Глаз Эвы - Фоссум Карин - Страница 58

Ему всегда становилось не по себе, когда шестилетние девочки не приходили домой вовремя. Хотя он и знал, что тут возможно много вариантов, от разведенных родителей, которые хотели продемонстрировать свои права на ребенка, до бездомных щенков, которых детям непременно хотелось притащить домой. Дети чуть постарше могли увести малышей с собой гулять, не предупредив взрослых. Иногда в таких случаях детей находили спящими, сосущими во сне большой палец, в каких?нибудь кустах, такое не часто происходило с шестилетними, но с двух?трехлетними случалось. Может, ребенок заблудился и уже несколько часов бродит вокруг, не может найти дорогу. Некоторые сразу же принимались кричать, и тогда их находили быстро. Другие же бродили, онемев от страха, и не привлекали к себе внимания. В восемь утра, во всяком случае, на дорогах нет интенсивного движения, подумал он и успокоился.

Он застегнул верхнюю пуговицу рубашки и встал. Взял и куртку, как будто одежда могла защитить его от того, что произойдет. И пошел по коридору. В утреннем свете коридор казался зеленоватым и напомнил ему о старом бассейне, в который он часто ходил мальчишкой.

Камеры предварительного заключения находились на шестом этаже. Он сел в лифт; он всегда чувствовал себя немного по?идиотски, когда маленькая коробочка везла его вниз или вверх. И потом, это было очень быстро. Все в жизни должно занимать какое?то время. Ему показалось, что он приехал слишком быстро – он уже стоял у двери в камеру. Секунду он пытался побороть в себе желание заглянуть сначала внутрь, но не смог. В окошко он увидел, что Эва сидит на нарах, замотавшись в плед. Она смотрела в окно, через которое был виден небольшой кусочек серого неба. Услышав, как кто?то отпирает дверь, она вздрогнула.

– Я не выдержу этого ожидания! – сказала она.

Он кивнул, показывая, что понимает ее.

– Я жду папу. Они должны были его привезти. Звонил адвокат, его должны привезти на такси. Я не понимаю, почему его так долго нет, – туда ехать всего полчаса.

Сейер продолжал стоять. Сесть было некуда. Если сесть на нары рядом с ней, это выйдет как?то слишком интимно.

– Вам надо учиться ждать, в будущем вам придется много ждать.

– Як этому не привыкла. Я привыкла все время что?то делать, привыкла к тому, что в сутках слишком мало времени; Эмма вечно меня теребила, ей постоянно что?то было надо. А здесь так тихо, – сказала она с отчаянием в голосе.

– Хотите хороший совет? Попытайтесь спать ночью. Попытайтесь впихнуть в себя еду. Потому что без этого будет плохо.

– А зачем вы пришли? – Она подозрительно посмотрела на него.

– Хочу сообщить вам то, что вам следует знать.

Он сделал несколько шагов по камере и начал:

– Для вашего дела и для суда это, возможно, не имеет большого значения. Но в другом смысле это может быть довольно неприятно.

– Ничего не понимаю…

– Мы тут за это время получили кое?какие бумаги из отдела судмедэкспертизы.

– И что же?

– И на Майю Дурбан, и на Эгиля Эйнарссона. Дело в том, что эксперты провели ряд исследований. И они пришли к выводу, который вам вряд ли понравится.

– Ну скажите же мне, наконец!

– Майя Дурбан была задушена – убийца положил ей на лицо подушку.

– Ну да, я же говорила. Я сидела там и смотрела.

– Но сначала они совокуплялись. И этот факт дает нам кое?какие физические возможности для идентификации преступника. И дело в том, – тут он вздохнул, – что этот убийца и Эйнарссон – разные люди.

Эва сидела, не в силах отвести от него взгляда. На лице ее не отразилось ничего. Потом она улыбнулась.

– Это значит, Эва, – продолжал он, – что вы убили не того.

Она решительно покачала головой и развела руками, она все еще улыбалась, но улыбка словно застыла на ее лице.

– Простите меня, но в том, что касается машины, я совершенно уверена. У нас была такая – у Юстейна и у меня.

– Ради бога, забудьте вы про эту машину! Возможно, вы правы относительно машины. Но в таком случае в ней сидел не Эйнарссон.

И тут она засомневалась.

– Но он же никогда ее никому не одалживал, – медленно проговорила она.

– Он мог сделать исключение. Или же кто?то взял ее без спроса.

– Не может быть!

– Что вы видели, собственно говоря? Вы подсматривали через узенькую щелочку в двери. В комнате был полумрак. И разве вы не сидели, закрыв лицо руками, большую часть всего этого времени?

– Я хочу, чтобы вы ушли, – всхлипнула она.

– Мне очень жаль, – сказал он без всякого выражения.

– Когда вы узнали об этом?

– Довольно давно.

– Выясните, где мой папа!

– Они наверняка уже едут. Постарайтесь немного отдохнуть, вам это понадобится.

Он стоял посреди камеры, больше всего ему хотелось убежать сейчас же, но он совладал с собой.

– Преступление от этого не перестает быть преступлением, – произнес он.

– Да!

– Для суда имеет значение только то, что вы думали, что это он.

– Нет! Я хочу, чтобы вы ошиблись!

– Такое случается. Но не в этот раз.

Она долго сидела, спрятав лицо в ладонях, а потом посмотрела на него.

– Однажды, когда нам было по тринадцать лет…

– Да? – Сейер ждал.

– Как вам кажется, можно ли умереть от страха?

Он пожал плечами.

– Мне кажется, можно. Но только если человек стар и у него больное сердце. А почему вы спрашиваете?

– Да так, просто.

Они немного помолчали. Она провела рукой по лбу и взглянула на запястье. Но тут же вспомнила, что у нее забрали часы.

– Но если это был не Эйнарссон, то кто же тогда?

– Именно это я и собираюсь выяснить. Возможно, это кто?то, с кем Эйнарссон общался.

– Выясните, где мой отец.

– Непременно.

Он пошел к двери, открыл ее и обернулся.

– Не надо так болезненно реагировать на то, что в дверях тут есть окошечки и что мы смотрим на вас через них. Это для того, чтобы удостовериться, что с вами все в порядке. А не для того, чтобы подглядывать.

– Но у меня такое чувство…

– Натяните на голову одеяло. Постарайтесь запомнить, что здесь вы одна из многих. Не такая особенная, какой вы кажетесь самой себе. Ведь интересной личностью вы становитесь за пределами этого здания, не так ли?

– Умеете вы убеждать.

– Увидимся.

Он закрыл за собой дверь и запер ее.

***

Дом 16 по Розенкранцгате был свежевыкрашен и выглядел зеленее, чем обычно.

Сейер оставил машину у гаража и только?только приготовился выйти из машины, как увидел Яна Хенри у качелей. Секунду мальчик стоял и застенчиво смотрел на инспектора, словно ждал чего?то; потом подошел, шаркая ногами.

– Я думал, вы больше не придете.

– Но я же обещал. Как дела?

– Ничего.

Он пожал узкими плечиками и поставил ноги крест?накрест.

– А мама дома?

– Да.

– Ну что? Покатался уже на мотоцикле?

– Да. Но ваша машина круче. На мотоцикле ветер прямо сдувает, – добавил он.

– Подожди?ка меня здесь, Ян Хенри, у меня кое?что для тебя есть.

Он пошел к двери в дом, а мальчик уселся на качели. Юрунн Эйнарссон открыла дверь, на ней были колготки, может быть, леггинсы, подумал он, и сверху большой свитер. Волосы были совсем обесцвечены.

– Ой, это вы?!

Он вежливо кивнул. Она тут же отступила назад и провела его в дом. Он остановился посреди гостиной, вздохнул и серьезно посмотрел на нее.

– Сейчас у меня к вам только один вопрос. Я задам вам этот единственный вопрос и сразу же уйду. Хорошенько подумайте, прежде чем ответить, это важно.

Она кивнула.

– Я знаю, что Эйнарссон очень трепетно относился к своему автомобилю. Он за ним прекрасно ухаживал и держал в идеальном порядке. И что он очень неохотно одалживал его кому?либо. Это так?

– Знаете, что я вам скажу? Он был просто жлоб в том, что касалось машины. Они иногда его даже за это дразнили, там, на работе.

– Но тем не менее: не было ли случаев, когда он все?таки – в виде исключения – одалживал кому?то машину? Знаете ли вы про такие случаи? Даже если это было один?единственный раз?