В трех соснах… (СИ) - Сысолов Дмитрий - Страница 24

Подготовили пять позиций, под углом к месту засады. Гарольд поймал себя на мысли, что он пытается всё, до мельчайших деталей, повторить, и так как делал Шиша на той основной позиции. Разметил ребятам сектора обстрела. Заставил, хоть на чуть-чуть, но врыться в землю. Приглядел пути отхода. Вроде всё предусмотрено. Остается только ждать рассвета и появления противников.

Немец не учел одного. Что всего на свете предусмотреть невозможно. Вот и сейчас…

Уже давно рассвело, солнце, правда, не особо пробивалось сквозь мерзкую серость, затянувшую всё небо. То и дело начинался противный мелкий дождик. В наскоро вырытых окопчиках выступила вода. Никто не желал лежать на мокрой земле. Сыро! Все сгрудились в кучку и, нахохлившись, тоскливо глядели в сторону Малиновки. Ждать было невыносимо. Скорей бы уже эти козлы ехали…

Козлы и приехали, да не с той стороны… Немец и вся его команда позорно прошляпили появление колонны машин со стороны Просвета. Три легковушки и, даже, старая тентованная газелька. Услышали звук моторов и увидели выезжающий транспорт Немец с бойцами только тогда, когда их самих, сидящих якобы в укрытии (кустарник неплохо закрывал их от взоров со стороны Малиновки, но никак не с тыла) заметили с машин. И авто начали притормаживать.

Поняв, что они влипли, Немец коротко рявкнул:

— К бою! — и, вскочив на ноги, вскинул автомат…

Пять автоматов вразнобой выплюнули в сторону колонны свою смертоносную начинку. Расстрелять её они не расстреляли, но обстреляли, конечно, знатно. Вот только и противник нынче оказался не из пугливых. Из легковушек словно горох на дорогу посыпались бойцы, вооруженные ничуть не хуже самих засадников. И было их немало. Никак не меньше десятка. А то и побольше. И ещё у них было неоспоримое преимущество — они могли укрыться за собственными машинами. Что они и не замедлили сделать. А вот Немцу с мальчишками укрыться было негде! Совсем! Их нынешние позиции были хороши только с фронта. С тыла же, как оказалось… Как говорится — без штанов. А до леса ещё успеть добежать надо…

Так что, как только вокруг них начали с чавкающим звуком впиваться в землю пули, Немец коротко скомандовал:

— В лес! Отходим!

И сам выпустил остаток магазина в одной длинной очереди. Не столько надеясь поразить противника, сколько прижать его огнем и, тем, выгадать хоть пару секунд для своей отступающей команды.

Не помогло… Автоматные очереди настигли их на бегу. Вот Зуб тоненько, совсем по девчачьи вскрикнул, зажимая окровавленную ладонь…

— Бегом, бегом. — свирепо прорычал Немец, торопливо перезаряжая магазин. — Рыжик, Мох помогите Зубу. Если что — на себе тащите! Все бегом! — и, повернувшись к приближавшимся преследователям (а противник не удовольствовался только тем, что обстрелял засадников — нет. За ними устроили настоящую загонную охоту!) И, прикрываясь стволом сосны, снова выпустил короткую очередь. — Уходите! Я их задержу немного. Да шевелитесь вы, беременные тараканы!…

* * *

Колесо

Сергей Колесников был трусом. С самого детства он боялся всего. Барабашку, который живет под кроватью, Серого Волчка, Бугимена, темноты, гроз, пауков… Но больше всего он боялся других людей. Боялся собственного вечно пьяного отца, боялся задиристых одноклассников, боялся хулиганов во дворе. И, словно компенсируя свой собственный страх, ему нравилось когда кто-то боится его самого. Пока был маленький он часто бил и мучил кошек во дворе (когда никто не видел, разумеется.) Пару раз даже забивал котят до смерти… Но это ему не понравилось. Ему не нужны были страдания и мучения жертвы. Тем более её смерть. Это не приносило ему никакого удовлетворения… Ему нужен был именно страх. Страх перед ним. Именно понимание, что его боятся, доставляло ему величайшее удовольствие в жизни. Со временем это переросло в настоящую одержимость.

