Отвергнутая невеста. Хозяйка заброшенного дома (СИ) - Фрес Константин - Страница 26

— О! Вы оценили?!

— Разумеется! А можно мне приобрести у вас бутыль? Я как раз направляюсь к пациенту, ему очень понадобится!

— Ну, разумеется! — просиял аптекарь.

— А что у вас еще есть, помимо этого?

— Ну вот же, вот! — аптекарь носился, как укушенный. И сиял, словно получил нобелевскую премию за вклад в медицину. — Вытяжка из грибов! Убивает всякие воспаления! Всякие!

— Пенициллин, серьезно?!

— Что? — рассеянно спросил аптекарь.

— Ничего! И, говорите, врач у вас не покупал?

— Пару раз купил, — нехотя признал аптекарь. — Но сказал, что больной слишком быстро выздоравливает! А это неугодно богу. И все равно, что говорит по этому поводу наука! Представляете?!

— Представляю… Давайте! Надеюсь, бог мне простит!

В общем, от аптекаря я вышла с полной сумкой, позвякивающей полными бутылочками с лекарствами.

И решительно направилась к дому мясника.

***

Мальчишка полулежал, обложенный подушками. Его накрыли одеялом до самого подбородка, и переодели, кажется, в чистое. Как покойника.

Эти меры пугали его.

Вкупе со вздохами, всхлипами из разных углов дома, так и вообще создавали похоронное настроение.

Лицо у него было бледное, расслабленное. Глаза испуганные.

Того и гляди скажет «поднимите мне веки».

— Ну-с, — подражая солидным врачам, бодро произнесла я, — посмотрим, что у нас тут.

Отец стоял рядом, немного оробевший. Он чуть ли не в рот мне заглядывал.

А мать мальчишки — вот где паникер! — завывала где-то за дверями, как неуспокоенный дух.

Я решительным жестом откинула одеяло, задрала белую рубаху на мальчишке чуть не до подмышек.

— Что там, доктор?! — выкрикнул мясник. Не выдержал нервного напряжения. Кажется, стенающая жена вынула из него всю душу.

— Хм, хм, — ворчала я, рассматривая шов. — Да тут все… просто отлично!

Просто гора с плеч, честное слово!

Я горячо поблагодарила нерадивого доктора, чьи запасы спирта мы израсходовали ради этой операции.

Рана была свежа, выглядела некрасиво, с чешуйками засохшей-то крови.

Но она была суха и чиста.

Лишь один шов немного воспалился. Тот самый, последний. Там было мокровато. И именно там шов нуждался в тщательной обработке.

Но и только.

— Отлично! — с облегчением прошептал несчастный отец и нервно сглотнул.

— Отлично? — спросил испуганный мальчишка, глядя на свой бледный живот.

— Более чем. Дай-ка я тебя обмою и перевяжу заново.

Я недрогнувшей рукой налила на живот мальчишке перекись.

Бинтами аккуратно смыла всю кровь. Прочистила воспаленный шов и еще раз придирчиво осмотрела.

Заживало, как будто бы, очень хорошо.

— Больно? — деловито осведомилась я, осторожно ощупывая его живот.

Мальчишка, напуганный, бледный и страдающий, чуть кивнул.

— Сильно? Остро? Как будто режут?

— Нет, — промямлил он. — Просто очень ноет. И…

— Страшно? — помогла я ему. — Сил нет?

Он снова кивнул.

— Это ничего. Это так и должно быть. Ты все ж много крови потерял. Это пройдет.

— Доктор, — промямлил он трагическим голосом умирающего. — А когда… когда я вставать смогу?..

Он говорил это так, словно ему перебили хребет. И надежды нет никакой.

— Прямо сейчас, — отрезала я, поднимаясь и требуя воды, чтоб сполоснуть руки. — Я тебе помогу подняться.

Тут «умирающий» напрочь забыл, что страдает. Его вялое лицо сделалось живым и удивленным. Глаза на лоб полезли.

— Что, сейчас?! — вскричал он. — Но я же не могу! А вдруг кишки вывалятся?! И прямо на пол!

Я обернулась к отцу мальчишки.

— Полы сегодня мыли? — спросила я.

Тот совершенно серьезно кивнул.

— Вот видишь, мыли! Значит, ничего страшного. Ну, вставай! Еще вчера надо было подняться-то.

