Волна вероятности - Фрай Макс - Страница 51

«Ина, – вспомнил Миша (Анн Хари), – была миниатюрная белокурая девочка, женщина, дама, все сразу, совершенно без возраста; сама про себя шутила: „мелкая собачка до старости щенок“». А Гларус – высокий, тонкий, как богомол, смуглый, как цыган, кудрявый, седой, с чудесной теплой улыбкой и громким пронзительным, действительно чаячьим голосом. Поэтому поначалу с непривычки казалось, что бармен в «Исландии» страшно скандальный, на всех орет. Все завсегдатаи знали романтическую историю о том, как они познакомились. В Исландии (в настоящей, на острове, а не в баре), когда без экипировки и снаряжения одновременно с разных сторон сдуру вскарабкались на какой-то знаменитый вулкан, а потом вместе спускались вниз под проливным дождем, угощая друг друга размокшими шоколадками и остатками коньяка. После такого начала глупо было бы попрощаться и разъехаться в разные стороны, они и не стали. «Такие хорошие оба, – думал Миша (Анн Хари). – Где они сейчас?»

– Где вы сейчас? – зачем-то спросил он вслух, не ожидая ответа. Но ему сразу ответили. Правда, не человеческим голосом: «Мяу».

Маленькая трехцветная кошка, словно бы склеенная из двух половинок, белой с крупными рыжими пятнами и черной с мелкими оранжевыми подпалинами, спрыгнула с подоконника с таким громким стуком, словно весила не три, а как минимум десять кило, пошла к нему, но на полдороге нерешительно остановилась и уставилась на Мишу круглыми желтыми глазами с выражением: «Я тебя точно знаю, но забыла, люблю, или нет».

Он сразу вспомнил, что надо делать, чтобы угодить этой кошке. Сел на пол, протянул ей руку и замер. Кошка еще немного подумала, наконец подошла. Обнюхала руку, легонько боднула колено, ловко вскарабкалась на плечо, ткнулась носом в шею и замурлыкала. Миша осторожно коснулся пальцем ее загривка и не спросил, сказал с утвердительной интонацией:

– Бусина, это ты.

На самом деле кошку звали Бусена, Būsena. Это литовское слово с большим диапазоном значений – «образ жизни», «способ существования», «состояние», «положение дел». Имя придумала Ина, а Миша, не знавший литовского языка (он в стандартный пакет для ТХ-19 не входит, а что когда-нибудь пригодится, в голову не пришло), переиначил его по-своему; кошка не возражала, ей нравилось и так, и так. Он любил Бусину и часто в шутку грозился украсть ее у хозяев; фея Ина мгновенно утрачивала чувство юмора и строго говорила: «Больше так не шути», – а Гларус брал кошку на руки и прижимал к груди.

– Как же они без тебя уехали, дураки? – спросил Миша и тут же сам себя перебил: – Не дураки, не уехали, просто так получилось, понимаю, да, извини.

Вильнюс, май 2021 года

– Привет, – сказала Юрате.

Она стояла на пороге с таким выражением лица, как будто за то время, пока не виделись, успела стать кровожадным маньяком и теперь не могла решить, дать себе волю или по старой дружбе все-таки не давать. Но Самуил все равно ей обрадовался. И выпалил:

– Книга! Первая вышла. Скоро все остальные, одна за другой.

Юрате молча кивнула. И так крепко его обняла, словно в его обычаях было вырываться и убегать.

– Книга! Мы тебе принесли! – это Надя выглянула из кухни, где они с Тимом, толкаясь локтями, плечами, коленями и всем остальным, готовили жалкое подобие завтрака из того немногого, что нашли.

А Тим рассудил, что про книгу уже достаточно сказано, и спросил:

– Будешь кофе?

– Я буду водку. Литр.

– У нас нет, – огорчился Тим. – Есть кальвадос и четверть бутылки виски. Но я могу сгонять в магазин.

– Да упаси боже! Я иногда нелепо шучу, прости.

Юрате наконец улыбнулась. Ослабила железную хватку и выпустила Самуила. Впрочем, будь его воля, он бы так еще год простоял.

– Очень много всего сегодня случилось, – сказала Юрате. – Поэтому я сама не своя. Но главное – книга. Давайте показывайте. Я, между прочим, еще никогда не видела ваших книг.

Долго держала книгу в руках, разглядывала обложку. Наконец открыла ее наугад, вздохнула:

– Какой же у вас красивый алфавит.

– Это да, – согласились хором все трое.

