Луна над Лионеей - Осипов Сергей - Страница 34

Но сейчас здесь не было и намека на праздник: ни огней, ни музыки, ни ярких костюмов, зато много озабоченных лиц, много незакрывающихся ртов, много прижатых к щекам мобильных телефонов. Выглядело это так, будто все эти люди утратили способность общаться напрямую и разговаривали исключительно через трубки, даже стоя рядом друг с другом.

Настя и сама вносила некоторый вклад в это наводнение сумрачной серьезности, потому что никак не могла решить, что делать с Тушканом и Монаховой, и эта нерешенная задача безусловно оставляла отметину на ее лице в виде озабоченной складки меж бровей. Кто-то из королевской администрации истолковал эту складку по-своему, и в результате Настя была удостоена высочайшего телефонного звонка, в котором король Утер сухо посоветовал ей расслабиться и не переживать из-за предстоящего заседания Большого Совета.

– Ты будешь просто сидеть и молчать, – сказал король Утер. – Это несложно.

– Сидеть и молчать? – уточнила Настя.

– Олицетворяя благополучие и стабильность в династии Андерсонов.

– О… – сказала Настя и хотела добавить, что именно этим она занималась в прошлом апреле, так что опыт у нее имеется; хотя члены Большого Совета должны быть полными кретинами, чтобы до сих пор верить в мнимое благополучие и мифическую стабильность. Однако в планах короля Утера не значились настолько длинные беседы с невесткой, и потому после Настиного «О…» он сразу повесил трубку.

Настя действительно думала о грядущем заседании Большого Совета, но без особого волнения, а скорее с любопытством – она впервые увидит послов всех Великих Старых рас, услышит их речи… То есть попробует их послушать, если не уснет. Судя по присланной Максимом Эсгаротом брошюре, заседания Большого Совета были не чем иным, как долгим, неторопливым и не слишком интересным разговором.

А вот Тушкан и Монахова действительно волновали Настю. И Оленька тоже, хотя Оленьке в последнее время каким-то образом удавалось болтаться за пределами Настиного поля зрения.

– Меня теперь что, убьют? – спросил тогда Тушкан.

– Ясное дело, – чуть было не сказала Настя, злобно разглядывая источник своих неприятностей, облаченный в мешковатые джинсы и свитер с чересчур длинными рукавами. – Закопают в землю и напишут надпись: «Здесь лежит Тушкан, который лазил туда, куда его не просили».

Но на самом деле она ответила так:

– Ясное дело. Конечно, убьют, если будешь трепаться об этом на каждом углу.

– Я лучше поеду домой, – вздохнул Тушкан, посидел молча с полминуты, а потом вздохнул еще глубже. – Нет, нельзя мне сейчас ехать. Подумают: чего это он? Зашел к принцессе, а потом сразу бежать домой. Это будет подозрительно. Надо выдержать паузу.

– Ладно, – сказала Настя. Она немного растерялась от такой логики, но посоветоваться было не с кем. Все ее знакомые эксперты в подобных вопросах – Смайли, Армандо – как раз и были теми, кому по долгу службы полагалось затыкать рты чересчур любопытным мальчикам.

Они решили, что Тушкан посидит в своем гостиничном номере еще недельку, а потом уже отправится домой.

9

Настя посмотрела в зеркало и подумала, что никакая она не Настя. Увиденное в отражении тянуло по меньшей степени на госпожу Колесникову-Андерсон, а то и еще на что-нибудь более помпезное и витиеватое. Кофейного цвета костюм с едва заметной клеткой, как ей казалось, добавлял Насте десять лет и столько же килограммов. Юбка тоже могла бы быть покороче, а то ведь в таких, наверное, щеголяют только старушки за сорок, которым и вправду пора прятать свои коленки.

– Я понимаю, тебе хотелось бы явиться в бикини и стать центром всеобщего внимания, но Протокол…

Это говорила стоящая за Настиной спиной Амбер, говорила она безостановочно, и Настя время от времени переставала различать отдельные слова в бурном потоке, улавливая только общее настроение, которое вовсе не было исполнено нежности и сочувствия.

– Между прочим, мне было пятнадцать лет, когда я впервые попала на заседание Большого Совета. Слышишь?

– Нет.

