Разыскивается живым или мертвым (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 42

— Приехали, док, — произнёс я, закуривая сигарету.

— О да, точно, — расплылся в улыбке учёный. — Вы справились, мистер Шульц. Свои сорок долларов вы заработали сполна.

— Сорок пять, — поправил я.

— Ах да, точно, точно… — забормотал Раттингтон.

Он торопливо полез в саквояж и отсчитал мне несколько мятых пятёрок. Я не глядя сунул их в карман. Индейцы быстро приближались, и доктор Раттингтон спустился на землю, пачкая туфли красноватой пылью.

— Ну, удачи, док, — пробормотал я, разворачивая Ниггера и цепляя поводья Паприки к луке седла. — Забирайте вашего мула, а я поехал.

Я предусмотрительно распределил всю свою поклажу по своим же седельным сумкам. На случай, если нам вдруг придётся разделиться. Предчувствие буквально кричало мне о том, что надо уносить отсюда ноги.

Навахо скакали умеренной рысью, с винтовками в руках, совсем не с дружелюбным видом. Мирное племя, ага, как же.

— Спасибо вам, мистер Шульц, я упомяну ваш череп в своей работе! — воскликнул доктор Раттингтон.

А можно не надо, пожалуйста.

— Стой! — издалека раздался грубый окрик. — И ты тоже!

Не успел. Твою мать. Сейчас будут спрашивать всякое, вроде того, что бледнолицые делают на земле настоящих людей, и тому подобное. И учитывая, что может ляпнуть Раттингтон, мы определённо в опасности. Его способности к дипломатии немногим превышали способности Пепе.

— Это земля навахо! — крикнул другой индеец.

— И слава Богу! — воскликнул Раттингтон. — Мы добрались! Позвольте представиться, доктор Лестер Раттингтон, к вашим услугам!

Навахо приблизились к нам, обступили полукругом, разглядывая со смесью презрения, затаённой ненависти и глубокой обиды в глазах. Нам тут явно не рады.

— Чего вам нужно? Уходите! — выпалил один из них.

Они перекинулись несколькими фразами между собой на родном языке, злобно посмеялись.

Нервы снова натягивались, словно тетива лука, медленно и неотвратимо, хотелось ткнуть жеребца пятками и умчаться прочь, оставляя Раттингтона наедине с индейцами и его глупой затеей. Верхом на Ниггере меня они не догонят, но пуля обгоняет даже самую быструю лошадь. И мне достаточно будет одной.

— Джентльмены, я проделал весь этот путь с одной только целью! И это научные исследования! Я проделаю всего лишь несколько простых измерений, а вы получите по серебряному доллару! — неловко улыбаясь, вещал доктор.

Я бы вот так точно не смог. Улыбаться и говорить об исследованиях, когда пятеро индейцев навахо тычут тебе в морду ружьями, гарцуя вокруг на лошадях. Ляпнул бы чего-нибудь не то, и привет, страна вечной охоты.

— Убирайтесь! — рявкнул снова один из индейцев.

Гостеприимство явно не их конёк. Я воспринял это как руководство к действию, медленным шагом отходя прочь, обратно на восток.

— Ты! Стой! — крикнул другой.

— Так мне убираться или стоять? — спросил я.

Индейцы вновь перекинулись парой реплик на своём языке. Я не понимал ни слова. Не зря во время Второй Мировой навахо служили шифровальщиками в армии США, передавая секретные сведения по радио.

— Мы не желаем вам вреда! — воскликнул Раттингтон.

Зато они нам ещё как желают. Просто ещё не определились с методами и планом действий.

— Давайте я дам вам всем по серебряному доллару! Просто так! А вы пропустите меня! — предложил доктор небольшую взятку. — Мои исследования очень важны!

Их лошади фыркали и ржали, взбивая копытами красноватую пыль, сухой ветер царапал лицо, багровый закат за спинами индейцев превращал их в нечёткие тёмные силуэты. Будто призраки гарцевали тут на призрачных лошадях, дикая охота преградила нам путь.

Бродяга тоже нервничал, держась где-то под ногами Паприки, изредка гавкая и порыкивая на индейцев. Ниггер бил копытом, готовый сорваться в галоп по первому же приказу.

