Перевал Дятлова. Назад в СССР (СИ) - Барчук Павел - Страница 17

— Ты чего плетёшь? — рявкнул я.

Пока ещё не сильно рявкнул, в вполголоса, но раздражение усиливалось. Он идиот, или просто издевается?

— Плету не я. Плетут духи. Нити судьбы. А я всего лишь шаман — проводник воли духов, — серьёзность момента портило едва различимое веселье в голосе бурята.

— А-а-а-а-а… — протянул я. — Духи… Ну да… Ну да…

Так он псих! Всё сразу встало на свои места. Просто ходит сумасшедший по городу, несёт нормальным людям всякую херню. Даже на душе стало легче, честно говоря. А то поднапряг меня этот бурят-калмык. Сначала своим неожиданным появлением. Выскочил, понимаешь, как чёрт из табакерки, а потом ещё стоял, скалился непонятно чему. Про ахинею в его исполнении вообще молчу.

Духи, млять… Ага. Духов в этой истории только и не хватало. Обкурился, наверное, ягеля, или что они там курят. Вот и таращит мужика.

Я присел на корточки с краю перрона, чтоб затушить, а потом выбросить бычок на рельсы. Одновременно в голове проигрывал, как бы послать теперь психа и не обидеть. Убогие не виноваты, что они убогие. Решил: извинюсь, а потом пойду в здание вокзала. Там точно кто-нибудь в курсе, когда у них поезда ходят хоть какие-нибудь. Даже на товарняк согласен. Да что там на товарняк! На дрезине попру до самого Свердловска. Подойдёт любой вариант. Зубами вцеплюсь в край вагона и поеду, как обезьяна. Лишь бы свалить из этого города, подальше от группы Дятлова.

— Слушай… — начал было я, поднимаясь на ноги.

Однако договорить не смог. Фраза повисла в воздухе, как и моя челюсть.

На месте, где буквально секунду назад стоял этот долбаный калмык-монгол-бурят, никого не оказалось. Вообще. И на расстоянии очень многих метров во все стороны тоже никого не обнаружил.

— Охренеть… — медленно произнёс я вслух.

При этом в груди что-то очень неприятно кольнуло. Что-то сильно похожее на плохое предчувствие. Я снова повертел головой. Направо, налево, даже в сторону железнодорожного полотна пялился пару минут, как дурачок.

— Да ну на хрен… Ну, уж нет! Хватит. Сейчас я тебя найду…

Быстрым шагом обошёл вокруг здания вокзала. Благо идти там раз, два, и вокзал закончился. Однако товарища с бусами не обнаружил. Я даже изучил сомнительного вида привокзальный уличный сортир под буквами «мэ» и «жо». Внутрь, конечно, заходить не стал, чисто дверь легонько приоткрыл. И тут же закрыл.

Во-первых, несло оттуда отвратно. Во-вторых, не успел бы мужичок до него допрыгнуть за то время, что я тушил сигарету. Такое возможно только в одном случае, если он не бурят, а сраное австралийское кенгуру. Что маловероятно. Тогда куда мужик делся?

Хотя это — второй по своей значимости вопрос. Первый — что за пургу он нёс о забытом обещании и о том, что я здесь надолго? Здесь — это где? В Ивделе? В группе Дятлова? В 1959 году? Впрочем, насчёт группы и времени ему откуда знать? Шаман, етит твою налево. Или как там их ещё называют? Проводник? Куда и кого он провожает?

В этот момент, как по заказу, ночную тишину вдруг разорвал собачий вой. Это было настолько неожиданно, что я вздрогнул. После внезапно исчезнувшего бурята подобные звуки кажутся крайне пугающими. Прямо триллер какой-то. Мистический.

Нет, нет, нет… Хватит мистики. Обожрался уже всяких потусторонних приколов. Всему должно быть разумное объяснение. И насчёт меня тоже должно быть объяснение.

Вот, к примеру, собаки резко завыли. Ок. Что там этот Кривонищенко нудил про ГУЛАГ? Лагерный городок где-то неподалёку. Может, оттуда доносится. С другой стороны, насколько неподалёку? Всё-таки не должны зеков в пределах города селить. Даже такого убогого города.

Я поёжился, ещё раз огляделся по сторонам, сплюнул и нырнул в относительно тёплое нутро железнодорожного вокзала. Чёрт с ним, с бурятом-калмыком. Будем считать, мужик просто очень быстро бегает. Или я долго бычок тушил.

