Жена на продажу, таверна на сдачу (СИ) - Фрес Константин - Страница 51

Зато я узнаю, не пригорит ли в эльфийской печи тесто.

Дрожжи я развела в теплом молоке, добавив туда немного сахара.

В подошедшую опару добавила просеянной, подышавшей муки самого тонкого помола и поставила в тепло.

Когда тесто поднялось, добавила туда яиц с оранжевыми желтками, жирной сметаны и немного золотого пахучего масла. Перемешала как следует все это и оставила подниматься.

Начинки у таких булок нет, вместо нее — просто сахар, перемешанный с корицей.

И я, пока тесто поднималось, решила посидеть на крыльце, погреться на солнышке. У нас-то было пасмурно и хмуро, и дождь донимал, барабанил по крыше.

В глубокой миске я мешала сахар с корицей и блаженствовала. Поэтому как подкрался он, не заметила.

А папаша Якобс, грязный, страшный, с вытаращенным безумным глазом, выкатился на четвереньках откуда-то из-под кустов роз, и уставился на меня.

Я так и подскочила, вскрикнув от испуга.

Но он как будто не собирался на меня нападать.

Казалось, он вообще не понимал, где он и как сюда попал.

Он, словно животное, одуревшее от солнца и свежего ветра, крутил головой в разные стороны и пускал слюни из полуоткрытого рта.

— Что… что вам нужно? — только и смогла выговорить я, взяв себя в руки. — Уходите! Не то стража вас нагонит, и худо вам придется!

Но Якобса мои слова не смутили. Он как будто бы даже не понял их.

— Тьма, тьма, тьма! — прокричал он, подпрыгивая на четвереньках. — Ты слышишь? Она идет!

— Тьма? — удивилась я, глянув на небо. Но на нем не было ни облачка.

— Она все укроет! — зловеще пообещал Якобс. И мерзко захихикал, так, что кровь стыла в жилах! — Принц-то потемнел, хе-хе… Словно дроу его родили. Словно он выбрался из подземелий, где не любят солнца и света! Не будет скоро тут ничего!

Якобс злобно рявкнул на меня. Его безумное лицо стало злобным.

— Ни светлых домишек, — процедил он сквозь крошащиеся зубы, — ни мостов, ничего!

— Это почему?! — испугано спросила я, вспоминая на всякий случай, где тут стояла кочерга.

— Потому что жадность родилась в его сердце, — мстительно ответил Якобс. — Темнота не приходит одна! Она всегда приводит своих подружек, — Якобс снова противно захихикал. — Злобу, ненависть, алчность и еще много, много чего… Принц уже полюбил золото больше всего на свете. Он уже просит его у поданных так много, сколько и разместить в сокровищницах не в состоянии! А будет просить, — Якобс тихо рассмеялся, — еще больше.

— А вы откуда знаете?!

— Все вы Белом Городе об этом говорят, — ответил он, посмеиваясь. — Но не все понимают, к чему это ведет! Некоторым это даже нравится. Они находят это… безобидным. Эльфы ведь любят тонкие и красивые вещи. Они понимают принца; они готовы ему платить, чтобы он никуда больше не уезжал из города. Он устраивает праздники. Эльфы танцуют и пируют без конца. Столько праздников!

Якобс заскакал, как обезьяна в клетке.

— Эльфы думают, что принц рад своему возвращению в город. Рад соплеменникам Рад трону. Они думают, что он для них старается; а он просто подмечает, кто богаче всех одевается на его балы… И зовет все больше и больше гостей. И из других городов! Такого давно уже не было.

От его слов мороз побежал у меня по коже. Феланор… даже в речах Якобса он меня пугал!

— Балов все чаще! Подарков принцу все больше! Но он берет и берет золото и уже не может насытиться.

— Да вы все врете! — рассердилась я, позабыв об опасности. — Безумный тролль! Проходимец!

— Я не тролль и уж тем более не проходимец, — хихикнул Якобс и с гордостью продемонстрировав мне синий бархатный плащ, укрывающий его исполосованную хлыстом палача спину. — Я шут его высочества принца Феланора!

— Что?! Да как ты смог?!

— Невеста принца привела меня сюда, — мерзко рассмеялся мне в лицо папаша Якобс. — В награду за мою преданную службу… и теперь я имею больше прав находиться во дворце, чем ты!

Он снова расхохотался и показался мне ну абсолютно безумным.

