Когда улыбаются звезды - Молчанова Ирина Алексеевна - Страница 28

– Ты ко мне обращаешься? – послышался хрипловатый голос.

– Да, к вам.

– А тебе какое дело? Разговаривай с тем, с кем сюда пришла, а не со мной.

– Ладно, – грустно согласилась она и со вздохом погладила котенка.

Молчание длилось около десяти минут, потом незнакомец неожиданно поинтересовался:

– А вы сюда помолчать пришли или меня стесняетесь?

– Да говорить вроде бы не о чем, – отозвалась Маша.

– А чего на крыше ночью делать?

– Любоваться городом.

Вновь повисла тишина, внизу ездили машины, где-то вдалеке завывала сирена «Скорой помощи», ветерок принес запах блинов.

– Приятно пахнет, правда? – сказала Маша, с удовольствием втягивая в себя аромат.

– Ты мне говоришь? – через какое-то время спросил незнакомец.

– Конечно!

– А почему вторая все время молчит? Немая, что ли? – он коротко рассмеялся.

– Вторая? – удивилась Маша.

– Да, вторая девочка.

– А тут больше нет никого.

– Правда, что ли? А мне показалось, я видел двух человек.

– Нет, я одна.

– Значит, любишь смотреть на ночной город… – полувопросительно протянул он.

– Не только на город, на небо, на звезды, на луну… тут чудесно.

– Мне тоже нравится.

Они умолкли.

– Часто приходишь? – нарушил он тишину.

– Нет, редко… но хотела бы чаще.

– А я часто, хотелось бы реже, но все время как будто тянет сюда.

– Именно на эту крышу? Ведь есть много других…

– Именно на эту.

– А я только на этой и была.

– А тут много таких, как ты, ходит. Романтики всем подавай, – с некой злобой буркнул он.

Маша поближе подтянула к себе колени и улыбнулась, когда Людовик перевернулся на спину и, даже не приоткрыв глаз, продолжал так лежать.

– Только сюда парочками обычно приходят, а не поодиночке.

– А у меня нет пары, – созналась она.

– Чего так? Красавица, наверно, такая, раз никто не клюнул на тебя.

Маша оскорбленно поджала губы.

– А разве пары нет только у некрасивых? У тебя есть пара?

– У меня нет.

– Значит, ты некрасивый?

– У меня нет только потому, что я этого не хочу. За мной вообще табунами бегают!

Ей не понравилось его бахвальство, даже захотелось посмотреть на этого красавца, чтобы назло сказать ему какую-нибудь пакость. Маша сдержалась, не любила она обижать людей, хотя этот незнакомец будто специально нарывался.

– Чего замолчала? Наверно, думаешь, как я выгляжу, фантазируешь?!

– Нет, я думаю, красивые люди редко чванятся своей красотой.

– Ой, какие мы умные, – с сарказмом прокомментировал он. Неожиданно ей стало его жаль.

– У тебя плохое настроение? – догадалась Маша.

– Не очень-то хорошее.

– Почему?

– Просто… одиноко, грустно… да не важно, просто так.

– Когда мне бывает одиноко, я думаю о чем-нибудь хорошем.

– А я думаю о плохом.

– Зачем?

– Хочется.

Она вздохнула, ей хотелось приободрить этого несчастного, прятавшегося за грубостью человека, только не знала, как это сделать. Он точно весь состоял из противоречий.

– А как тебя зовут? – нарушила она затянувшееся молчание. – Меня Маша. – Он долго не отвечал, она уже подумала, что разговор на этом окончен.

– А меня Дима, – наконец ответил он.

Сердце подпрыгнуло высоко-высоко и словно застряло в горле. Маша шумно вздохнула.

– Кажется, мы знакомы, – прошептала она.

Он тихо засмеялся.

– А мне кажется, мы уже третий раз все никак не можем познакомиться. – Он помолчал. – А ведь я, Маша, был уверен, что узнаю тебя из тысячи, если встречу когда-нибудь… ни узнал.

Она сидела как на иголках, хотелось вскочить и удостовериться, что говорит с ним, с тем самым Димой. Не верилось, казалось немыслимым встретить мальчика, которого она так искала пять лет назад именно тут – на крыше, встретить, чтобы понять, как многое о нем уже знает. Знает то, чего бы знать не хотела.

