Темный грех (ЛП) - Олтедж Нева - Страница 16

Она просто милая девушка, вероятно, из хорошей семьи, не имеющая ни малейшего представления о том, что происходит в тени грязного общества. Мне незачем искать ее, впитывать ее тепло и свет, просто чтобы украсть несколько мгновений перед тем, как вернуться к своему унылому существованию.

— Мне пора идти, — говорю я, но не могу отпустить ее руку.

Дыхание моего незнакомца касается кончиков моих пальцев, которые все еще касаются его нижней губы. Когда он сидит, наши лица находятся на одной высоте и едва ли в нескольких дюймах друг от друга. И снова меня захватывают его глаза. Я не могу избавиться от магнетического притяжения этого непоколебимого взгляда, вынужденная утонуть в его бледно-серых глубинах. Не знаю, почему они меня так завораживают. Может быть, это потому, что все остальное в нем черное — его одежда, волосы, даже воздух вокруг него кажется темнее. Его глаза — единственный свет в его мрачной сфере.

— Ты всегда носишь черное? — шепчу я.

Он наклоняет голову в сторону, возможно, удивленный моим вопросом.

— Большую часть времени.

— Почему?

— Пятна крови труднее заметить на темной ткани.

Я опускаю взгляд на свою покрытую кровью руку, которую он все еще держит в своей.

— Похоже, ты часто получаешь травмы.

— В последнее время определенно чаще, чем обычно.

— Может, в следующий раз тебе стоит обратиться в больницу.

— Почему? — Он отпускает мои пальцы. — Ты не хочешь помочь мне снова?

Я встречаю его взгляд, и дыхание застревает в груди. В его глазах что-то изменилось. Они больше не похожи на пустые раковины. В их каменных глубинах промелькнула обида.

— Конечно, хочу, — говорю я.

— Тогда почему?

— Потому что я чуть не упала в обморок. И потому что твой порез выглядит еще хуже после моей "помощи".

Он опускает взгляд на свою левую руку. Неровная линия сырой, морщинистой плоти, которую я неуклюже сшила, представляет собой уродливое, неприятное зрелище.

— По-моему, выглядит нормально.

Я качаю головой.

— Это сепсис, который только и ждет, чтобы случиться.

— Антибиотики позаботятся об этом, тигренок.

Мое сердце подскакивает, как и каждый раз, когда он называет меня этим прозвищем. Никто и никогда не называл меня иначе, чем Нера.

— Почему ты называешь меня тигренком?

— Потому что тебе это подходит. — Он протягивает руку и проводит кончиком пальца по тыльной стороне моей ладони. — Ты поможешь мне снова, если я приду?

Я прикусываю нижнюю губу, слегка наклоняясь вперед. Может быть, это безумно и глупо, но я бы хотела увидеть его снова. Скоро.

— Да.

— Почему? Ты меня не знаешь. Почему ты помогла мне раньше?

— Я не могла позволить тебе истечь кровью. Ничего не делать. Я не такая.

— Некоторые люди заслуживают того, чтобы умереть от кровопотери.

— А ты? — спрашиваю я.

Прикосновение к моей руке исчезает, и несколько мгновений он просто наблюдает за мной. Я опускаю взгляд на его губы, где в уголке рта виднеется несколько красных пятен. Наверное, от того, что он целовал мои пальцы.

— Да, — хрипит он.

— Никто не заслуживает такой смерти.

— Ты очень наивна, если веришь в это.

— Может быть. — Я беру с тележки чистый кусок марли и протягиваю руку, чтобы вытереть кровь с его губ. Его взгляд так пристально следит за моей рукой, словно он ожидает удара от летящего кулака. Я останавливаю руку в дюйме от его рта. — Эм… У тебя кровь на лице. Я просто…

Я медленно прижимаю марлю к его нижней губе, затем перемещаю ее к уголку рта, позволяя материалу пропитаться кровью. Его глаза притягивают меня, как два магнита, не позволяя отвести взгляд.

— Я рассказала сестре, что привела незнакомца к себе на работу и извлекла пулю из его бедра, — шепчу я. — Она назвала меня сумасшедшей, потому что ты мог быть серийным убийцей или что-то в этом роде.