Я держал руку на луке седла, рядом с револьвером, так, чтобы можно было его быстро выхватить и при этом не вызывать подозрений. Но стреляться с пятерыми в открытом поле мне очень не хотелось. Тем более что индейцы ни на секунду не останавливались, гарцуя на своих мустангах. А движущиеся мишени, способные ещё и стрелять в ответ, это не то упражнение, которое я хотел бы попробовать выполнить.

Доктор Раттингтон даже раскрыл свой саквояж.

— Если вас не устраивают доллары, то у меня есть стеклянные бусы! — выпалил он, видя, что его предложение не слишком-то заинтересовало патруль навахо. — Есть даже немного виски, шотландского! Отличное виски, джентльмены!

Идиот. Конченый идиот.

— Вы явились торговать виски? — фыркнул индеец.

— Он хочет мерить ваши головы линейкой и платить за это деньги, — объяснил я.

— Он что, идиот? — спросил другой индеец.

Похоже, мы начали приходить к взаимопониманию.

— Да. А я всего лишь проводил его до границы ваших земель, — сказал я. — Он безобиден, как земляной червяк.

— Мистер Шульц, что вы себе позволяете! — воскликнул Раттингтон.

— Заткнись, — сказал я. — Он остаётся, а я ухожу. Я не ищу ссоры.

Индейцы снова заговорили меж собой, но уже куда более спокойно. Видимо, поняли наконец, кто мы такие, и чего хотим.

— Ты можешь ехать, человек в чёрном, — сказал их главный. — Идиота мы заберём. Шаману будет интересно.

— Я рад, что мы разошлись с миром, — произнёс я. — Прощайте, док. Надеюсь, вам тут понравится.

Лицо Лестера Раттингтона выражало неподдельный испуг. Ну, он сам рвался на территорию резервации навахо, а это не бостонские улочки и не нью-йоркские авеню.

Мы разошлись в разные стороны, индейцы окружили учёного и его мула, провожая его в сторону поселения, а я, не задерживаясь и не оборачиваясь, поскакал прочь из этих гиблых мест. Я свою работу сделал и считал полностью выполненной, дальше судьба доктора уже целиком зависит от него. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Ровно как и наоборот.

Глава 22

Теперь ничего не мешало мне направиться прямиком в Аризону, дальше разматывать ниточку, ведущую к моему врагу номер один. Никто не отвлекал своей глупой болтовнёй, не жаловался на усталость и не просил сделать ещё один привал. Бродяга носился вокруг, словно с батарейкой в заднице, лошади бодро шли на рысях. Я отбивал задницу о седло, пока мимо проносились выветренные скалы, глубокие каньоны, заросли колючих кустов, цепляющихся узловатыми корнями за скудную местную почву. Я двигался на юг, чтобы обойти земли навахо и повернуть к западу в каком-нибудь более дружелюбном месте.

Я поднимался вверх по плато Колорадо, через будущие национальные парки и заповедники. Горными тропами, почти нехожеными. Места здесь были безлюдные, и мне казалось, что во всём мире нет больше никого, кроме меня, моих лошадей и собаки. Я ехал в сумерках, пережидая дневную жару в тени скал и ночуя на чьих-то бывших стоянках у воды, на заброшенных ранчо или у горных родников. Только через несколько дней пути пейзаж начал меняться, рельеф снова становился плоским, всё чаще виднелась тёмно-зелёная листва приземистых кустов, разбавляющих унылый пустынный вид, и, в конце концов, я увидел на горизонте очертания посёлка.

Не знаю точно, какая это территория, Нью-Мексико или уже Аризона, но я мечтал о сочном бифштексе, горячей ванне и мягкой постели, так что мне было абсолютно плевать. Даже если бы в этом городке жили сплошь сектанты-кровососы из фильмов ужасов категории «Б».

Так что я дал шенкеля Ниггеру и поскакал прямо туда. Городок был окружён несколькими ранчо, на огороженной территории одного из которых я увидел пасущихся лошадей. Ранчо я объехал стороной, вышел на дорогу и заехал в городок с востока. Деревянный знак на въезде гласил, что это место называется Квемадо. Бродяга его тут же пометил.

Гости здесь явно бывали нечасто, моё появление привлекло всеобщее внимание. Не настолько, чтобы встречать меня с вилами и факелами, равно как с хлебом и солью, но долгие недоумевающие взгляды я всё же замечал. Улицы, вернее, одна единственная улица, оказалась длинна и широка, благо, просторы неосвоенной территории позволяли строиться хоть друг у друга на головах, хоть в полном уединении.