Постепенно с кошек и собак он перешел на детишек. Поскольку сам он, по прежнему, боялся сверстников (особенно тех. кто мог дать сдачи), так что своих жертв он выбирал из ребят помладше. Часто, для того чтоб тебя боялись — не нужно было даже бить. Можно одними словами заставить сжиматься сопляка при одном только твоем появлении. Не всех, конечно. Но Серёжа научился безошибочно находить своих жертв. Но и этого со временем ему стало не хватать.

Самое большое наслаждение он получал когда бояться его начинал кто-то гордый или надменный, или уверенный в себе паренек… Когда он ломается. Когда маска первой красавицы, или мужественного спортсмена, или умника вдруг трескается, выплескивая наружу саму суть людей… Страх. Разумеется, у всех у них внутри только страх. Точно такой же как тот, что испытывает сам Колесо. И, даже, если кажется, что вот этот конкретный парнишка ничего не боится — то это значит лишь то, что он слишком глубоко запрятал свою суть. И потребуется приложить немало усилий, чтобы извлечь его наружу.

Это стало новым пристрастием Колеса. И насилие над слабыми было лишь средством достижения цели. Ему не нравилось мучить других. Сами по себе страдания его не интересовали. Но если в процессе мелькнет страх… Ооо… Значит все было не зря!

Как говорится, сколько веревочке не виться… Как бы не был осторожен Колесо в своих забавах, итог был предрешен. Поимка, суд, колония…

На зоне Колесо авторитетом не пользовался совершенно. Живя в бараках под одной крышей трудно спрятать от окружающих свою суть. Вот и трусость Колеса очень быстро выплыла наружу. О нет, его не «опускали» в петухи. Но его роль шестерки-подпевалы при одном из приблатненных была немногим лучше.

Когда громыхнула эпидемия — Колесо слег одним из первых. Его, даже, ещё успели перевести в больничку. Но вал заболеваний накатывал лавинообразно. Буквально за считанные часы охватил всю колонию. И заключенных, и их охранников — всех. Ничего, что происходило в эти последние часы, Колесо не видел. Его срубило раньше. Он не видел последнего бунта заключенных. Уже больных, шатающихся, но яростно требующих если не врача, то, хотя бы, хоть какой-то медицинской помощи! Как не менее больные и ослабленные охранники и надзиратели (кто вышел) пытались запереть их в бараках. Как прозвучали первые выстрелы…

Ничего этого Колесо уже не видел. Он метался в жару… А когда жар спал и кризис миновал Колесо обнаружил, что он — единственный выживший на всю большую колонию… Поначалу он думал, что он вообще один выжил во всем свете, но поселковые мальчишки, которые полезли на территорию, убедили его в обратном. Это было похоже на Сказку! Мир, в котором остались только маленькие дети и один только Он… Можно воплощать все свои самые мерзкие фантазии. И больше никого не бояться! Так Колесо начал свое восхождение к власти.

Довольно быстро он смог понять, что есть всё-таки силы, которых стоит опасаться и ему самому. Поездка в соседнюю Иковку его в этом убедила. Но это значит только то — ему нужно стать сильнее! И враг, заставивший его испытать полузабытое чувство страха, сам, со временем, будет его бояться. Ведь страх сильного противника во сто крат вкуснее!

И для этого — нужно расширяться. И искать слабых противников. Малиновка для этого подходила идеально. Но она была мала и, для начала, он отправил туда только одну из пяти своих «бригад». Ну а как? Разведка ж, по сути своей. Да и остальные заняты. Тимур со своей бригадой держит Старый Просвет. Станок со своей — перекрывает трассу. Его очередь. (С трассы, кстати, неплохой приварок. Ездят-то сейчас, конечно, очень редко. Но если кто и едет, то с того поживиться всегда есть чем.) Мороз со своей бригадой (самой многочисленной кстати) остался держать Просвет. Ну а Мясник со своей «гвардией» сопровождает Колеса вот сейчас, когда они направляются лично принять под свою руку новые владения, что ему добыли вчера ребятки Фиксатого.

Кроме «великолепной семерки» Мясника и самого Колеса в старой газели ехало еще и шестеро бакланов. Ну нужно же там чего погрузить, построить… Не бойцам же этим заниматься? И, так же, парочка посыльных Фиксатого возвращалась в свою родную бригаду, предвкушая море удовольствий, ожидающих их там.