Анимист - Форвард Ив - Страница 30

Флип повернулся и вышел со своей скорбной ношей.

Алекс сел, неловко прижимая малыша к груди. Пылинка посылала ему любящие мысли и слизывала слезы крохотным язычком. Малыш некоторое время слепо тыкался в него, но быстро понял, что еды не будет. Тогда он начал извиваться, пытаясь снова найти источник тепла и пищи, который знал всю свою слепую жизнь. Алексу пришлось все время поворачивать его, чтобы он не уполз.

«Что с ним будет?» – пришла внезапная мысль. Ни матери, ни еды. Скорее всего он еще слишком мал, чтобы есть сухую пищу: Алекс пытался подсунуть ему остатки хлеба, но малыш оттолкнул их и, поймав палец Алекса, начал сосать его. Алекс вздохнул; крошечные, только прорезавшиеся зубки слегка царапали палец. Малыша это, кажется, немного успокоило, хотя он по-прежнему раздраженно попискивал, требуя молока. Задние ножки отбивали по Алексу дробь, похожую на заячью. Через некоторое время вернулся Флип, и Алекс увидел, как грыз снова вздрогнул от боли при виде опустевшего гнезда. Он вяло махнул Алексу лапой.

– Пойдем, пожалуйста… неси малыша, – попросил он, и Алекс, пригнувшись, последовал за ним.

Пройдя по нескольким переходам и поднявшись по нескольким лестницам, они оказались в закутке под крышей. Здесь, под нагретой солнцем черепицей, было тепло, и здесь их ждали трое грызов: серовато-желтый самец и две самки, черная и коричневая. Флип торжественно приветствовал их и представил Алекса, но они не знали торга и могли только пищать и постукивать зубами, наклоняя головы и прижимая уши в знак уважения. Алекс разобрал несколько слов и постарался ответить. Пылинка была предъявлена, вызвав всеобщий восторг.

Флип взял у Алекса малыша и передал коричневой самке. Та крепко обняла его, потом положила на постель из пальмовых листьев, где уже лежали двое малышей примерно того же возраста. Черная самка тоже начала суетиться. Флип и другой самец отошли в сторону, тихо разговаривая, потом Флип вернулся к Алексу, и они пошли обратно.

– Это… родственник? Твой друг? – спросил Алекс.

Флип щелкнул зубами. Алекс видел, что он скорбит, но не позволяет себе поддаваться горю – пока. Сначала надо покончить с делами; у Алекса сложилось впечатление, что избавиться от него – одно из этих дел.

– Нет… знакомый. Мы все всех знаем. Малыши у Джуук и Клип такого же возраста, что и у Нук, а с двумя женами Чету не придется лезть из шкуры, чтобы прокормить их.

Флип привел Алекса во внутренний дворик между стенами без окон – грызский рынок, забитый грызами с коробками и расстеленными тряпками с разными мелочами; в воздухе звенели пронзительные крики. При виде Алекса многие остановились и уставились на него, потом голоса зазвенели снова, десятикратно усиленные сплетнями и удивлением.

– Король не любит меновой торговли, но мы не можем пользоваться его монетами, – объяснил Флип, подводя его к продавцу. Внезапно Флип повернулся и посмотрел на Алекса. – Мне рассказали… почему ты не взял монеты и не обменял их на хуманских рынках на то, что тебе нужно?

– Я… тогда я об этом не подумал, – смутился Алекс. – Там, откуда я приехал, мы тоже не пользуемся монетами. А он все равно надул меня, и я рассердился и… не подумал.

Флип фыркнул сквозь зубы.

– Ты хочешь удрать от его величества, да? – спросил Флип, и Алекс кивнул. – Тогда тебе надо идти в Деридаль.

– А нельзя просто пробраться здесь на корабль? – с надеждой спросил Алекс. – Вы грызы, и на корабле грызы. У вас, наверное, есть связи…

– Но ты – хуман, а солдаты его величества все равно ищут тебя. Даже в других городах, – сказал Флип. – Он владеет ими. Да. Деридаль не его, и там ты можешь найти кого-нибудь, кто поможет тебе попасть на корабль.

– Сначала я хочу вернуться к Темиту, – сказал Алекс. – Он умеет удирать тайком, теперь я это знаю. Я не могу больше пользоваться твоей добротой, Флип. Мне только хотелось бы, чтобы я смог… смог… – Голос отказал ему.

Флип ласково потрепал Алекса по руке.

