермес? – Эола пыталась вырвать меня из размышлений. В третий, а может быть и в пятый раз – я не считал. Мое молчание ее бесило, наводило на мрачные мысли. Я же искал выход: сколько времени прошло с того момента, как мы оказались здесь?

Ответ не шел на ум, а с ним не было и возможности вырваться из нечаянного плена, на который обрек себя. Следовало отдать должное тенекрадке – она совершенно отличалась от своих собратьев. Пустота вокруг оказалась не пустой: обрывки недоеденных теней витали вокруг, рвались наружу, словно я сам – тщетно. Я же пытался нащупать плетение рухнувшего на наши плечи заклинания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Гермес, здесь становится жутко.

Прекрасно ее понимал, а всего времени мира у нас точно не было в запасе. И знакомо ли здесь понятие времени вообще? Сатир его знает. Подозревал лишь то, что нас затянуло в теневую воронку. Я про нее лишь слышал от Зевса, но никогда не видел собственными глазами. Всегда считал ее всего лишь басней, легендой. И не смотрите на меня так: даже у богов есть свои небылицы!

Пуще остальных мерцала самая крупная, невообразимых размеров тень. Не стоило гадать, она принадлежала Дионису. Что ж, моему братцу не повезло быть обкусанным, а тенекрадка вместе с частью его тени умудрилась получить и часть его же умений, возможность заклинать. Использовала это лишь для того, чтобы создавать хмельные облака, дурманить народ, погружая их в сон. И медленно надкусывать одного за другим: может быть, после Диониса ей и пришла эта нехитрая мысль в голову? Кто знает…

– У тебя есть идеи, как выбраться отсюда?

– Если только пойму, где мы находимся.

– В пустоте? – Эола была еще бесхитростней, чем тенекрадка. Вместо ответа успокаивающе погладил ее по голове: она с благодарностью приняла ласку, не переставая следить за тем, что я принялся делать.

– Мне кажется, это что-то вроде клетки Фемиды, – позволил себе роскошь догадок.

– Ну так разбей его! Помнишь, как тем буром, которым ты раскалывал заклинания Норвилла?

– Если бы. Я попробовал это почти сразу же, как только мы оказались здесь! – хмыкнул в ответ. Эола даже не стала интересоваться о результатах моей попытки. Ладно, отчаиваться точно не стоит – бог я или не бог? Неужели не справлюсь с какой-то непроницаемой, мглистой стеной? Глянул на обрывок тени, что отчаянно долбился о край, питая жажду к свободе и тут меня осенило.

– Придумал что-то? – саламандра ловко схватывала изменения в моем настроении. Хах, кажется она знает меня гораздо лучше, чем того стоило бы. Мне же оставалось только кивнуть в ответ и дать разъяснение.

– Видишь тени? Они не могут вырваться отсюда. Но это тени смертных, я-то бог!

– Эй-эй, – осекла меня ящерка, кивнув себе за спину на монструозное порождение вдалеке. – Там тоже от Диониса кое что и когда мы виделись с ним в последний раз, богом он быть не перестал.

Справедливое замечание. Если бы не одно «но».

– Он здесь не сознанием, а только частью сознания. Я-то не разделенный! Помнишь я упомянул клетку Фемиды? – богат же я сегодня на риторические вопросы! – А все заклинания сдерживающего толка создают с расчетом на то, что угодивший в них не сможет так запросто вырваться из плена. Для этого любому чародею понадобится коснуться магического плетения, и потому его располагают с внешней стороны, чуть дальше. Если у меня получится прорваться…

– Буду держать за тебя кулачки! – саламандра не хотела показаться передо мной трусихой. Что ж, ладно. приступим…

Закусив губу до крови, я вонзил руки в самую гущу мглы: боль стала мне ответом. Вынимать не стал: вдруг получится провалиться за окружавший нас барьер? Лишь божественная суть позволяла мне столь вольно обращаться с устоявшимися правилами. Есть контакт! По ту сторону, как и рассчитывал, в самом деле оказалось плетение. Филигранное, чужеродное, оскверняющее. Меня швырнуло в пот от одного лишь касания, отскочил словно ошпаренный.

Хотя почему – словно? Рука дымила от ожога.

– Какого? – удивленно глядя на меня, выкрикнула Эола. На моем же лице не было ничего, кроме довольной улыбки. Теперь у меня на руках был козырь, а я почти знал, как его использовать. Заклинание не было знакомым, но было божественным – поклонялся же кто-то в свое время титанам. Здесь ровным счетом было точно так же. Мне вспомнилось, как такими плетениями во время схватки они загоняли нас в могилы. Еще тогда попытался поймать одно из них, расплести, понять устройство – и не получилось. Сейчас было больше времени. А ещё я кое что знал от Норвилла.