— Зачем вы мне все это говорите? — чуть слышно спросила я.

Якобс вдруг перестал страшно смеяться и посмотрел на небо.

— Мне нравится солнце, — доверительно сообщил он.

— И что это значит?!

— Я не хочу, чтоб оно погасло.

— Вы не хотите, чтоб принц стал темным?!

— Он мог бы стать хорошим, добрым, как прежде. Если б был с тобой.

Якобс помолчал. Вот и беседуй тут с этими сумасшедшими!

— Но что я могу сделать?!

— Ничего, — сухо ответил Якобс. — Много гостей приглашено. Еще больше приходят, услышав о празднике в Белом Городе. Пускают всех! Но тебя не пустят.

— Это еще почему?!

— Тебя слишком хорошо знают. Твои желтые волосы такие яркие… их увидят из сотни других. Твои платья простые и человеческие. Так не одеваются эльфы. Ты пахнешь сладко, хлебом и домашней едой. Тебя узнают и выгонят. И настанет тьма, — Якобс снова посмотрел на небо. Взгляд у него был грустный. — Настанет тьма…

Не успела я и бровью повести, как он, все так же на четвереньках, сорвался с места и скрылся с глаз.

Вот тебе и Якобс!

Не знаю даже, благодарить его или бранить. Напугал он меня здорово. Но и помог при этом…

Вернулась в таверну я с тяжелыми думами.

Все верно сказал Якобс. Не пустят меня во дворец.

Катарина ведь не дура, далеко не дура. Торт она велит доставить, а меня к Феланору близко не подпустит. Наиздевается и выгонит взашей… Так что шансов у меня нет.

— Совет! — вскричала я, подбегая к шкафу. — Если воду из Источника Мудрости добавить в тесто, она же поможет Феланору?!

Шкаф выдал очередную карточку.

— «От жара вода испарятся», — значилось в ней.

— Нет?! Час от часу не легче! — всплеснула руками я. — Так как тогда мне его напоить?!

Но это был уже следующий вопрос. И шкаф на него не ответил.

В раздумьях я принялась за выпечку, благо, и тесто подошло.

Желтое, пышное, ноздреватое, оно мягко вывалилось на стол, щедро присыпанный мукой.

И я, чуть смазав руки маслом, принялась его вымешивать.

— Якобс-то прав, — ворчала я. — Меня раскусят в два счета! Ну, хорошо, отмою я запах корицы. Ну, переодену одежду — можно ж выпросить платье, — но что с лицом делать?

Произнесла это — и встала, как вкопанная. Потому что решение проблемы пришло на ум само собой!

— Если отмываться, то только душистым мылом, — произнесла я. — А где душистое мыло, там и дорогие духи! А где духи, там и краска для волос! Да и косметика! Лицо-то можно разрисовать так, что мать родная не узнает! И назваться как-нибудь попышнее! Катарина-то о нашей с Карлом тайне не знает. Ей и в голову не придет, что в этом мире может быть краска для волос! Назовусь важной гостьей и преподнесу Феланору подарок!

Но придумать план было половиной дела. Притом самой легкой.

Воплотить его в жизнь — вот это посложнее будет!

При всем моем желании, коня из шкафа мне не вытянуть! Да и карета вряд ли там завалялась.

Значит, их надо будет купить.

А для этого придется работать вдвое усерднее, чем сейчас!

За этими мыслями я не заметила, как настряпала целую гору плюшек, выложила их на смазанный маслом противень и посыпала сахаром с корицей.

Пока плюшки поднимались, я печь я разогрела. Так, чтоб жар был хороший, но не жгущий.

И отправила противень с моими плюшками в духовку.

— Все складывается! — бормотала я, воодушевлённая. — Все правильно складывается!

***

Печь пекла просто идеально.

Плюшки получились такие, как надо. Пышные, светлые, с румяными бочками.

Блестящие расплавленной карамелью.

Пока я вытряхивала с одного противня в большую миску и ставила второй противень с выпечкой в печь, на пороге неожиданно появился первый посетитель. Эльф, тонкий и высокий юноша.

Его лицо было удивленным, он молча наблюдал, как я хозяйничаю на кухне.

— Что вы тут делаете? — спросил он, наконец, потирая глаза.

Очень интересный вопрос!

— Пеку плюшки, — ответила я. — Разве это не очевидно?