– Ты меня так и не простила? – спросил Дима.

– Простила, конечно, простила.

– А в школу не пришла… В другую перевелась?

– Нет, просто сидела на домашнем обучении, у меня нога была сломана.

– Правда?!

– Да, в тот день… – она замялась, – ты, наверно, помнишь…

– Я все помню.

– Меня тогда сбила машина, я долго лежала в больнице, были сломаны рука и нога.

Он напряженно молчал.

– Потом с гипсом пришлось сидеть дома.

– Ты сейчас в порядке?

– Да, все отлично, ничего не болит.

– А я все думал… а оно вон как вышло, если бы я только знал… – он не договорил.

Она услышала его вздох и поспешила заверить:

– Со мной все хорошо, не так уж плохо на домашнем обучении, я читала книги, смотрела телевизор…

– Маш, – перебил он, – а если бы ты на следующий день пришла в школу… ты… ты бы меня выслушала или продолжала бы обижаться?

– Если бы ты захотел мне что-то сказать, я бы выслушала, как иначе! – Маша услышала шаги, дыхание перехватило, когда он появился перед ней и опустился рядом на колени.

Дима посмотрел на котенка и с усмешкой заметил:

– Очередной Людовик?

Она покачала головой.

– Нет, это не очередной, это мой собственный.

– Симпатичный, – сказал он, как тогда – давно, в похожую летнюю ночь.

– А твой очень красивый, – улыбнулась Маша, старательно отводя взгляд от его поблескивающих в темноте глаз.

– Откуда знаешь?

– Месяц назад я приходила к тебе домой.

– Зачем? Ко мне?!

– Друг моей сестры курьер, подозреваю, они специально это затеяли, отправили меня к тебе с письмом, только дверь открыл не ты. Но Людовика я узнала, даже держала его на руках… он чудесный.

– Ах, сестра, – скривился Дима, – как поживает эта ведьма?

– Очень хорошо, она переменилась, правда, если бы ты ее увидел, не узнал бы.

– А я видел ее несколько раз. Издалека! По-моему, она все такая же фифа!

– Такая, да не такая.

– А Глеб постоянно спрашивает о тебе, – резко поменял он тему. – Бонд скучает… и я… тоже.

Маша смущенно опустила голову, не могла она рассказать ему, как сама тосковала, как ложилась каждую ночь рядом с его подарком и вспоминала каждый час проведенный с ним, каждый миг.

Дима погладил сонного котенка.

– Я пытался тебя забыть… только никак не могу, не получается. – Он хмыкнул. – Знаю, звучит по-идиотски, но ты меня словно приворожила. Ну же, Маш, посмотри на меня, сама сказала, что пары у тебя нет!

– А я совсем не огорчаюсь из-за этого, если кто-то думает, что я некрасивая…

– Ты красивая, – оборвал он, – очень красивая, самая лучшая. – Дима взял ее руку и прижался губами к ладони. – Ты такая… этого не рассказать, нужно видеть, чувствовать. Я, дурак, не понял сразу, что нельзя тебя обижать. Ты такая же, как твои бездомные животные, обидишь их раз – и больше не подойдут. Думал сперва: «Сама придет», потом утешал себя: «Не велика потеря», «Переживу». Подумаешь: «Всего лишь какая-то Маша», «Малявка», «Не смертельно». Не умер, конечно, но иногда кажется, лучше бы умер, чем вот так глупо упустил.

Его горячее дыхание обжигало ей руку, а сердце рвалось наружу – ему в ладони, глупое и счастливое.

– А как же твои одноклассники, друзья? – спросила она. – Наступит новый учебный год, я увижу тебя, а ты отвернешься? Я подойду, а ты скажешь, что не знаешь меня?

– Никогда больше я так не поступлю, – он задрал голову, – звезды свидетели! – Дима крепче сжал ее руку и нежно поцеловал запястье. – Ты веришь мне?

– Звездам виднее, – тихо сказала Маша, легонько пожимая его руку. Улыбка больше не хотела таиться, а сердце бояться. Она верила, любила и знала наверняка – неблагодарным судьба четвертого знакомства не подарит.