Ловцы книг - Фрай Макс - Страница 11

Во-первых, чтение существенно продлевает жизнь – собственно на проведённые за чтением годы. То есть пока человек увлечённо читает, он как бы исключает себя из реальности, время над ним не властно, он не становится старше на потраченные на чтение часы. Заметили этот эффект почти сразу – на детях. Те, кто много читали, почти перестали взрослеть. Сперва испугались, но быстро поняли, что с детьми всё в порядке, учатся и умнеют, как прежде, просто физически дольше остаются детьми. Теперь-то уже все привыкли, что детство в норме растягивается на два-три десятилетия, и студентов-старшекурсников с виду от школьников не отличить. И стареть стали медленно, даже пятисотлетним юбилеем никого особо не удивишь. При этом чтение неинтересной книги время не останавливает, работает только полное погружение, организм не обманешь, он точно знает, захватила тебя изложенная в книге история или нет.

А во-вторых, чтение повлияло на качество сновидений, и это оказалось даже важнее, чем долгая жизнь. Раньше жителям Сообщества Девяноста Иллюзий снились обычные, запутанные, не особо интересные сны, которые сразу забывают, проснувшись, потому что вспоминать толком нечего, бессвязная, бессмысленная ерунда. Исключения из этого правила (как из любого другого), естественно, были всегда, но общей картины эти единичные случаи не меняли, разве что породили общую несбыточную, как тогда всем казалось, мечту о дополнительной интересной, ни на что не похожей жизни, прожить которую любой был бы рад, даже если совершенно доволен той, что есть у него наяву. И вдруг выяснилось, что естественным следствием регулярного чтения становится качественное изменение характера сновидений, словно бы под влиянием чужих интересных историй человеческий мозг обучается сочинять их сам; собственно, не «словно», а именно так и есть. Другое дело, что это не единственная причина, но кратко и внятно объяснить остальные гораздо трудней.

• Что мы знаем о Ловцах книг?

Что в силу всего вышесказанного их профессия считается очень важной, почётной, полезной обществу, и что ещё обычно в таких случаях говорят (а ещё профессии переводчиков и издателей, но Ловцы в книжном бизнесе главные, без их добычи ничего не будет, это понятно всем). К тому же профессия Ловца книг окружена романтическим ореолом; собственно, и не зря: они же действительно постоянно посещают чужие реальности и вовсю развлекаются там.

Естественно, почти каждый житель Сообщества Девяноста Иллюзий в детстве мечтает стать Ловцом книг, но удаётся это очень немногим. Потому что, во-первых, перемещаться в иные реальности способны только адрэле, да и то не все, а самые талантливые из них. Понятно же, что оказаться в другой реальности невозможно. Для нормального человека, даже если он уроженец Сообщества Девяноста Иллюзий, никаких «иных реальностей» как бы и нет, только рассказы о них и принесённые оттуда предметы, но по сравнению с личным опытом это совершенно не то. А всё невозможное осуществляется только силой слова адрэле. Скажет: «я сейчас там-то», – и если силы достаточно, оказывается в названном месте. Ну или падает замертво, если нет. Но таких несчастий уже давно не случается, потому что на старте проводят очень строгий отбор, с многократными тщательными проверками возможностей каждого, а те немногие, кому удалось пройти испытания, получают отличную подготовку; короче, эпоха, когда Перемещения считались делом рискованным, закончилась задолго до появления профессии Ловцов книг.

• Что мы знаем о Ловцах книг?

Вы – ничего (вы в них вообще не верите, мало ли что в книжке написано, наш-то язык позволяет сколько угодно врать), а я – очень много. Но для начала, я считаю, достаточно. Потом может быть, если к слову придётся, расскажу что-нибудь ещё.