— Да как же вчера, — испуганно вступился за сына мясник. — С дырой на животе…

— Чем раньше встанешь, тем лучше, — свирепствовала я. — Не бойтесь. Внутри все уже зажило. Не потеряешь свои потроха! Осталось подождать, когда срастется твой жирок и шкура! Ну, давай, поднимайся! Помогите мне его поставить!

Мой властный тон возымел действие.

Вместе с отцом мы подняли с подушек охающего мальчишку, помогли ему спустить ноги на пол.

— Давай, давай, — подбадривала его я.

— Сил нет, — ныл пациент, встав на трясущиеся ноги.

А сам цеплялся за мою шею, как клещ! Чуть не задушил.

— Ножками, ножками! — безжалостно командовала я.

С нашей помощью, охая и стеная, пациент дошел до дверей.

За ними, заливаясь слезами, нас поджидала мать.

Увидев, как ее больной сын шлепает босыми ногами по половицам, она рухнула на колени, уткнулась лбом в пол и взвыла.

— А ну, прекратить! — грозно велела я. — Больного мне пугаете. Его нужно поднимать каждый день! Водить по нужде, пусть расхаживается! Кормить бульоном. Еще пару дней. Потом я наведаюсь, посмотрю, что тут у вас. Один шов мне не нравится…

Я передала мальчишку всецело в руки отца и залезла в свою сумку.

— Вот это лекарство, — я дала матери настойку пенициллина. — По ложке в день ему давайте. Три дня. И все заживет.

— Доктор! — взвизгнула мать, поднимая залитое слезами лицо. — Скажите правду! Он выживет?!

Я даже остолбенела от такого вопроса.

Зато муж ее не подкачал.

— Дура! — вскричал он. — Денег неси!

***

От мясника я вышла с полными руками подарков и несколькими монетами в кошельке.

На душе у меня было очень хорошо.

Мои вложения, те самые, в железную коробку, за которые меня нещадно грызла совесть, начали окупаться.

Сердце грело осознание того, что не несколько монет, что я получила от мясника, я заработала.

«Начала частную практику», — подумала я и улыбнулась своим мыслям.

За пациента я почти не переживала. Все заживало, осложнений быть не должно.

Значит, свою работу я выполнила неплохо.

Почти у самых ворот дома мясника меня догнала коляска, запряженная парой гнедых.

Лошади были горячие, быстрые. Мне даже пришлось посторониться и от дороги отступить — того и гляди, сшибут.

Но, конечно, они меня не задели.

Мимо пронеслись, останавливаясь.

— А, вот вы где! — сердце мое так и екнуло.

Ну, разумеется, кто еще кроме Синеглазки-Кристиана мог кататься по городу с таким шиком?

Кристиан был все так же ослепительно хорош.

И, вроде, ничего необычного. Одет в добротный темный костюм, это верно. Никаких украшений, никакого вычурного блеска. Но выглядит он при этом так, словно в мире нет ничего прекраснее, чем он.

Ах уж эти его синие глаза! Не из-за них ли он кажется таким ярким?

И еще волосы. Темные блестящие волосы, цвета воронова крыла.

Мужчины обычно прикрывают головы шляпами.

А Синеглазка Кристиан щеголял с непокрытой головой.

Словно понимал, что скрывать такую красоту — это просто преступление.

Коляска еще остановиться не успела, как он выскочил из нее на тротуар. Словно черный лоснящийся кот, такой же грациозный, сильный.

От каждого его движения веяло силой и здоровьем.

Несмотря на кажущуюся тонкую, породистую стройность, Кристиан производил впечатление сильного человека. Очень сильного.

Может, дело в его руках?

У него были прекрасные длиннопалые ладони.

Я невольно любовалась ими. И каждый уверенный и плавный жест его рук меня просто завораживал.

Кристиан встал передо мной столбом, вежливо поклонился — герцог! Мне!

В его синих глазах сверкали искры смеха.

— А я вас ищу, Эрика.

— Ищете? — усмехнулась я, изо всех сил пытаясь принять независимый и спокойный вид. Хоть сердце мое трепетала, как пойманная рыбка. — Зачем? И почему тут? Не припомню, чтоб я снимала комнату у мясника.

— Слухами земля полнится. О вас — ученом враче, — уже судачат по всему городу, — весело ответил Кристиан, улыбаясь. — Следят за каждым шагом. Куда пошла, с кем говорила…

Ах, какая у него улыбка!

Ослепительная!

Просто бездна обаяния. Играющие на щеках ямочки. Я бы сказала — «сладкий мальчик», если бы не нечто, проскальзывающее в его взгляде.