Ветер Приключений (СИ) - "Ascaton" - Страница 42

Эльф обернулся настоящим костром золотой маны.

– Ты сдохнешь, некромантская подстилка! Я расчленю твой труп так мелко, что даже твой некрофил покровитель не сможет вернуть тебя к жизни.

– Умру? Неважно. Найдется тот, кто поднимет Молот после меня!

Молот и меч столкнулись, вновь разрушая стоящие окрест дома. Город пылал, но битва еще не была проиграна.

Глава 14

Гигантское щупальце, состоящее из волшебной-кислоты и бывшее частью парящего в сотнях метрах над землей столь же огромного осьминога, в очередной раз обрушилось на сияющую золотом полусферу.

«Все-таки нельзя было недооценивать эту трухлявую макаку Зандоса. Почему? По какому праву он так силен!», – именно такие мысли роились в голове пусть пугающе талантливого, но все еще молодого эльфа, пока пиковое заклинание гидромантии разрушало его защиту.

Аомашу Мэлуи недавно исполнилось четыреста лет. Рожденный на закате Великой Войны, прямо на отцовском корабле, от второй жены, умершей при родах, он ни разу в жизни не видел ни дворцов лесных владык, ни света золотой богорощи, не купался в мане Императорских мэллорнов, что старше большинства людских цивилизаций. Заря его жизни прошла в бесконечном странствии по бескрайнему синему океану. Ребенок рос, впитывая в себя эссенцию идеологии эльфов Золотой Кроны прямо посреди самой кровавой войны в истории, а вместе с ней в него проникал и яд, разъедавший детскую душу.

Гранд Адмирал Мэлуи, Первый Морской Лорд, был единственным эльфом во всей верхушке власти, поднявшийся с самых низов. Младший сын семьи циркачей-акробатов пошел против устоявшихся традиций, выбрав карьеру боевого мага, и со временем, пережив многих своих врагов и завистников, поднялся на самый верх пищевой цепочки. Да, его родитель уже на момент рождения сына был архимагом, и высказать ему в лицо какие-либо претензии могли разве что король с королевой, несколько других архимагов, ну и конечно эльфийские божественные покровители. Но все это не мешало всем остальным ничтожествам оплетать фигуры его самого и его семьи плотной паутиной интриг и козней. Маленький Аомашу осознавал все это, и увиденное порождало в нем гнев. Он рвал жилы на тренировках, уделял развитию внимания больше, чем любой из его сверстников, к пятидесяти годам превзойдя их на голову, оставил прохлаждавшихся в ожидании грядущей вечности сибаритов далеко позади. Но вместо ожидаемого уважения получил лишь презрительные взгляды и шепотки теперь уже за его собственной спиной, сравнивающие его с короткоживущими хуманами. Шли годы, и гнев все глубже и глубже проникал в его душу. Не делало ситуацию лучше и отношение отца к происходящему. Многомудрого старика с лицом юноши волновала одна единственная вещь – скорейшее завершение войны. Мир любой ценой, чтобы наконец вернуться домой туда, где его ждали старшая жена и дочь. Часами во время переходов он мог предаваться мечтаниям об их общем будущем, нет, Аэлар не пренебрегал сыном, и во всех этих планах тот присутствовал рядом с ним, но и заслуженной похвалой и вниманием не баловал. Так к гневу прибавилась зависть. Можно быть хоть тысячу раз бессмертным созданием, но подросток есть подросток, и ему не понять, почему те абстрактные женщины для отца настолько важны.

Жернова истории медленно, но верно продолжали молоть судьбы десятков тысяч разумных, и в таких масштабах жизненные трудности одного эльфийского подростка никого не могли впечатлить. Среди высших офицеров на тот момент активно стали ходить слухи о скором завершении войны, о каком-то грандиозном плане пантеонов, пришедших к соглашению… Конкретики не знал никто, зато все ощутили и на всю жизнь запомнили миг, когда мир содрогнулся. О да, он, как и прочие выжившие никогда не забывал, как земля и небо поменялись местами, как рядом корчились в муках жрецы-капелланы, потерявшие связь со своими покровителями… Как, зависнув в воздухе над сбившимся в кучу кораблями эскадры, Архимаг Аэлару, истекая кровью из носа, глаз, и ушей удерживал барьер, защищавший их от уничтожения.