А Надя гордо добавила:

– Еще шрифт имеет значение. Мы его уже лет пятьсот не меняем, потому что он идеальный. Фирменный шрифт Сэњ∆э.

– И язык ваш красивый, – сказала Юрате. – Я, конечно, ни слова не понимаю. Но чувствую, что красивый. Смотрю на буквы, и текст во мне как бы звучит. Надо, что ли, выучить его на досуге. Нанять репетитора, делать домашку, тупить над простыми заданиями, отращивать новые нейронные связи, иногда с уроков сбегать. Овладеть вашей магией слова и однажды дать дуба, неудачно пошутив, как сегодня про водку. Шикарный был бы финал! Ладно, давайте, что ли, действительно кофе. И сигару из Тёнси, – повернулась она к Самуилу. – Не мог же ты прийти без сигар!

– Не мог, – согласился тот. – Я, правда, за все это время ни разу не выбрался в Тёнси. Но у меня заначки по всем шкафам и карманам. Сколько нашел, все принес.

Юрате залпом выпила кофе, отрицательно помотала головой в ответ на предложенный Тимом рис – на выбор, с соевым соусом, или подслащенный, с сухофруктами; ох, надо было все-таки не лениться и сходить в магазин! Взяла сигару у Самуила, но не стала прикуривать, просто зажала ее в зубах. Книгу не выпускала из рук, смотрела на нее так, словно вот-вот заплачет или, наоборот, демонически захохочет и в стену швырнет.

Наконец у Нади сдали нервы, и она трагическим голосом спросила:

– Обложка никуда не годится, да? Я ее сама выбирала, но теперь она и мне разонравилась. С другой стороны, обложка должна не нравиться, а продавать…

– Обложка отличная, – сказала Юрате. – Даже не сомневайся. Просто я, понимаешь, потрясена. Вроде ничего сверхъестественного не случилось. Я придумала план, мы с вами договорились, вы поработали, и вот результат. Месяцем раньше, месяцем позже, все равно эта книга бы вышла. Она, собственно, даже не первая, у вас уже благополучно издали все, что я Тимке подсовывала. Только и разницы, что он авторские экземпляры в подарок не приносил. Короче, нормальный рабочий процесс. Но это рациональные рассуждения. А чувствую я себя так, словно небо на землю свалилось. Или, наоборот, земля улетела на небо. Вот прямо сейчас, набирая скорость, туда летит.

– Строго говоря, планета Земля и так находится в небе, – вставил Тим. – То есть, в космосе. Она постоянно через космос летит. Так устроено подавляющее большинство обитаемых реальностей, доступных наблюдениям наших ученых, в частности, все ТХ.

– Спасибо, я в курсе, – усмехнулась Юрате. – То ли видела в книжке с картинками, то ли сплетники донесли. Но это знание не отменяет остроты моих ощущений. Ух как мы летим!

Она положила книгу на стол, вышла на балкон и закурила. Собственно, правильно сделала, сигары из Тёнси сильнее шибают в голову, когда их рядом курит кто-то другой, а в маленькой квартире дым здоровенной сигары – это уже труднопереносимое, избыточное блаженство, никто на такое не нагрешил.

Самуил тоже вышел, встал рядом с Юрате, вдохнул вместе с дымом ее настроение, то есть сразу несколько настроений: злость, восторг, благодарность, досаду, ликование, нежность, тревогу – словно оказался в большой толпе. Спросил:

– У тебя неприятности?

– Да черт его знает, – сердито сказала Юрате. – Посмотрим. Вполне может быть. Голову оторвала бы!

– Кому?

– Кому надо. Если к вечеру не объявится, расскажу.

Самуил кивнул, отвернулся, сказал беззвучно, едва шевеля губами, на своем родном языке: «Нет у тебя никаких неприятностей», – и уже не сказал, а только подумал: «Потому что это как минимум нелогично. Не может быть неприятностей у таких как ты».

Юрате, конечно, поняла, что он сделал. Просияла, но укоризненно покачала головой:

– Ну ты рисковый мужик.

Самуил улыбнулся:

– Да ну, что мне будет. Здоровый же лось.

В глубине квартиры зачирикал звонок, из гостиной раздались скорбные стоны Тима и Нади – только присели, расслабились, и надо вставать, открывать. Потом из прихожей донесся Надин восторженный вопль: «Ой, какое чудо прекрасное!» – из чего Самуил, за много лет хорошо изучивший все ее интонации, сделал вывод, что к ним пришел кот.