– Мне бы тоже хотелось. Но, как говорится, хотенья работают только у чародеев.

Флип молча отвел его к дому доктора, и Алекс проскользнул в заднюю дверь. Флип в последний раз поклонился ему, потом Пылинке, оглянулся через плечо и исчез в тени.

Алекс крался по коридору, потом остановился и задумался. После лихорадочных поисков лекарств он оставил здесь страшный беспорядок. Если он хочет попросить Темита о помощи, лучше навести порядок до возвращения врача…

Он завернул за угол и остановился у спальни аллопата. Темит стоял посреди комнаты, оглядывая разгром. Он поднял голову, и при виде Алекса его лицо озарила радостная улыбка. Алекс, однако, смотрел на врача с ужасом: грязная, порванная одежда, глаз подбит, одна рука, очевидно, поврежденная, неловко прижата к груди.

– Алекс! Ты сбежал! Благодарение богам! Я беспокоился. Они решили задержать и допросить меня, но я прикинулся, что ничего не знаю, и меня отпустили. Пришел домой и засел в кабинете: пытался лечить себя сам, – и только теперь заглянул сюда, и… да ты сам видишь. Они, наверное, что-то заподозрили; перерыли все вещи, пока меня не было. Видимо, искали тебя. – Он начал рыться на полках. – Но они кое-что украли, а у меня вывихнуты два пальца. Похоже, мои пальцы всегда… Куда я засунул эти пластыри? Я был совершенно уверен, что они в приемной, но…

– Я… я взял их, – выдавил Алекс. – Это я тут копался.

Темит обернулся, широко открыв глаза (хотя один глаз так заплыл, что почти не открывался).

– Ты? Да для чего же?

Алекс сбивчиво рассказал, как его спасли грызы, как он пытался помочь им и не сумел.

– Я не хотел оставлять такой разгром, – пробормотал он. – Просто очень торопился и не думал…

– Алекс! – воскликнул Темит, недовольно всплеснув руками, потом поморщился и снова прижал вывихнутые пальцы к груди. – Почему ты просто не попросил у меня?

– Тебя здесь не было! – возразил Алекс. – Наверное, тебя тогда били стражники.

– Стражники, вероятно, не обратили бы на меня внимания, если бы ты не швырнул мне этот мешок с монетами, – ответил Темит. – Жаль, что ты сначала не завязал его. Монеты разлетелись повсюду. Я думал, меня затопчут до смерти. Вот почему я так выгляжу. Стражники спасли меня, вытащили из давки, отвели на допрос во дворец и на некоторое время задержали. Они хотели выяснить, знаю ли я дудочника. – Темит печально покачал головой. – Наверное, я не солгал, когда сказал, что не знаю тебя.

– Кто бы говорил! – Алекс указал на по-прежнему разбросанные вокруг разноцветные одеяния. – Ты не врач! Ты просто шарлатан, который горазд шить и устраивать представления!

Темит оглядел мантии.

– Красивые, правда? – сказал он, словно в первый раз увидел их. – Я всегда думал, что мне лучше продать их или еще как-нибудь избавиться, но они такие красивые. Глупо, конечно. Самое драгоценное – это знания, но считается, что к ним обязательно должны прилагаться красивые одеяния.

– Они не могут быть настоящими, – настаивал Алекс. – Если только не украдены. Это годы работы! Годы, годы и годы!

– Я быстро учился, – спокойно сказал Темит, начиная собирать мантии и распихивать их по сундукам. – Всегда пытался найти истину. То и дело забегал вперед, потому что мне не терпелось узнать, что же дальше. И, накопив знания, я оказывался на берегу безбрежного, бесконечного моря невежества… и больше нечего было читать, учителя больше ничего не могли дать мне… а я был стар и так и не находил истину.

Черная мантия астронома стекла у него с рук в сундук, как масло.

– Я вернулся домой. Знаешь, я ведь родился здесь, на Мирапозе. Уютно устроился: простая работа в простой стране, с добрыми людьми, которые позволили мне продолжать учиться, экспериментировать, получать знания. Потерял ту работу и перебрался сюда, прихватив все, что смог. По-прежнему задавая вопросы, по-прежнему в поисках ответов.

– Я не верю в это! – настаивал Алекс (но сомнение зародилось). – Ты не можешь доказать, что окончил все эти колледжи! Давай скажи мне что-нибудь, что знал бы дипломированный алхимик.