Обе группы — дятловская и блиновская — уже устраивались на ночлег, если это можно так назвать. В углу разложили свои рюкзаки, мешки с палатками и гнездились теперь на них, кто сидя, кто лёжа. Чистый цыганский табор. Я так понимаю, автобус до Вижая будет только утром, а сейчас где-то около полуночи. Полночь… Время-то какое, знаковое…

Тьфу, сука! Повёлся всё-таки на этого бурята. Теперь мысли идиотские в голову лезут…

Я посмотрел на кучку студентов, расположившихся поближе друг к другу, и выбрал местечко подальше от них. Как говорил Экзюпери: мы в ответе за того, кого приручили. Тут, конечно, немного иначе, но сближаться с дятловцами точно не стоит. Знаю, как это работает. Потом не смогу уйти и бросить их. Чёртово воинское братство. Это так мой кореш называл нашу группу. Один за всех и всё за одного. Сам погибай, а товарища выручай — тоже из этой оперы.

Нет… При первом же удобном случае надо валить подальше отсюда. Пока мне какая-нибудь дурь в голову не стукнула.

Я швырнул на пол мешок, доставшийся от дядьки по наследству, и уселся таким образом, чтобы не терять из виду компанию студентов. Привычка, опять же. Никаких посторонних за спиной или вне зоны видимости. Прикрыл глаза, собираясь просто немного подумать, но неожиданно для самого себя провалился в сон. Муторный, странный, но всё-таки сон.

Снился дядя Слава. Выглядел он отчего-то молодо, прямо как сейчас, и всё пытался всучить мне непонятные документы. А я, главное, стоял от него на расстоянии вытянутой руки и никак не мог дотянуться, взять эти бумаги.

— Да что ж ты, Сашка, такой жопорукий, — психанул дядька во сне. — С тобой спокойно не помрёшь.

В следующую секунду локация сменилась. Я теперь стоял в архивах Лубянки. Со всех сторон виднелись полки с папками, в которых хранятся бумаги по тому или иному делу. А потом вдруг снова накрыл страх. Меня, само собой, накрыл. Как в Серове, когда появилось ощущение дула, приставленного к затылку.

Вообще, бывают у меня такие сны, яркие, цветные, словно пророческие. Хотя в большинстве случаев я деталей наутро не помню, остаётся только ощущение грядущей опасности. В Афгане началось.

И надо признать, когда мне впервые приснился цветной сон, предчувствие очень даже сработало. На все сто процентов сработало. Наша группа должна была выйти в определённое место. И вроде бы всё гладенько шло. Ровненько так. А я упёрся как баран: нельзя, мол, и всё тут. Хорошо парни мою блажь всерьёз восприняли, потому живы все остались. Мы. А те, кто ушёл вперёд…

Вот и сейчас происходило нечто подобное. Я пытался проснуться, но ни черта не получалось. Картинка сменилась, пропала Лубянка, а я оказался в пустой комнате, где на кровати лежал дядь Слава. Теперь он выглядел на тот самый возраст, в котором ушёл из жизни. Дядька отчаянно пытался подняться с койки, потрясал бумагами и активно шевелил губами, но я не слышал его слов. Опять какие-то бумаги…

Однако как только я к нему шагнул, раздался щелчок, будто курок спустили, а затем одновременно ниоткуда и отовсюду дробью разлетелся чей-то мерзкий смех. Смутно знакомый голос проскрипел: «Должо-о-о-ок!» Я выматерился и очнулся в ледяном поту на вокзале.

Минут пять приходил в себя, глубоко дышал и бестолково хлопал глазами. Заодно пытался угомонить сердце, которое буквально заходилось в груди. Потом выпрямился, покрутил затёкшей от неудобной позы шеей, огляделся по сторонам. Ребята и девчата спали, только Дятлов что-то задумчиво писал в тетрадке. Наверное, дневник ведёт… Не помню. Был ли дневник у Дятлова… Хотя я до чёрта чего не помню. Ни к чему мне было запоминать. И дядька приснился… К чему, интересно. Нет, оно, может, чисто впечатления сыграли роль, а может, сказать хотел что-то.

Так, срочно надо освежиться, отлить и покурить. Голова как чумная.

Ещё смех этот дебильный. В моей башке теперь, словно детская каруселька, вертелась фраза из сна про непонятный долг. Кому и что я должен? И шаман-проводник этот тоже нёс херь про какие-то обещания.

— Ой, да на хрен! — тихо высказался себе под нос, а потом осторожно, чтоб не разбудить остальных, поднялся на ноги.