Опричники (СИ) - Коруд Ал - Страница 17

Не реальная сущность, а её отражение появлялось в подземных каналах монастыря. Остатки посмертной гнетущей энергетики и ворожбы туповатых мельников и более древних шаманов. Как можно в этих помещениях камлать и варганить? Стены Соловецкого монастыря давно стали крепостью, и не только военной. Поистине, Крепостью духа! Ежедневные молитвы, сосуществование объединенных общей волей сотен крепких мужчин и немощных старцев со временем наполнило светлой энергетикой стены обители. Они стали непробиваемы для внешних врагов рода человеческого. Но именно здесь осталась одна лазейка.

— Братие, видите? — все-таки голос у Ильи дрогнул.

— Видим-видим, — спокойно ответствовал Матфий. — Абдула, поджигай.

— За державу, понимаешь, обидно!

Борман продолжал шутить, но дело свое знал. Послышался треск разгорающегося огня, запахло паленым маслом. Вскоре в руку Семенову сунули потрескивающий пламенем факел, и ему разом стало спокойней. Огонь для человека во тьме — это всегда хорошо и безопасно.

— Окружаем, братие.

Тень испуганно застыла на белесой, когда-то оштукатуренной стене, но было поздно. У одного из выходов встал Борман, у противоположного хода застыл Семенов. Он крепко сжимал факел, наблюдая, как от трех источников живого света тень стало колбасить. Её очертание начало рябить и смазываться. Напротив стенки встал Матфий и запел какую-то заунывную песню.

«Странно, это вовсе не молитва!»

Затем до Ильи начал доходить смысл донельзя старинных слов. Так это одна из былин! Значит, и богатыри в древности сталкивались с подобным ужасом и его побеждали! То ли огонь, то ли странное песнопение подействовали, но тень, которая поначалу была размером с человеческий рост, начала скукоживаться. В какой-то миг опричнику показалось, что в его ушах раздался жуткий, нечеловеческий вопль. Затем все разом стихло, и факелы в один момент потухли. Как будто некто неведомый дунул. Илья аж покачнулся.

— Что это было?

Зажегся налобник Бормана, Илья выдохнул и поднял руку, чтобы включить свой фонарь.

— Все, братие, закончилось! Ловко мы ее сегодня обратно закинули.

— А она на молодого бойца сначала среагировала, хотела его страхом напитаться. Но не срослось.

Борман тихонько засмеялся, а Матфий с интересом повернулся к Семенову:

— К вам на работу воинов только со стальными яйцами берут? Я бы на его месте сначала пописал, а потом покакал.

Под сводами раздался здоровый мужской смех. Нечисть его также побаивается, как и святой воды.

— Факелы с собой берем, сжечь их потом полностью надобно, — раздался голос Бормана.

— Выходить пора, братие.

Матфий внимательно осмотрел камеру самой древней водяной мельницы России и к удивлению Ильи, полез куда-то наверх, ловко подтягиваясь на руках. Семенов последовал за ним и вскоре протиснулся сквозь отверстие, что раньше, скорее всего, было сливом для работы мельничного механизма. Сама мельница давно не работает по назначению. В углу лежат огромные жернова. По оставшейся информации, кроме зерна здесь дробили березовую и дубовую кору для обработки кожи. Позже добавилась крупорушка, точильное колесо и сукновалка. И все это приводилось в движение водяными колесами.

Но больше всего молодого опричника поразил свет, что робко проникал в окошки мельницы:

— Уже утро? Как?

Они же только несколько часов назад в конце светового дня спустились в подземелье. По ощущениям Семенова прошло всего лишь часа три или четыре. Должна быть полночь, но никак не утро!

— Так под нечистым и бывает, — скупо пояснил Матфий, а Борман добавил:

— Под землей время бежит быстрее. Да и за победу над порождением Древних взимается плата. У нас украли несколько часов жизни. Так что все справедливо.

Илья помолчал, затем согласился:

— Мне знакомый спелеолог также рассказывал, что в пещерах ощущение времени иное. Кажется, что прошло минут двадцать, а уже больше часа минуло.

Монах покачал головой:

— Что ожидать, если человек вторгается туда, где ему не место.

— Но здесь же все построено руками людей? — не понял его мысль Семенов.

— Работа наша, хозяином не мы. Монах стоит на страже границы между и между. Только вот не все это понимают.

Илья с интересом глянул на их проводника и спросил, глядя ему в глаза:

— Поэтому ты здесь?

Матфий скупо улыбнулся:

— А как же еще? Соловки место силы, люди такое еще в древности понимали. Думаешь, зачем они на этих островах вавилоны накрутили? Столько лабиринтов в одном месте нигде в мире нет. Хотя подобные этим по всему северу встречаются. Да что по северу, по Европе. Похожие рисунки здешних лабиринтов найдены в Норвегии, Дании. Культура-то в древности была одна, и о ней мы ничегошеньки не знаем! Нойды ведали, что духов, что прорываются оттуда, надо заманить в ловушку, там и остановить. Для того лабиринты и строили. Не та это сила, которой человеку пользоваться следует. Такую истину и первые монахи поняли, окончательно запечатав постройкой монастыря выход Оттуда. Ладно, поговорили, и хватит, пойдем на свет. Братие рано встает, может, кашей накормят.

Через узкие двери они вышли наружу, не успев привыкнуть к яркому свету, как услышали:

— Матвей, сколько раз я предупреждал тебя, чтобы ты без спросу не лазил куда попало. Так еще и посторонних привел. Смотри, мое терпение может лопнуть!

Илья живо обернулся и заметил тучного монаха, за которым стояли еще двое. Все они были в привычных черных одеяниях, говоривший отличался от них лишь большим крестом.

— Отец благочинный, за что же меня так?

Матфий с местным начальством держался нагловато. Благочинный сжал губы и процедил:

— За нарушение устава. Разрешение требуется спрашивать сначала и получить благословение.

— Отец Павел, — в этот раз монах не добавил слово «Благочинный», — благословение нам сам иерарх выписал. Вы должны знать. А со мной люди служивые из Опричнины. Они перед вами отчитываться не потребны.

Благочинный покраснел, но, похоже, осознал свою ошибку. Борман мял в руках сигарилу и с усмешкой взирал на вежливую перепалку. Нашла коса на камень! Илья благоразумно помалкивал и старался не отсвечивать. Он уже догадывался, что мотаться ему на Соловки еще не раз. А вот такие благочинные всегда пролезают в начальство. И, как ни странно, у них получается. Вот и сейчас хитрец осознал ошибку и усугублять не стал, чтобы не выглядеть тупым для подчиненных.

— Тогда проводи служивых в трапезную. Хорошим гостям мы всегда рады.

— Благодарствую, отец Павел!

Монахи уже поели и разошлись по делам. А их в далеком от цивилизации монастыре хватало. Так что гостям без обиняков выдали в трапезной по плошке вкусной монастырской каши из перловки с грибами и овощами.

— Не любитесь вы с Благочинным!

Матфий поднял голову, отложив деревянную ложку с перловкой.

— Я не девка, чтобы миловаться. Да и есть уже у нашего отца одна страсть.

— Дай угадаю, — Борман был в хорошем настроении. — Злато-серебро?

— Тебе палец в рот не клади.

Илья глянул на собеседников:

— Я чего-то не понимаю. Деньги идут от туристов. Мы только что избавили монастырь от страшилки, что их бы отпугивало.

— Или, наоборот, привлекало.

Матфий глубокомысленно поднял палец, заставив молодого опричника от удивления открыть рот:

— У меня появились смутные сомнения…

Что это были за сомнения, он озвучить не успел, Петр Иванович, только недавно включивший свой смартфон, встревожено воззвал:

— Братцы, по коням! Нас ждут великие дела! Илья, чай дохлебывай побыстрей и хлебушка в дорогу прихвати. Матвеюшка, добросишь до аэропорта, и еще бы чайку вашего организовать в термос?