– Пятнадцать лет… – повторила Амбер с плохо скрытой ностальгией.

– В бикини?

– Что?

– Ты была в бикини на этом заседании? Ну и как, стала центром всеобщего внимания?

– Это не смешно. Я пришла в подходящем костюме, ясно? Потому что я-то понимала свою миссию. Миссию своей семьи. Это у нас в крови. Тебе этого не понять.

– В крови, как я слышала, встречаются красные кровяные тельца, но чтобы там еще плавала какая-то миссия – впервые слышу. Может, покажешься врачу?

– Ты еще о многом не слышала. Поверь мне, Анастасия.

– Верю, – сказала Настя. – Но я буду понемногу наверстывать упущенное. Кстати, король поговорил с тобой насчет Дениса и его ребенка? Он ведь обещал все тебе объяснить, так?

– Он мне все объяснил, – поспешно ответила Амбер и так активно замахала руками в подтверждение своих слов, что сразу стало понятно: Утер даже и не думал этого делать. – Абсолютно. Он полностью прояснил свою позицию, и мне стало ясно, хотя я и раньше не сомневалась, что…

– Во всем виновата я?

– Да, таков мой общий вывод, хотя я могу все изложить в подробностях…

– Не утруждай голосовые связки.

– Твой страх, недоверие, паранойя, непонимание, зависть…

– Звучит заманчиво. И знаешь, – Настя одернула жакет, повернулась к зеркалу одним боком, потом другим. – При всем при том, и даже с учетом этого жуткого костюма, я все равно выгляжу лучше тебя. Я выгляжу как принцесса. Может быть, недоверчивая, слегка завистливая, ни фига не понимающая, не чуждая паранойе, но все же – принцесса.

– А ты точно знаешь смысл этого слова?

– Дорогая Амбер… Хотя король выразил пожелание, чтобы я называла тебя сестрой, но я буду двигаться постепенно, и пока ты всего лишь «дорогая Амбер»….

– И что?

– Дорогая Амбер, если ты хочешь, чтобы я вцепилась тебе в волосы, прямо так и скажи, довольно этих любовных игр.

– Ты заняла чужое место.

– Нет, я так не думаю.

– Сегодня у тебя будет повод передумать. Спать с принцем, жить во дворце, принимать подарки – это еще не значит быть принцессой.

– Золотые слова! – Настя обернулась к Амбер, и та отступила на шаг, как будто даже испугавшись своей неуравновешенной родственницы, однако Настя не собиралась переходить к физическому насилию, она просто взяла Амбер под руку и тихо сказала: – Пойдем, посмотрим, что же это такое – быть Лионейской принцессой.

Амбер на ходу пробормотала что-то неразборчивое, но безусловно сердитое, содержащее слова «пафос» и «глупый». Настя была готова согласиться с тем, что вести подобные разговоры в туалетной комнате и вправду было неуместно, но не она это начала. Впрочем, не она и закончила, потому что сердитое бормотание Амбер стало саундтреком всей их прогулки от туалетной комнаты до зала заседаний. Оказавшись вблизи послов и сотрудников королевской администрации, Амбер заулыбалась и приветственно захлопала ресницами, очевидно намекая на то, что быть принцессой – это не в последнюю очередь быть лицемерной куклой. Настя отпустила локоть Амбер и позволила ей быть таковой.

Сама же она быстро проскользнула между людьми и прочими королевскими гостями и вошла в зал для заседаний Большого Совета. Настя встала за одно из кресел, огляделась и испытала то же самое чувство, что и при первом посещении королевского дворца почти год назад – чувство легкого разочарования. Тогда она увидела просто большое здание, в котором не было ничего попадающего под понятие «королевская роскошь». Некоторые комнаты в доме Михаила Гарджели и даже некоторые залы областного краеведческого музея выглядели гораздо шикарнее, чем королевский дворец в Лионее. Не говоря уже про всякие там Эрмитажи и Лувры. Короче говоря, гламуром тут и не пахло.

Вот и теперь – Настя сначала подумала, а не ошиблась ли она дверью, а потом поняла, что не ошиблась и что именно эта небольшая комната и есть тот самый зал для заседаний Большого Совета, где уже много веков решаются судьбы рас, населяющих Землю…