— Серийные убийцы убивают своих жертв, чтобы удовлетворить внутреннее желание причинить боль. У меня нет таких навязчивых желаний. Но твоя сестра была права отчасти.

— Она также посоветовала мне повернуться и бежать, если я когда-нибудь увижу тебя снова.

— Мудрый совет. Должно быть, именно она была в длинном коричневом платье в том месте, куда вы ходили петь.

Я моргаю. Вечер караоке, три месяца назад. Он был там? Срабатывает инстинкт самосохранения, и я делаю шаг назад.

— Наверное, мне не стоило этого говорить. — Он склоняет голову набок. — Не бойся меня.

— Ты только что сказал мне, что преследовал меня. Разве это не веская причина бояться?

— Я бы не назвал это преследованием. Твоя безопасность важна для меня, поэтому я время от времени заглядываю к тебе.

— Время от времени?

— Раз или два в месяц. Просто чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. — Он пожимает плечами.

— Почему?

— Ты помогла мне. Я отвечаю взаимностью.

— Это не очень-то приятный способ поблагодарить кого-то.

— Я знаю. Но это единственный способ, который я знаю. — Он поднимается — медленно, размеренными движениями, словно не хочет меня напугать. — Это был неправильный поступок, и теперь я это понимаю. Прости, что напугал тебя. Больше ты меня не увидишь.

Что? Нет! Я не хочу, чтобы он уходил. Я сжимаю руки перед собой и делаю шаг навстречу этому загадочному мужчине.

— Ты можешь прийти еще раз, — пролепетала я. — Если тебе понадобится выковырять пулю или наложить швы, ты знаешь, где меня найти. — Я делаю паузу, а затем добавляю: — Если ты не против выглядеть после этого как монстр Франкенштейна.

Он поднимает руку, словно собираясь коснуться меня, но затем медленно отводит ее назад.

— Настоящие монстры редко выглядят как монстры.

Я смотрю на его широкую спину, когда он направляется к входной двери, его шаги гулко отдаются в комнате. С каждым футом расстояния покалывание в кончиках моих пальцев от его поцелуя превращается в дрожь.

— Ты даже не спросишь, как меня зовут? — кричу я вслед удаляющейся фигуре.

Он останавливается на пороге и кладет руку на раму.

— Если ты назовешь свое имя, то мне придется дать что-то взамен. Вот как работают разговоры.

— И что в этом плохого?

— В этом нет ничего плохого. Мне просто нечего дать.

Я хочу сказать ему, что это не может быть правдой, но он уже открывает дверь.

— Ты можешь назвать мне свое имя, — говорю я ему вслед.

В его теле ощущается странная неподвижность, когда он стоит там словно большая мраморная статуя в дверном проеме, в то время как по улице проносятся машины.

— Я мог бы сказать тебе имя. — Его голос низкий, я едва слышу слова на таком расстоянии. — Но оно не будет моим, тигренок.

Я стою посреди клиники, смотрю на дверь, которая со щелчком закрывается за ним, и гадаю, что он хотел этим сказать. И я надеюсь, что увижу его снова. Надеюсь, до следующего раза пройдет не так много времени.

ГЛАВА 7

26 лет назад

База подразделения Z.E.R.O.

(Кай — 8 лет)

Яркий свет льется на меня из светильника на потолке. Я щурю глаза и трясу головой, пытаясь прогнать головокружение. Последнее, что я помню, — это как две медсестры в психиатрическом отделении удерживали меня, а третья погружала шприц в мое бедро. Когда мужчина в униформе заявил, что я должен пойти с ним, я пнул его ногой и попытался убежать. Я добежал до середины коридора, прежде чем медсестры догнали меня и повалили на пол.

— Вы хотите сохранить имя мальчика? — Справа от меня раздается незнакомый голос. — А что делать с его записями?

— Они должны исчезнуть, Феликс. — Еще один голос, но этот я уже слышал раньше. Это военный.

Сохраняя максимальную тишину, я поворачиваю голову в сторону, осматриваясь вокруг. Похоже, это какая-то клиника. В палате две кровати и полки с медицинскими принадлежностями. Стены серые, по полу тянутся электрические провода. Никаких окон.