Юная жена - Форстер Сюзанна - Страница 11

Чейс вернулся к Энни, готовый разразиться бранью, но замер, увидев ее смущение и отсвет нечеловеческого страдания в глазах. Правда пронзила его. Эта девушка выжила в жесточайших условиях, ценой безмерных лишений. Она, эта тоненькая, хрупкая веточка ивы, закалилась в житейских бурях. Ее дух не сломлен. Она сильная, сильнее, чем он сможет когда-нибудь стать. Но почему Энни так смотрит? Словно он растоптал ее сокровенные мечты. Чейс впился в лицо, искаженное мучительным нетерпением. Мерцание ее глаз притягивало его, как магнит. В них светились надежда и мольба о помощи. Всевышний! Вопреки всему она еще не потеряла веру. Вдруг он понял, что не имеет права поддерживать иллюзии. Это было невероятно жестоко, но нужно любой ценой погасить этот огонь надежды в ее глазах. Иначе он до смерти не освободится от этого молящего взгляда.

– Я могу сказать тебе только одно, Энни, – его голос сорвался, потом снова окреп. – Я не тот прекрасный рыцарь, о котором ты мечтала. Я груб и не спрашиваю на это позволения. Особенно у женщин. Когда я вижу то, что хочу, я беру это.

Чейс стукнул кулаком по деревянному косяку и вышел на крыльцо. Холодное звездное небо было высоко и безмятежно.

– Так что поберегись, Энни Вэлс. – Его резкость разбила тишину горной ночи. – Не пытайся соблазнить меня. Тебе может не понравиться, что из этого выйдет.

Энни ощутила во рту горечь. Она смотрела на его спину и чувствовала себя потерянной, оскверненной. Откуда он знал, что она представляет его прекрасным рыцарем, героем? И зачем он причиняет ей такую боль? Она-то, дура, воображала его сильным и нежным. Но Чейс Бодин никогда не будет таким. Его душа так же черна, как и его глаза.

Энни с трудом поднялась со стула и вышла на крыльцо. Глядя на широкую спину Чейса, она подумала, что физическая сила делает его безрассудно храбрым и готовым отражать любые притязания. Но ведь Энни не нападала. От нее не нужно защищаться.

– Я ухожу. – Ей нечего было терять. – Ты этого хочешь.

– Нет, Энни, ты не права.

Короткая фраза оживила угасшие было огоньки надежды, но Энни решила не отвечать. Он мог передумать. Теперь он знал, как причинить ей боль.

– Я хочу разобраться с твоим делом. А до тех пор будь любезна выполнять все мои распоряжения.

– Что это значит?

Чейс жестко продолжал:

– Мы не будем вместе, Энни. В любом случае. Просто ты останешься здесь до приезда Джонни или Джефа.

– Твоих напарников? – Энни радостно вскрикнула и чуть не хлопнула его по спине. Но одернула руку. – Ты говорил с ними?

– Не дозвонился, но послал телеграммы. Они приедут.

– И если подтвердится моя история?..

– Посмотрим. А тем временем тихонько сиди в доме, занимайся своими делами. И не смей с кем-либо разговаривать. Если люди узнают, что здесь женщина, пойдут бог знает какие сплетни о моей жизни.

Энни подумала, что ей, к сожалению, не с кем говорить в этой глуши.

– Зачем кому-то интересоваться твоей жизнью? – Ее интриговала его скрытность.

Чейс резко повернулся, схватил ее за рукy и притянул к себе.

– Ты плохо слышишь, крошка? Я сказал, занимайся своими делами.

Его глаза были так дьявольски черны, что на мгновение Энни охватил настоящий ужас. Она видела его таким в бою в Коста-Браве. Он без колебаний убил тогда человека. Сейчас он, казалось, был не только способен, но и намерен применить силу.

– Ладно, – прошептала она, – как скажешь.

Чарльз Бодин держал свое слово. Он стал невыносим. Энни подумала, что, если бы вручали призы за способность устраивать сцены, Чейс стал бы чемпионом. Он ворчал, мычал, рычал, огрызался, швырял по дому вещи, с грохотом захлопывал двери и со стуком бросал посуду. Если Энни делала какое-то замечание, он орал, чтобы она закрыла рот.

Возмутительное поведение Чейса бесило Энни. Но как только она вспоминала Коста-Браву, внутренне мирилась со своими переживаниями. Беспросветное отчаяние людей, смерть были там повседневностью. Люди жили на грани человеческих возможностей. Так что в сравнении с тем нынешнее поведение Чейса даже смешно принимать всерьез.

Требование Чейса следовать только установленным им правилам не освобождало Энни от необходимости выполнять постоянно меняющиеся его капризы. Энни попыталась навести порядок в доме, но Чейс не позволил даже вытереть пыль. Запретил трогать его вещи. Тогда она предложила свои услуги по приготовлению обедов. Он согласился с явной неохотой и лишь на «мясо с картошкой». О том же, чтобы она приготовила что-либо из «экзотических индейских блюд», и слушать не захотел.

К счастью, он не трогал Энни, когда она часами играла с Джемом. Чейс, отправляясь на поиски конокрадов или объезды ранчо, оставлял собаку с Энни. В долгих прогулках на высокогорные луга с ней всегда был ее четвероногий друг. Немало времени проводила Энни в фантазиях о прежнем Чейсе Бодине и об уютном домике, полном цветов и желтых занавесочек, в который она превратила бы это угрюмое жилище. Если бы Чейс дал ей шанс...

В один из подъемов в горы она наткнулась на дикие яблони. Они походили на те, из плодов которых в монастыре делали вино. Обрадованная Энни набрала полную сумку яблок и, вернувшись в дом, немедленно приступила к «виноделию» Надеясь, что Чейс ничего не заметит, она спрятала посуду с этой ароматной массой в сарае для дров. К яблокам Энни добавила еще немного виски – для ускорения брожения. Она рассчитывала использовать свое изобретение в самое ближайшее время.

«Посмотрим, останется ли Чейс равнодушным после двух-трех стаканчиков этой бражки...» – улыбалась Энни всякий раз, поглядывая тайком на пенящийся «любовный напиток».

Если бы действительно молчание было золотом, Чейс Бодин давно стал бы миллионером. Он пребывал в уже привычном отвратительном настроении, когда в очередной раз возвращался домой после бесплодного дня поисков. Расследование грозило закончиться полным провалом. С тех пор как упек за решетку Джека-Неудачника, он посвящал все свое время розыску других опасных конокрадов. Но воры, как говорится, залегли на дно, будто зная, что он вышел на охоту.

Вот и теперь нервы Чейса были на пределе. Казалось, он сам был как один ноющий нерв. Он не смыкал глаз уже несколько ночей. Хотя, как он подозревал, волнения его были больше вызваны худенькой рыжеволосой колдуньей, чем неуловимыми конокрадами...

Наверное, если он сам не умрет в конце концов от своего мрачного расположения духа, Энни Вэлс станет той счастливицей, которой удастся загнать его в могилу. По ее милости он точно сойдет с ума. Ее тихий голос разжигает его воображение, заставляя грезить в сознании. Пожалуй, не придумать лучшего способа воздействия на него, чем мягкость, деликатность, растерянность, а то вдруг негодование, попеременно «выдаваемые» этой барышней.

Он совершил ошибку, раскрыв перед ней душу после пары бутылок пива прошлой ночью. Энни внимательно слушала его рассказ об уловках современных жуликов, использующих переговорные устройства и багажные фургоны.

– А ты не пробовал укрепить радиопередатчик на бычке или лошади? – спросила Энни. – Я читала про это в одном из папиных романов. Вора поймали с поличным. Он оказался управляющим ранчо, представляешь?

Чейс стал объяснять ей, что воры нынче «образованные». У них и радиосвязь, и прочие штучки.

– Не позволяй сбивать себя с толку, – подвела черту Энни с простодушным видом. – Никакие машины не могут сравниться с человеком. «Непобедим человеческий дух», – говаривала наша сестра Мария-Иносенсья. Так что не отступай. Без труда не выловишь и рыбку из пруда...

Рыбку? Из пруда? Оказывается, поговорки и пословицы у Энни заготовлены на все случаи жизни. Но Чейс не собирался становиться благодарным слушателем этого кладезя премудрости. «Золотые правила» Энни бесили его. Они напоминали ему школьные годы и учителя их третьего класса. Мерзкий старикан бил мальчика линейкой и поучал его на все лады.

В детстве Чейс сносил унижения и родителей, и учителей. Он никогда не забудет их побои. Поводом для наказания, в общем-то, чаще всего становилось его дерзкое поведение. Но его дерзость была как бы своего рода протестом против вечно пьяных родителей и вызовом учителям, которые не ждали ничего хорошего от мальчишки из подобной семьи.