Те секунды, сложившиеся в минуты, а потом и часы настоящего ада на земле (ну или на море, если докапываться до мышей) были, наверно, пиком уважения и поклонения Аомашу отцу. Архимаги редко сами выходили на поле боя, все же даже у той безумной резни длинною в тысячу лет были определенные правила, соблюдение которых и спасало мир многие годы от тотального уничтожения. Бои между ними если и происходили, то в местах, разрушить которые еще больше было уже невозможно, либо на высотах недоступных даже опытным аэромантам. Так что увидеть выкладывавшегося на полную повелителя магии было редким шансом.

Они выжили, его отец спас всех, кого мог, он вознесся в глазах собственного сына на недосягаемую высоту, смыв почти все накопившиеся претензии… видимо, чтобы уже через несколько дней обрушить все в бездну.

Остатки эскадры под предводительством своего бессменного лидера взяли курс на ближайший к только что рожденному в своем каноничном виде Кладбищу Кораблей город. Ауразион. Так уж распорядилась судьба, что все действующие лица концерта, что на долгие триста лет стал величайшим вольным городом, собрались в тот час в одном месте. Как сейчас он помнил эту сцену. Водная гладь без единой волны. Штиль. Ветер как будто умерший, выдохшийся за время буйства охватившего целый мир шторма. И скользящие в этой звенящей тишине осколки империй и королевств, чьи останки еще не успели остыть после Катаклизма. Живые, посвятившие всю жизнь войне, злые и ненавидящие друг друга. Там были все: и проклятые воины святого королевства в компании с Велорами и их патриархом, и чадящие дымом и пугающие рыбу визгом механизмов ошметки гномьих флотилий, и непонятно откуда тут взявшиеся почтовые бриги полуросликов, и еще десятки разных судов, вырвавшихся с бесконечного поля битвы. Напротив дымящихся руин Ауразиона они замерли друг напротив друга, как гигантские хищные кошки, изготовившиеся к прыжку.

Бой должен был начаться. Обязан был! Тогда еще, не зная о том, что война завершилась, Аомашу верил в то, что в независимости от того, что произошло в мире, они должны были быть эльфами до конца и сойтись в бою со своими старыми противниками, чтобы в итоге все же выяснить, кто заслуживал победы в этой войне. Но смертного противостояния не случилось. Его отец он… он пошел на переговоры с низшими расами! Сел с ними за один стол и разделил хлеб, через несколько недель переговоров объявив о страшном – о том, что старый мир пал. Все эти дни, во время временного перемирия, лидеры использовали все, что у них есть, чтобы связаться со своими домами. Безуспешно. Иногда им удавалось поймать сигнал или перехватить сообщение, рассказывающее об ужасных разрушениях. Незаметно кончился тот странный штиль, и начался новый шторм. Он был не в пример слабее самого Катаклизма, но все еще неестественно масштабным, но, главное, намертво парализовал морское и воздушное сообщение. У целой толпы вояк, прибывавших к берегам полуострова, ставшего островом, не было шансов вернуться домой, да и некуда было возвращаться.

И они решили заключить мир длительный… Как к этому все пришло? Наследник Архимага не знал. Первый шок от решения лидера вызвал волну недовольства, особенно среди офицеров, относительно недавно попавших во флот, но она была сурово подавлена. Рядовой же кадровый состав… надо быть реалистами. Большая часть из них ходила по морям под командованием Аэлара сотни лет, живя на кораблях целыми семьями. Для них архимаг был богом едва ли не больше, чем любой член пантеона, а его приказы не обсуждались. «Если так решил Морской Лорд, значит так и должно быть», ответил юному эльфу один из матросов, с которым он решил поговорить об этом.

Время продолжило свой бег, и Аомашу затаился. Хотя правильнее будет сказать, что сначала он просто разочаровался. Без громких слов и обещаний мести он провалился в обычно нагоняющую представителей его вида куда позже хандру. Мир без привычных правил и ценностей выцвел. Только вбитые им же самим себе в мозг установки заставляли его продолжать тренировки и развитие. В полубреду для него проносились целые десятилетия, пока он не очнулся во время кампании против каннибалов. Возможно, не случись этого, он бы нашел в себе силы принять реальность и понять отца, но случилось то, что случилось.