Фано,

Ноябрь 2020

Сидели в шезлонгах у самой кромки прибоя, зарывшись босыми ногами во влажный песок. Тёплый в этом году ноябрь, море ещё не остыло, можно наверное искупаться, – время от времени думал Тим. Но было лень. Так за последние дни набегался – домой и обратно, по здешним делам, по тамошним, а напоследок квест «доберись до Фано из Вены, когда перекрыты дороги и отменены автобусы и поезда» – что теперь хотелось только неподвижно сидеть в шезлонге, смотреть в густую винно-красную темноту под закрытыми веками и бессмысленно, сладко молчать. Сам не заметил, как задремал, и то ли сквозь сон, то ли всё-таки прямо во сне услышал, что Самуил говорит: «Как же я это люблю». И спросил, тоже то ли сквозь сон, то ли собственный голос ему приснился: «Что именно? Море?» Самуил ответил: «И море тоже. Его и тебя, и нашу работу, и своё дурацкое настроение, которое скачет, как мяч на резинке, и круассаны, которые были на завтрак, и кофе в термосе, за которым мне сейчас лень тянуться, и…»

– Ещё котят и бабушку, – добавил Тим. На этом месте он точно проснулся, потому что цитата, как ни крути, часть работы, а работа не может быть сном.

– Рад, что помнишь, – улыбнулся Самуил; Тим не видел его лица, но чувствовал, что тот улыбается. – Сколько лет прошло, сколько я с тех пор сделал, а радуюсь, когда кто-то эту книгу цитирует. Каждый раз, до сих пор.

Детская книжка, из которой Тим вспомнил цитату[7], лет сорок назад была очень модной, так что все – и дети, и взрослые – говорили цитатами из неё; впрочем, любят её до сих пор, переиздают чуть ли не ежегодно, с новыми иллюстрациями, и расхватывают быстрее любой новинки, вечный неумирающий хит. Это Самуил её когда-то нашёл и сам перевёл, никому не доверил; правильно сделал, он лучший в профессии, как он не перевёл бы никто.

– Ты был прав, – вдруг сказал Самуил.

– В чём именно? Я, знаешь, часто бываю прав.

– Вот же наглая морда! – фыркнул тот и потянулся за термосом с кофе. Видимо от возмущения лень как рукой сняло.

– Мне оставь, – попросил Тим. – Я сегодня бедняжка без термоса. Где-то его пролюбил.

– Ещё чего.

Но, конечно, налил кофе в крышку и протянул ему. Сказал:

– Правда твоя, на моей памяти ты был прав, как минимум, трижды.

– Трижды? Ого. Когда?

– Когда говорил, что мне не идёт синий цвет; я с тобой, конечно, не соглашался, но посмотрелся в зеркало повнимательней, понял, что рожа действительно приобретает оттенок здешней антитабачной рекламы, и носить его перестал. Это раз. Второе – когда предложил встретиться в Фано, как прежде, а что сейчас здесь устроиться сложно – так именно ради таких приключений мы все когда-то пришли в профессию, а остальные смыслы обрели или просто сочинили потом. И самое главное – когда ещё во время учёбы сделал ставку на интернет, где сейчас всё самое интересное. Непризнанные гении и весь этот их самиздат. Лично я искать в интернете так и не научился. У меня чутьё включается, когда я вижу отпечатанные в типографии книги, могу их потрогать, взять в руки, запах вдохнуть. Сразу становится ясно, что хватать, не раздумывая, они меня натурально зовут. А от текстов на экране компьютера только настроение портится и трещит голова. Закономерно, что ничего интересного я до сих пор там не отыскал, только груды такой унылой графомании, что хоть из профессии уходи. Но я слежу за твоими находками. Завидую тебе. Очень. Как никому из коллег не завидовал. Вот так обстоят дела.

Тим не стал говорить, что это просто дело привычки. Ещё бы я не научился искать в интернете, если занимаюсь этим со студенческих лет. А в магазинах, кстати, теряюсь среди пёстрых обложек, которые редко хоть как-то соответствуют содержанию, и с полок особо никто меня не зовёт. Чутьё Ловцов книг, о котором секретарши издательств слагают мистические легенды, в большой степени следствие опыта. Я почти двадцать лет рыскаю в интернете, ты полвека ходишь по книжным лавкам, ясно, кто в чём сильней. Всё это Самуил и так знает. Сто раз уже обсуждали. Поэтому он сразу спросил: