Приходи в полночь - Форстер Сюзанна - Страница 29

Ли издала неясный, сексуально насыщенный звук. В нем должно было бы прозвучать отчаяние, но прозвучал секс, черт побери. Она ничего не могла с собой поделать.

Ник посмотрел на нее потемневшими от удовольствия глазами.

– Вот это, – хрипло выговорил он. – Только этого я и хотел… узнать, врач или женщина написала эти слова.

Глава 10

Ли все еще трясло, когда она вошла в кафе на Хилл-стрит, где должна была встретиться с Джеком Тагтартом. В маленьком ресторанчике, специализировавшемся на ленчах, пахло беконом и луком, а с полдюжины посетителей, наклонившись над столами с пластиковым покрытием, с аппетитом заправлялись холестерином.

Таггарт сказал Ли, чтобы она искала его в отдельном кабинете у запасного выхода. Он не сообщил, что ему слегка за тридцать, что у него рыжеватые волосы, а сам он красив грубоватой мужской красотой. Может, она приготовилась увидеть седого, с обгрызенными ногтями, подстриженного под машинку и с бритой шеей копа, но поджидавший ее мужчина ничуть не походил на жестокого человека, описанного Полой Купер.

– Доктор Раппапорт? – спросил он, поднявшись, когда Ли подошла к кабинке. – Я Джек Таггарт.

Он, казалось, немного удивился, когда Ли протянула ему руку, но пожатие его было крепким и дружеским. Когда они уселись, он протянул ей меню.

– Тунец здесь совсем неплох, – сказал он.

Мысль о еде чуть не заставила Ли бежать в туалет. Она все еще чувствовала себя не в своей тарелке после встречи с Монтерой этим утром, и от ресторанных запахов ее замутило.

– Я поздно обедала, – объяснила она. – Я выпью только воды «Эвиан»… – Она спохватилась, когда его бровь презрительно приподнялась. – Воды, – сказала она. – Просто воды, безо льда.

Таггарт заказал бифштекс с жареным картофелем и обычную кока-колу в бутылке. К тому моменту, когда еду принесли, у Ли сложилось впечатление, что он достаточно приятный человек, разве что немного скованный. Но их застольная беседа увяла, когда она взялась за тепловатую воду, а он приступил к еде. Выложив кусочки картофеля в одну шеренгу, как заключенных перед командой, отряженной для расстрела, он полил их кетчупом и стал один за другим методично поедать, начав с правого края тарелки. Было ясно, что это своеобразный ритуал, и Ли стало интересно, доставляло ли это ему вкусовое наслаждение или давало ощущение порядка.

Дожевав последний кусочек и запив его колой, Таггарт поднял глаза.

– И что вы думаете о Нике Монтере, доктор? Он сумасшедший?

– Это не касается его рассудка, – объяснила Ли.

– Да, не касается, – подчеркнуто заявил он. – Если этот парень сумасшедший, тогда я – Джек Потрошитель. Он змея, доктор Раппапорт. Он один из этих гладких удавов. Он оборачивается вокруг женщин, как будто любит их, но только на самом деле он их не любит. Он их убивает. Они очень быстро слабеют и не могут сопротивляться, но он продолжает сжимать их, пока они не умирают.

Ли поставила стакан.

– У вас нет сомнений, что Монтера опасный человек?

Шея Таггарта в вороте красной рубашки из хлопчатобумажной фланели напряглась. Он оттолкнул тарелку с нетронутым двойным бутербродом.

– У меня нет сомнений в том, что он мерзкий убийца! Он нападает на вожделеющих женщин. Затягивает их и высасывает из них жизнь. Он убивает их медленно, и они даже не понимают, что это происходит.

Ли перебила его:

– Но с Дженифер Тейрин получилось совсем не так. Кто-то задушил ее. Вполне намеренно.

В серо-стальных глазах полицейского промелькнула ярость.

– Черт побери… – Он осекся. – Да, это было сделано намеренно. Это была месть. Он хотел, чтобы она вернулась. Он был одержим мыслью отнять ее у меня, но не для себя. Он хотел заставить ее заплатить за то, что она сделала ему, когда они были детьми.

– Вы имеете в виду обвинение в непреднамеренном убийстве? Таггарт кивнул и сердито отпил еще глоток колы.

– Дженифер любила немного выпить, по крайней мере когда я с ней познакомился. Как-то раз она набралась довольно сильно и призналась, что дала ложные показания. Она сказала, что Монтера ее изнасиловал и заколол ее друга. Обвинения в изнасиловании были сняты, но из-за ее показаний Монтеру на три года упекли в тюрьму.

– И он ее убил? Из мести?

Бутылка с кока-колой брякнула о стол, сильно покачнувшись, прежде чем восстановить равновесие на толстом кружке-подставке.

Таггарт наклонился вперед, опершись на руки и словно освободившись от давящего на него веса.

– Это случилось не из-за того, что она посадила его, доктор. Никакой мужчина не станет из-за этого убивать. Он убил ее потому, что любил. Он ее любил, мэм. А она его – нет.

Ли не могла сдержать дрожи. Он произнес это с такой убежденностью, что ей не захотелось расспрашивать его дальше. Стакан с водой оставил влажные крути на сияющей столешнице, и Ли, взяв салфетку, принялась их вытирать.

Немного погодя Таггарт выпрямился и откинулся на темно-бордовую спинку диванчика.

– Монтера заслуживает смерти, – тихо произнес он полным злобы голосом. – Я бы задушил его голыми руками. А еще лучше – задушил бы на глазах у него женщину, которая нравится ему.

Ли пребывала в растерянности и решила быть еще более осторожной.

– Вы сказали, Дженифер не любила Ника Монтеру. Если это правда, то почему она бросила вас из-за него?

– Она растерялась, только и всего. Дженифер не могла жить с тем, что сделала ему. Она думала, Монтера простит ее, но он меньше всего думал о прощении. Он выследил ее как животное, заманил в ловушку и убил.

– Сержант Таггарт, у вас есть доказательства? Полицейский попытался улыбнуться:

– Мне не нужны доказательства, доктор. Окружной прокурор собрал достаточно доказательств, чтобы обвинить этого ублюдка, а заодно и его мать… только за то, что она произвела его на свет.

Кто-то вломился в его студию в баррио. Ник заметил признаки этого, еще только въехав на своем джипе «ренигейд» на подъездную дорожку, ведущую к обшарпанному оштукатуренному дому. Трещины в косяках дверной коробки ясно давали понять: кто-то пытался проникнуть внутрь, возможно, с помощью лома. Ржавая металлическая ручка болталась на одном шурупе.

– Дьявол! – тихо выругался Ник и вышел из машины. – Если я доберусь до этих мерзавцев, то кто-то получит у меня сполна.

Когда вдоль низенького кустарника он пошел вокруг дома к задней двери, под ногами у него захрустело битое стекло. Взломщик, не сумевший войти в парадную дверь, залез в дом через окно единственной спальни, Г-образного помещения, в котором в свое время из-за недостатка места вынуждена была спать вся семья. В последнее время местная шпана врывалась и устраивала в доме погром каждую неделю, оставляя после себя шприцы из-под героина и стреляные гильзы и унося с собой фотооборудование.

Ник не мог помешать этим вторжениям, но нашел способ защитить свои вещи. Самые дорогие он спрятал в пространстве между двумя недостроенными стенами, а для отвода глаз положил на виду пару дешевых камер. Пока замысел удался, но с этим взломом что-то было не так. Его земляков не остановило бы такое незначительное препятствие, как задвижка. Они просто снесли бы дверь с петель.

Зайдя за дом, Ник увидел, что задняя дверь распахнута настежь. Он вытащил нож из прикрепленных к поясу ножен, и, как всегда, ощущение смертоносной холодной стали в руке пробудило в нем жестокие инстинкты. Это было как ответом на невыразимую ярость, преследовавшую его всю жизнь, так и реакцией человека, желающего выжить. От акта кровавого возмездия получаешь странное и жуткое наслаждение. Это было естественное ощущение, унаследованное человеком от животных. Мы все прирожденные убийцы. Ник понял это, еще будучи ребенком. Мальчик, родившийся в Сан-Рамоне, обречен убить или быть убитым. Отец сказал Нику об этом, когда ему было шесть лет, а в семнадцать это предсказание сбылось. Это была поэзия мужественности, погребальный плач баррио. Чего не сказал отец, так это того, что, когда убьешь, все меняется. Ты сам меняешься навсегда.